Игорь Шприц - Каин и Авель
— Террор, он же концентрация политической борьбы, способен как сильное, но чудодейственное лекарство вылечить любую социальную несправедливость в кратчайшие сроки. Но, как и всякое лекарство, он должен назначаться а — профессиональным террористом, бэ — строго дозированными порциями и вэ — только при случаях болезненных! Считайте, что Плеве уже нет.
— Хорошо, — согласился Савинков, раскуривая очередную порцию свежего табака, только что купленного в Гостином дворе у поставщика его императорского величества. — Плеве исчез. Вместо него другой. Убиваем и его.
— Ни в коем случае! — радостно возразил Азеф и даже замахал рукой. — И не мечтайте! Террор — это диалог двух систем. Одна из них старая и не могущая реформироваться самостоятельно. Вторая еще слишком молода и слаба, чтобы захватить власть традиционным путем. Мы хотим достучаться до Николая. Мы будем уничтожать всех его сатрапов, пока на месте министра внутренних дел не очутится приемлемый для нас человек. Приемлемый хотя бы на десять, на пять процентов! Чтобы он нас услышал и начался цивилизованный разговор.
— А если Николай не остановится?
— Тогда мы остановим Николая. Уберем его из истории. Знаете ли вы, что в самих верхах уже зреют мысли о том, что хорошо бы убрать Николая из политической жизни любым способом? России не повезло с государем. И мы исправим это положение!
— Так может... — и Савинков, указывая на двуглавого орла в витрине рыбного магазина купцов братьев Худолеевых, сделал характерный жест рукой — дескать, свернуть ему голову, и амба!
— Рано, — серьезно ответил Азеф. — Еще рано. У него очень большой кредит доверия, как говорят англичане. Нас не поймут в деревне. А Россия — это одна большая деревня. Он должен сделать что-то ужасно непопулярное, чтобы мы получили карт-бланш на устранение государя. Вот война с японцами. Мы ее проиграем.
— Да бросьте вы! — Савинков даже огорчился, оттого что такой умный человек не понимает силы государства российского. — Они же двадцать лет йазад жили в средневековье!
— Ерунда все это. А мы живем до сих пор! Русский мужик не инициативен, необразован и не индивидуален. И это самое страшное: ему никогда не стать европейцем, пока он не поймет, что община есть зло. Он должен быть мобилен и одинок. Тогда дешевые рабочие массы начнут двигаться в свободные районы, они расцветут, и Россия станет богатой по краям. А когда только середка сыта, краешки не играют! Страна растянута как червяк, голова в одном месте, руки в другом, так что Куропаткин точно будет в заднице. Японцам мы проиграем. У них компактный остров, все делается быстро, и уровень техники у них выше. А значит, все двигается быстрее. В этом проигрыше для нас скрыта большая удача!
— Разве? — Савинков душевно не мог примириться с поражением. — Народ патриотичен и не простит нашей пораженческой позиции.
— Русский народ, как бы это сказать помягче, совсем не богатырь. То есть он, может быть, и богатырь, но слегка убогий по уму и по развитию. Толпа всегда ходит по протоптанным дорожкам, вот мы их и должны протоптать!
Проходя мимо торговки мочеными яблоками, Азеф бросил ей в кошель копеечку, сунул руку в бочонок, не глядя достал крупное яблоко и стал вкусно есть.
— Рекомендую! Весьма полезная вещь для нашего климата. Я всегда ем их зимой, отлично помогает пищеварению. Так вот, следите за ходом моей мысли: мы немного проигрываем войну, подписываем весьма неудобный мир, народ стервенеет, мы указываем на истинных виновников катастрофы и инициируем выступления. Учтите, что все это подкреплено точечным центральным террором! То есть мы направляем реку истории в нужное нам русло.
— Но мы же не можем беспрерывно убивать!
— Вы задали главный вопрос: до каких пор? Естественно, до логической точки — принятия конституции и передачи всей полноты власти парламенту, думе, собранию... да любому выборному органу европейского типа! Они в Европе даром времени не теряли. Выработаны довольно совершенные, либеральные механизмы управления государством!
Азеф догрыз яблоко и вытер рот тонким шелковым платком цвета давленой малины со сливками.
— И что с монархией?
— Она должна перемениться и ограничить себя в правах. Не захочет — тогда вот что! — и Азеф ловко метнул огрызок яблока в бочонок с грязными опилками, который малец тащил из рыбного магазина. — На свалку истории! В нужник! А пока их надо дрессировать, как зверей в цирке: выполнил наше требование — получил отсрочку, не выполнил — вот тебе кнутом!
— А если охранка нас переиграет? — задал мучивший его все время вопрос Савинков. Как сын юриста, он инстинктивно боялся ареста, тюрьмы и каторги.
— Ха! — ухмыльнулся Азеф. Видно было, что для него все эти вопросы давно заданы и решены. — Знаете, почему удаются побеги из тюрем?
— Нет, — признался Савинков, до сих пор счастливо избегавший подобной участи. — Подкупают стражу?
— Это всего лишь один из способов. Просто узник все время думает о побеге, а тюремщик —
только на службе. Так вот, я все время думаю о терроре. Днем и ночью, наяву и во сне. А охранка думает обо мне только на службе, да и то не каждый день. Ей меня не провести!
— А если у нас в организации появится провокатор? Мы ведь не застрахованы от провала.
Азеф приблизил свое тяжелое лицо вплотную к лицу Савинкова:
— В Боевой организации нет провокаторов! Нет провокаторов! Повторяйте это три раза в день — и провокаторов не будет! Я знаю, как искать нужных людей, кого выбирать и кому отказывать. Понимаете ли вы, что человеческие глаза не в силах обмануть? Они всегда говорят правду, даже если вы лжете. Как только я увижу в ваших глазах ложь, я первый устраню вас. Но если вы увидите ложь в моих глазах, то безо всякого сожаления тоже должны устранить меня. В этом наша сила! — Прошел некоторое время молча и добавил: — А охранка — дрянь люди. Мелкие и глупые. Поверьте мне, я их хорошо изучил.
— Где? — спросил Савинков.
— Хороший вопрос. У меня были контакты с охранкой. Когда-нибудь я расскажу о них. — Азеф хитро прищурился, даже остановился. — У вас ведь тоже есть опыт общения с этими господами?
Савинков несколько секунд молчал, потом ответил:
— Естественно. Ведь я был под стражей. Они не упускают таких моментов...
— Я знаю, — серьезно ответил Азеф и продолжил путь. — Давайте зайдем в этот кафешантан. У них хорошая кухня, повар из Франции. Без обмана. Уже пора быть спарже.
И они пошли есть первую спаржу...
Савинков достал брегет, прозвонил — время ленча. Но до этого надо встретить первого из незнакомых посланцев. Он подошел к длинной череде извозчиков, стоявших позади Казанского собора, по описанию нашел нужного и несколько секунд вглядывался в его лицо.
Улыбчивый парень ничем не показывал своей причастности к Московскому университету. Обычная тамбовская морда, откормленная на свежем деревенском воздухе, голубые глаза, румянец во все щеки. «Ошибка», — вяло подумал Савинков и уже хотел уйти от греха подальше. Но в последний момент решил рискнуть и произнести условленную фразу. Хвоста за собой он не видел, так что английский язык сейчас был ни к чему.
— Эй! — сказал он парню.
— Барин! — обрадовался тот. — Куда изволите, барин? Сей минут домчу!
И в подтверждение своих слов мастерски щелкнул кнутом. Крепкий конек осел на задние ноги и насторожил уши, собираясь рвануть с места в карьер.
— На Знаменку, — сказал Савинков и оглянулся — никого.
— Такой улицы, барин, здесь нет. Эта улица, барин, в Москве! — ответил Созонов. Он уже дня три ожидал этого вопроса.
Соседи по очереди заржали в полный голос:
— Так и вези барина в Москву! Не меньше двадцати рублев бери! Да на этом мерине им ни в жисть до Москвы не добраться!
— Цыц! — гаркнул на них Созонов.
— Небось, много берешь за провоз? — Савинков сел в сани.
— По-божески, — ответил второй половиной фразы Созонов и тронул конька.
Сзади засвистели:
— Москва не в той стороне, милай!
Савинков наклонился и тихо сказал:
— Здравствуйте, Авель!
— Викентий, как я вам рад...
— Давайте к Лавре.
Савинков укутал ноги меховой полостью. Чудно, все идет по плану. Все-таки «Толстый» — гений конспирации и организации дела. Когда он, Савинков, станет диктатором России, то точно назначит Азефа премьер-министром. Вдвоем они перевернут этот мирок.
* * *Берг лихорадочно искал чистое и целое белье. Дуся сидела тихо, склонив набок умную коричневую головку, и наблюдала за Хозяином, не понимая, чего он хочет от шкафа, коробок и застиранных кальсон.
В другое время и при иных обстоятельствах Берг надел бы привычное ношеное, не сильно задумываясь о последствиях. В конце концов, при визитах нескромного рода все белье рано или поздно оказывается на полу спальни и никому своим видом не мешает, потому что в спальне темно и ее обитательнице (обитательницам!) не до разглядывания Бергова белья — они торопятся невесть куда, а достигнув конечной точки, быстро хотят начать процесс сначала — и так до бесконечности (в идеале).
