Элеанор Каттон - Светила
– Да это ж не тот, – буркнул один из нападавших.
– Какая разница? – отмахнулся другой. – Все равно ж китаеза. Все равно ж вонючий.
– При нем нет пистолета, – указал первый.
– Он сдаст нам Су. Они все одним миром мазаны.
А-Цю снова пнули, на сей раз в зад; носок ботинка пришелся в аккурат по копчику, и позвоночник пронзила резкая боль, докатившись до самой челюсти.
– Ты Джонни Су знаешь?
– Ты Джонни Су знаешь?
– Ты его видел?
– Нам надо поговорить с Джонни Су.
А-Цю крякнул, попытался было подняться на четвереньки – и рухнул навзничь.
– Ишь молчит, как воды в рот набрал, – заметил первый.
– Ну-ка, отойди чуток…
Второй нападающий танцующей походкой отбежал в сторону и ринулся на А-Цю, точно подающий мяч футболист. В последний момент почувствовав его приближение, А-Цю проворно перекатился ему навстречу, пытаясь смягчить удар. Ребра отозвались невыносимой болью. Вдохнуть удалось лишь самой верхней частью легкого. Нападавшие хохотали. Голоса угасали, сливались в невнятный гомон. И тут над улицей прогремел новый голос:
– Друзья, вы не того сцапали.
Нападающие обернулись. В дверях кофейни на Уэлд-стрит, скрестив на груди руки, возвышался магнат Дик Мэннеринг. Его габаритная фигура заполняла весь проем; он являл собою внушительное зрелище, даже будучи безоружным; при виде его двое нападавших тут же оставили Цю Луна в покое.
– Нам поручено задержать китайца по имени Джонни Су, – объяснил первый, по-мальчишески пряча руки в карманы.
– Этого парня зовут Джонни Цю, – сообщил Мэннеринг.
– Так мы ж не знали, верно, ребята? – отозвался второй, тоже засовывая руки в карманы.
– Начальник тюрьмы распорядился, – подхватил первый.
– Все ловят китаезу по прозванью Джонни Су, – пояснил второй.
– У него пистолет.
– Он вооружен и очень опасен.
– Так вот, вы не того сцапали, – повторил Мэннеринг, сходя по ступеням на улицу. – Теперь вы это знаете, потому что я так говорю, а говорю я в последний раз. Этого парня зовут Джонни Цю.
Неумолимо надвигающийся Мэннеринг внушал еще больше страха, и при его приближении драчуны наконец-то сдались.
– Мы ж ничего плохого не хотели, – буркнул первый. – Убедиться-то надо.
– Ишь любитель желтопузых выискался, – пробормотал второй, но так тихо, что Мэннеринг не расслышал.
Мэннеринг дождался, пока те не уйдут, и только тогда опустил взгляд на А-Цю, который перекатился на бок, проверил, целы ли ребра, с трудом поднялся, подобрав при этом затоптанный контракт, и стряхнул с него пыль. В горле у бедняги стоял комок.
– Спасибо, – выговорил он, наконец отдышавшись.
Мэннеринга, похоже, слово благодарности лишь раздосадовало. Он смерил А-Цю хмурым взглядом:
– Что это еще за история насчет Джонни Су с пистолетом?
– Не знаю, – прошептал А-Цю.
– Где он?
– Не знаю.
– Ты его видел? Хоть где-нибудь?
А-Цю не видел соотечественника вот уже месяц, со времен вечернего сеанса у вдовы; вернувшись поздно ночью из «Удачи путника», он обнаружил, что А-Су пакует свой скудный скарб и с деловитой непреклонностью исчезает в шелестящей ночи.
– Нет, – повторил он.
Мэннеринг вздохнул.
– Тебя, надо думать, перевели на другой участок, теперь, когда «Аврора» отошла банку, – промолвил он, помолчав. – Что у тебя там в бумаженции? Посмотрим, куда тебя назначили. Дай-ка сюда. – И Мэннеринг протянул руку.
Документ был краток и составлен без участия А-Цю: там значился «предполагаемый возраст» вместо фактического, порт приписки судна, на котором он прибыл, вместо Кантона как места рождения, и краткий список его рабочих характеристик. Тут же красовалась цифра 5, возвещая, что срок действия его контракта – пять лет, и печать компании. Мэннеринг скользнул взглядом по странице сверху вниз. В графе «настоящее место работы» название «Аврора» было вычеркнуто, а вместо него вписано: «Английская мечта».
– Вот уж не везет тебе, парень, так не везет! – вздохнул Мэннеринг. – Это мой участок! Один из моих. Мой участок-то! – Он постучал себя в грудь. – Ты снова вкалываешь на меня, Джонни Цю. Как в добрые старые времена. Когда ты нарезал вокруг меня круги со своим треклятым тиглем да доил из Анны Магдалины песочек.
– Вы, – произнес А-Цю, массируя ребра.
– Снова вместе, – мрачно подвел итог Мэннеринг. – «Английская мечта», скажут тоже! Скорее «Английский кошмар».
– Беда, – вздохнул А-Цю.
– Для тебя или для меня?
А-Цю промолчал, потому что вопроса не понял. Внезапно Мэннеринг расхохотался, встряхнув головой:
– Боюсь, это в природе контракта: поставив подпись, ты как бы отказываешься от своей удачи в чью-то пользу. Отказываешься от любого счастливого шанса. Так любой договор устроен. А договор-то надо выполнять, понимаешь; рано или поздно он вернется к отправной точке. Я всегда говорил, везунчик – тот, кому один раз повезло, и после того он смекнул, куда стоит вкладываться. Удача приходит лишь однажды, и всегда – по чистой случайности. А контракты вечно возвращаются на круги своя. Контракты – это капиталовложения, и обязательства, и всякая канцелярщина; это бизнес. Я тебе еще одну умную вещь скажу. Если хочешь разбогатеть, никогда не ставь подпись на бумаге, которую не ты сам составил. Я этому правилу свято следую, Джонни Цю, я в жизни не подписал ни одного договора, состряпанного не мною самим.
– Очень хорошо, – похвалил А-Цю.
Мэннеринг обжег его свирепым взглядом:
– Надеюсь, у тебя хватит ума не пытаться надуть меня еще раз. Ты уже дважды играл против меня: один раз с «Авророй», второй раз с Анной. А я считать-то умею.
– Очень хорошо, – повторил А-Цю.
Мэннеринг вернул ему документ:
– Ну что ж, ты, верно, будешь только рад распрощаться с «Авророй». А насчет «Английской мечты» не тревожься – участок в полном порядке.
– Не пустышка? – хитро переспросил А-Цю.
– Нет, этот – нет, – заверил Мэннеринг. – Слово даю. На «Английской мечте» тебе понравится. Самородки с участка, конечно, выгребли подчистую, но отвалы песочком богаты. Для такого, как ты, – самое оно. У тебя ж глаз – алмаз. Разбогатеть ты там не разбогатеешь, Джонни Цю, ну да кому из ваших это удавалось?
А-Цю кивнул.
– Ступай обратно в Каньер, – посоветовал Мэннеринг наконец и вернулся в кафе.
Венера в Рыбах
Глава, в которой капеллан теряет терпение, а вдова – компаньонку.
– И кто ж это у нас такой? – промолвила Лидия Уэллс. – Никак, духовное лицо?
Она стояла в дверях, улыбаясь краем губ, и, подергивая за кончики каждого из пальцев по очереди, стягивала перчатки. Анна и Девлин глядели на нее в немом ужасе, как будто бы их застали за совершением блудодейства, – хотя Анна замерла у окна, по-прежнему прижимая ладонь к груди, а Девлин, мирно сидевший на диване, порывисто вскочил на ноги, красный как рак.
– Вот те на, – протянула Лидия Уэллс, высвободив молочно-белую ручку, и, зажав одну перчатку под мышкой, принялась стягивать вторую. – Прямо пара невинных овечек!
– Добрый день, миссис Уэллс, – поздоровался Девлин, вновь обретая дар речи. – Меня зовут Коуэлл Девлин. Я – капеллан будущей тюрьмы в Сивью.
– Очаровательная рекомендация, – обронила Лидия Уэллс. – А что вы делаете в моей гостиной?
– Мы беседовали на… богословские темы, – отозвался Девлин. – За чаем.
– Кажется, про чай вы позабыли.
– Он еще заваривается, – промолвила Анна.
– И в самом деле, – согласилась Лидия Уэллс, даже не глянув на поднос. – Ну что ж, в таком случае я очень вовремя. Анна, сбегай принеси еще чашку. Я к вам присоединюсь. Обожаю богословские споры.
Бросив отчаянный взгляд на Девлина, Анна кивнула, пригнулась и выскользнула из комнаты.
– Миссис Уэллс, – быстро прошептал Девлин, едва шаги Анны стихли в конце коридора, – можно задать вам очень странный вопрос, пока мы одни?
– Я зарабатываю на хлеб тем, что отвечаю на странные вопросы, – улыбнулась Лидия Уэллс. – И кому и знать, как не вам, что мы – не одни.
– Да, конечно, – согласился Девлин, чувствуя себя крайне неловко. – Но вопрос мой таков. Умеет ли мисс Уэдерелл читать?
Лидия Уэллс изогнула брови.
– Вопрос и в самом деле странный, – отозвалась она, – хотя и не из-за ответа. Любопытно, чем он подсказан.
Анна вернулась с чашкой и блюдцем и поставила их на поднос рядом с прочими.
– И каков же ответ? – негромко осведомился Девлин.
– Анна, ты тут похозяйничай, – бросила Лидия Уэллс. – Присядьте, ваше преподобие. Вот так. Как это мило – священник к чаю! Прямо чувствуешь себя в цивилизованном мире. Мне с печеньицем, пожалуйста, и с сахаром.
Девлин присел.
– Насколько мне известно, ответ – нет, – промолвила вдова, тоже опускаясь в кресло. – А теперь я в свою очередь задам странный вопрос. Когда служитель Божий говорит неправду, это какая-то особая разновидность лжи или нет?
