Антон Кротков - Загадка о двух ферзях
После завтрака начинались занятия, которые продолжались до обеда. Количество изучаемых дисциплин ошеломляло. Но это было только начало – после зачисления «подготовишек» в училище нагрузка возрастала вдвое. Помимо общеобразовательных наук будущим офицерам преподавалась тактика, военная топография, фортификация, специальный математически курс, посвященный артиллерийской баллистике, черчение. А еще были уроки живописи, танцев, гимнастики, фехтования. Это была поистине «рыцарская» подготовка.
Конечно, Сережу в училище приняли.
Четыре раза в неделю мальчишки занимались верховой ездой в манеже. Сперва их учили ездить на лошадях без стремян и уздечки. Это делалось для того, чтобы новобранцы скорее освоили умение держаться на коне, сжимая его бока бедрами. Это называлось «держать шлюс». Новичок должен был стать всадником, и баста. Для первоначального обучения юнцов подбирались лошади спокойные и идеально выдрессированные.
Основы джигитовки – высшего кавалерийского мастерства – преподавал отставной офицер знаменитого Нижегородского драгунского полка, так называемой кавказской гвардии. В полк традиционно вступали кавказские аристократы, но сюда же ссылались и проштрафившиеся офицеры, разжалованные в рядовые. Это в училище не афишировалось, дабы не смущать юных воспитанников. Но зато никто не мог лучше обучить кадетов искусству кавалерийского боя, чем бывшие «штрафники». Только этим объяснялось пребывание офицера с подмоченной репутацией в стенах привилегированного учебного заведения.
Полк, в котором учитель джигитовки служил на Кавказе, был ориентирован на то, чтобы предоставить возможность разжалованным офицерам быстро отличиться. В ходе крайне опасных рейдов против воинственных горцев легко было погибнуть или получить романтическую повязку поперек лица, скрывающую выбитый глаз. Но можно было также заслужить орден и вернуть себе офицерский чин, чтобы вновь оказаться в Петербурге героем. К Нижегородскому драгунскому полку часто по доброй воле прикомандировывались молодые аристократы, жаждущие подвигов и орденов.
Во время частых стычек с черкесами нижегородцы перенимали их боевое искусство. Самые храбрые и способные со временем даже удостаивались сдержанной похвалы от своих врагов: «Ты, рус, настоящий джигит. Я тэбя уважаю».
Именно таким «джигитом» и был ротмистр Сипягин, обучающий мальчишек обращению с конем и шашкой. Скуластое лицо Сипягина пересекал розовый сабельный шрам. Хоть был он худощавым и сутулым, от этого сурового человека веяло безжалостной силой. Как и многие его коллеги по преподавательскому корпусу, ротмистр Сипягин умел дать изнеженным барчукам настоящее мужское воспитание, не задев при этом их чувства собственного достоинства. Ибо офицер, потерявший самоуважение, не сможет ужиться в обществе, где честь является основной ценностью.
Методы ротмистра Сипягина часто приводили к мелким несчастным случаям. Например, вот мальчик, сброшенный лошадью, потирает ушибленное место; учитель подходит к пострадавшему и ехидно спрашивает:
– Никак ушибся, сынок?
– Все в порядке, – был стандартный ответ.
Ротмистр предлагал мальчишке немедленно повторить упражнение. Но если приготовишка раскисал, начинал жаловаться или не дай бог плакать, мужчина не упускал возможность поглумиться над неженкой:
– Ступайте к маменьке, она поцелует вашу розовую попку, и все сразу заживет. И советую вам не возвращаться. Военное дело не для вас.
В конце занятия ротмистр обычно демонстрировал воспитанникам такие чудеса кавалерийской акробатики, что у юных зрителей дух захватывало, а глаза загорались от восхищения и желания немедленно повторить увиденное. Учителю приходилось постоянно осаживать самых отчаянных «жеребят», первым среди которых всегда выступал Сережа.
Даже досуг приготовишек воспитывал в них качества, необходимые будущим офицерам. Начальством приветствовались внеклассные командные игры, учебные поединки на эспадронах[6], плавание, танцы и занятия в слесарных мастерских.
Блестяще сдав экзамен по окончании подготовительного курса, Сергей был зачислен в училище кадетом. И тут ему пришлось делать важный выбор: служить по уставу или следовать неофициальным традициям поведения. Тот, кто выбирал первый вариант, был избавлен от суровых испытаний. Учащиеся старших классов не могли заставить его выполнять свои поручения. Такие курсанты назывались «красными». Однако товарищи их, как правило, бойкотировали. С ними поддерживали только чисто служебные отношения. Самым неприятным для кадета, выбравшего облегченный вариант службы, было то, что после окончания училища его не принимал в свою среду ни один гвардейский полк: в каждом из них были воспитанники, знавшие «красных».
Естественно, что большинство кадетов выбирали трудный путь службы «по традиции» и сразу поступали в полное распоряжение старшекурсников, которые называли первогодков «сугубыми зверями». Старшекурсники, или «корнеты», постоянно устраивали «зверям» всяческие испытания, выявляя слабых духом и телом.
Уже на третий день пребывания в училище вечером группу новичков, в том числе и Сережу, вызвали в спальню старшего эскадрона. Там им предложили вначале рассказать о себе. Потом начались испытания. Кадетов заставляли бесконечно приседать, пока мышцы их ног не сводило судорогой. По словам экзекуторов, это упражнение было полезно будущим кавалеристам, так как способствовало развитию «шлюса» и «шенкелей»[7].
Затем надо было продемонстрировать врожденную отвагу, добровольно согласившись выдержать ровно шесть звонких пощечин от проверяющего, не закрывая лица и не моргая. Это называлось «не моргнуть под пулей».
После такого «боевого крещения» новички возвращались в свои спальни с горящими щеками и болящими ногами. Тем не менее большинство с удовольствием вспоминало старую гусарскую поговорку:
Свищет пуля – не моргни.
Если в деле – руби смело.
Коль в атаку повели,
Ты коня не задержи.
Богу душу поручи.
Коль нужда, так уж умри!..
Участь тех, кто сдавался и отказывался от испытаний, была незавидной. Обычно они становились объектами изощренных издевательств старших учеников. Единственным избавлением от таких мучений было бегство из училища или перевод в категорию «красных» кадетов. Чтобы разом избавить себя от мучений, достаточно было при всей роте объявить о своем переходе в секту отверженных «уставников». Больше такого кадета никто пальцем не трогал.
Но Сережа скорее готов был дать забить себя до смерти, чем согласиться на такой позор. Он стойко переносил все измывательства старшекурсников, зная, что через год, если выдержит, сам станет «корнетом». А пока приходилось мириться с положением почти бесправного «зверя». Для старшекурсников в «школе», словно для белых господ в Североамериканских Соединенных Штатах, имелись отдельные лестницы, на которых «зверям» было категорически запрещено появляться. Учащимся младшего курса не дозволялось заходить по вечерам в кафе, расположенное на территории училища. Даже в уборной, где старшекурсники покуривали втайне от учителей, на полу была борозда, по преданию, проведенная шпорой самим Лермонтовым, за которую «зверям» нельзя было заходить. По выражению одного из выпускников училища: «Представители двух человеческих рас и даже двух видов животных не отличаются друг от друга так сильно, как “звери” и “корнеты”». Первые, в сущности, были детьми, только что покинувшими приготовительный пансион, вторые же уже чувствовали себя мужчинами и офицерами. Их уже не так строго муштровали, как первогодков. За полгода до выпуска старшекурсники могли снимать квартиру в городе или жить дома, если были петербуржцами.
При любой необходимости «корнет» мог послать первого попавшегося ему на глаза «зверя» сбегать в казарму за любой вещью или заставить маршировать по плацу, бесконечно отжиматься или приседать.
Были и более изощренные забавы. Например, скучающая компания второкурсников могла вызвать к себе «зверя». Когда запыхавшийся новобранец прибегал и вытягивался во фрунт пред «начальством», кто-нибудь из «старичков», гордящийся своей взрослостью, лениво спрашивал у него:
– Молодой, пулей назовите-ка имя моей любимой женщины.
В таких случаях Сергей всегда отвечал правильно, заслуживая снисходительную похвалу «экзаменатора». Хотя девушки у корнетов постоянно менялись, и запоминать их имена было тяжеловато.
Но тут же следовал новый вопрос:
– Молодой, пулей назовите полчок, в который я выйду корнетом.
Сергей снова отвечал, не задумываясь, ибо «зверь» обязан был знать назубок и полки, в которые они намеревались поступить старшекурсники.
И наконец, новобранец удостаивался шуточного вопроса, который означал, что им довольны:
