Элеанор Каттон - Светила
– Миссис Уэллс, – проговорила она, – я не за доброту вашу отплатить собираюсь.
Юпитер в Козероге
Глава, в которой Обер Гаскуан веселится от души; Коуэлл Девлин снимает с себя ответственность, а Анна Уэдерелл совершает ошибку.
В Хокитикском дворце правосудия, прибежище магистратского суда, процесс велся по-простецки, без особых церемоний. Зал заседаний был обтянут веревками – ни дать ни взять загон для стрижки овец. Чиновники округа сидели позади ряда рабочих столов, отгородившись таким образом от мятущейся толпы; во время судебной сессии эти столы создавали своего рода баррикаду между должностными лицами и общественностью, каковой полагалось стоять. Место судьи, на данный момент пустовавшее, представляло собою просто-напросто капитанское кресло на помосте, правда для большей представительности задрапированное овечьими шкурами. Тут же торчал огромный флаг Соединенного Королевства, закрепленный на древке, чересчур коротком для полотнища такого размера. Ткань легла бы складками на землю, если бы какая-то предприимчивая душа не догадалась подставить под древко пустую винную бочку, – эта подробность скорее подрывала, нежели усиливала впечатление от штандарта.
Утро в суде малых сессий выдалось хлопотливое. Апелляционную жалобу миссис Уэллс об аннулировании сделки по продаже имущества Кросби Уэллса наконец-то удовлетворили, а это означало, что состояние Уэллса, прежде помещенное на хранение в Резервный банк, перешло в фонд мирового судьи. Комиссионные Харальда Нильссена в размере четырехсот фунтов назад не потребовали по двум причинам: во-первых, эта сумма явилась законным вознаграждением за честно выполненную работу; во-вторых, за это время она была полностью пожертвована на строительство новой тюрьмы в Сивью. Не подобает, заявил судья, отзывать благотворительный дар, тем более такой щедрый и бескорыстный, и похвалил Нильссена, в его отсутствие, за оказанное городу благодеяние.
Теперь еще предстояло детализировать разнообразные судебные расходы, по большей части отражавшие многочасовые попытки судебных чиновников отыскать свидетельство о рождении покойного мистера Уэллса. Эти расходы тоже возместят из наследства миссис Уэллс, каковое, за вычетом налогов и сборов и после всех бессчетных корректив, ныне составляло чуть больше трех с половиной тысяч фунтов. Эта сумма будет выплачена миссис Уэллс в любой валюте по ее желанию, как только Резервный банк произведет все необходимые расчеты. У миссис Уэллс есть что сказать? Нет, нету, – но, выплывая из здания суда, она одарила Обера Гаскуана широкой улыбкой, и глаза ее сияли.
– Эй, Гаскуан!
Гаскуан, завороженно уставившийся в пространство, заморгал:
– Да?
В дверях стоял его сослуживец Берк, с пухлым бумажным конвертом в руках.
– Джимми Шоу говорит, ты в морском страховании здорово разбираешься.
– Точно, – подтвердил Гаскуан.
– Ты не возьмешь на себя еще одну работенку? Только что поступила.
Гаскуан, нахмурившись, воззрился на конверт:
– Что еще за «работенка» такая?
– Письмо от некоего Джона Хинчера Гаррити, – объяснил Берк, потрясая конвертом. – Касательно очередного кораблекрушения на отмели. Судно «Добрый путь» зовется.
Гаскуан протянул руку:
– Давай гляну.
– Вот спасибо!
Конверт со штемпелем Веллингтона был уже вскрыт. Гаскуан вытащил содержимое. Первый из обнаруженных документов оказался лаконичным письмом от Джона Хинчера Гаррити, члена парламента от избирательного округа Хиткот, в Кентербери. Политик уполномочивал представителя Хокитикского суда от его имени списать средства с частного счета «Группы Гаррити» в Новозеландском банке. Он выражал уверенность, что вложенные документы послужат достаточным объяснением, и заранее благодарил работника банка за труд. Гаскуан отложил бумагу в сторону и обратился к следующей. Это тоже оказалось письмо – на имя «Группы Гаррити», перенаправленное Гаррити в банк.
Хокитика, 25 февраля 66 г.
Господа,
настоящим имею сообщить вам о прискорбном факте крушения барка «Добрый путь», что вплоть до последнего времени находился в моем управлении, на опасной Хокитикской отмели. Владелец корабля мистер Кросби Ф. Уэллс недавно скончался; я улаживаю дела как его доверенное лицо. Насколько мне известно, приобретя «Добрый путь», Кросби Ф. Уэллс унаследовал также и все существующие страховые полисы от предыдущего владельца А. Лодербека, члена «Группы Гаррити», и, следовательно, поскольку на судно «Добрый путь» распространяется защита и возмещение в рамках данной ассоциации, я бы хотел выбрать все средства, определенные мистером Лодербеком для этой цели, дабы оплатить подъем затонувшего судна. Прилагаю полный перечень всех понесенных расходов, договоры купли-продажи, квитанции, сметы, описи и т. д. и остаюсь,
искренне ваш,
Фрэнсис У. Р. КарверГаскуан нахмурился. Что это еще Карвер затеял? Кросби Уэллс со всей определенностью не покупал «Доброго пути»; судно приобрел сам Карвер под именем Уэллса. Гаскуан пролистал оставшиеся страницы, по-видимому присланные Карвером мистеру Гаррити в доказательство законности своих притязаний: заключение начальника порта о крушении судна, сводный баланс по долговым обязательствам, разнообразные расписки и свидетельства. Наконец, в самом низу стопки обнаружился экземпляр купчей на судно «Добрый путь», по-видимому принадлежавший лично Карверу. Гаскуан вытащил листок из пачки и присмотрелся к подписи. На документе значилось «Фрэнсис Уэллс»! Что за игру ведет Карвер? Однако, вглядевшись внимательнее, Гаскуан обнаружил, что эффектный росчерк рядом с буквой «Ф» вполне может сойти за «К»… да, действительно! Между «К» и «Ф» даже чернильная точка очень удачно втиснулась. Чем дольше Гаскуан изучал бумагу, тем больше убеждался в ее неоднозначности: Карвер, должно быть, поставил фиктивное имя с далекоидущей целью. Гаскуан встряхнул головой, а затем рассмеялся.
– Что это тебя так позабавило? – вскинул глаза Берк.
– Да так, пустяки, – отмахнулся Гаскуан.
– Ты ж только что смеялся, – не отставал Берк. – В чем шутка-то?
– Никакой шутки нет, – заверил Гаскуан. – Это я в знак одобрения, вот и все.
– И чего ты такое одобряешь?
– Хорошо выполненную работу.
Гаскуан вновь вложил бумаги в конверт и встал, намереваясь немедленно отнести авторизационное письмо Джона Хинчера Гаррити в банк, – как вдруг дверь фойе открылась и вошел Алистер Лодербек. За ним по пятам следовали Джок и Огастес Смиты.
– Ага! – воскликнул Лодербек, заметив в Гаскуановой руке письмо. – Я, выходит, как раз вовремя. Да-да, я утром получил весточку от самого Гаррити. Тут путаница возникла, так я пришел внести ясность.
– Мистер Лодербек, я полагаю, – сухо отозвался Гаскуан.
– Мне нужно побеседовать с глазу на глаз с судьей, – промолвил Лодербек. – И срочно.
– В настоящий момент судья обедает.
– Где он обедает?
– Боюсь, что не знаю, – отозвался Гаскуан. – Дневное заседание начнется в два; вы можете до тех пор подождать. Прошу прощения, джентльмены.
– А ну стойте-ка, – заявил Лодербек, едва Гаскуан, поклонившись, направился к выходу. – Куда это вы направились с этим письмом?
– В банк, – отвечал Гаскуан, он терпеть не мог грубой назойливости, каковую только что продемонстрировал Лодербек. – Мистер Гаррити уполномочил меня произвести от его имени некую финансовую операцию. Прошу меня извинить. – И он снова попытался уйти.
– Погодите! – воззвал Лодербек. – Да погодите вы минуточку! Я ведь по этому самому делу к судье и явился; ни в какой банк вы не пойдете, пока я не выложу все как есть!
Гаскуан смерил его холодным взглядом. Лодербек, по-видимому, понял, что стоит сбавить обороты, и попросил:
– Выслушайте меня, пожалуйста! Как ваше имя?
– Гаскуан.
– Гаскуан, значит? Да, я так и понял, что вы француз.
Лодербек протянул руку; Гаскуан ее пожал.
– Я тогда с вами поговорю, – заявил Лодербек. – Раз уж судью заполучить не могу.
– Я полагаю, вы предпочтете побеседовать при закрытых дверях, – произнес Гаскуан без особой теплоты.
– Да, идет. – Лодербек обернулся к помощникам. – Вы ждите тут, – велел он. – Я через десять минут вернусь.
Гаскуан провел его в кабинет судьи и затворил за собою дверь. Оба уселись в виндзорские кресла, лицом к судейскому рабочему столу.
– Так вот, мистер Гаскуан, – тотчас же заявил Лодербек, подаваясь вперед, – в двух словах: это не что иное, как подстава. Я не продавал «Доброго пути» Кросби Уэллсу. Я продал его человеку, который назвался Фрэнсисом Уэллсом. Но это вымышленное имя. Я тогда этого не знал. Вот этот человек. Ну Фрэнсис Карвер. Это был он. Он взял себе вымышленное имя – Фрэнсис Уэллс, и ему-то под этим именем я и продал корабль. Понимаете, имя как таковое он сохранил. Только фамилию сменил. Суть в том, что он подписал купчую фиктивным именем, а это противозаконно!
