Далия Трускиновская - Блудное художество
Он показал листы работы Шустермана - опрятные, без клякс, с ровненькими полями.
– Да батька мой, Николай Петрович!…
– Молчи. Я еще не все сказал. Кто тебе сию сухарницу в заклад принес? - Архаров сдернул салфетку. - Только не ври. Мы-то с тобой знаем, что приносил ее Иван Иванович Осипов и передавал тебе в летней кухне у тебя же на окогоде, в которой кухне вы и до того ранним утром частенько встречались. В Москве, стало быть, Каин, а ты и словечком не обмолвилась.
– Да коли я бы обмолвилась, он бы меня убил, вот те крест - убил бы! Он, как объявился, первым делом пригрозил…
– Молчи. Я говорю. Так вот, Марфа Ивановна… - Архаров был изумительно спокоен, говорил неторопливо, почти ласково, и видел, что от этого Марфа в великом недоумении. - Я подумал и понял, отчего ты чудесишь. Самостоятельности в тебе много. Обычная баба мужним умом живет, он все растолкует и уму-разуму по-семейному поучит. И ей это на пользу идет. А ты, вишь, моего Клавароша взяла для того, что он русского обычая бабу учить не понимает. Давно тебя, стало быть, не вразумляли, как полагается…
Поняв, о чем речь, Марфа онемела.
– Ты сейчас тихонько пойдешь вниз, к Карлу Ивановичу, и велишь, чтобы тебя вразумили должным образом, без членовредительства, но весьма чувствительно. Поверь - сие будет к твоей пользе. Потом сама благодарить придешь, что вовремя уму-разуму научили, покамест Каин совсем тебя с толку не сбил.
– Да ваша милость!… - наконец воскликнула Марфа. - Да за все мое к вам добро!…
– Не поднимай шуму, Марфа Ивановна, не позорься. Заслужила - получай. Не то силком отведут - хуже будет. Ступай. После вразумления полежи малость и ко мне сюда возвращайся. Будем дальше о твоих проказах беседовать. Где лестница в подвал - знаешь?
Марфа настолько была поражена этой архаровской затеей, что молча кивнула.
– Вот и ступай с Богом.
Марфа стремительно вымелась из кабинета. Архаров нехорошо усмехнулся - конечно же, пользуясь давним знакомством с полицейскими, старая сводня постарается улизнуть из конторы. Не тут-то было - не выпустят! Да еще и препроводят вниз под ручки. Не напрасно предупреждал: Марфа Ивановна, не позорься…
– Эй, кто там есть! - крикнул он. - Щербачова ко мне! И Арсеньева!
Следовало основательно заняться списком господ, которых Марфа облапошила.
Но из этого благого побуждения ничего не вышло. Пока полицейские перекликались, вызывая Тимофея с канцеляристом к обер-полицмейстеру, откуда-то снизу донеслись подозрительно громкие крики.
Подвалы были так устроены, чтобы поменьше шуму проникало наверх. Поэтому Архаров очень удивился и даже сам пошел смотреть - что за притча? Его любопытство было вознаграждено.
Оказалось, что Марфа попыталась-таки сбежать, была поймана, доставлена к ведущей вниз узкой лестнице, начала спускаться - и застряла.
Архаров подивился - сам он, мужчина плотный, не раз спускался и поднимался без особых затруднений. Однако это приключение его позабавило - и он азартно принялся руководить сверху действиями по извлечению Марфы. Снизу же взял власть в свои ручищи Вакула. Судя по взвизгам и ругани Марфы, охальничал он там напропалую. Но в конце концов именно он поступил разумно - ухитрился стянуть со сводни многослойные нижние юбки, после чего удалось развернуть ее боком и, выпихивая со ступеньки на ступеньку, вытащить на свет Божий.
– Говорил же тебе - не позорься, - сказал Архаров. - А теперь вон бока себе ободрала. Да и все подворье хохочет. Этого ты добивалась?
Марфа молча одергивала юбку - красная, как свекла. Снизу вылез Вакула, держа над головой широченные, как парус, белые мешки с кружавчиками. Архаровцы стали делать разнообразные замечания, от которых Марфа разозлилась, выхватила у Вакулы нижние юбки и хлестнула его ими по веселой бородатой роже.
А потом она вдруг заревела - словно девка, которую помял драгунский полк да и поскакал себе дальше, а она вон осталась на обочине, навеки опозоренная, хоть головой в петлю.
Архаров смотрел на нее в недоумении, пока не понял - Марфу могли не любить, ругать в глаза и заглазно, упрекать во всех смертных грехах, но она отродясь еще не была общим посмешищем. Это ее и подкосило…
– Пойдем, Марфа Ивановна, в кабинет, - предложил обер-полицмейстер, сжалившись. - Хватит тут сырость разводить, у нас и своей довольно.
И, не снисходя до уговоров, повернулся и пошел. Марфа поплелась следом. Белые крахмальные юбки волочились по полу, но ей было не до них.
В кабинете Архаров дал ей время прийти в себя.
– А теперь говори - где Каин, - приказал он.
– Да почем я знаю! Он сам ко мне приходил! У меня-то жить боялся!
– Ты, Марфа Ивановна, не ори. Вдругорядь тебя без юбок в подвал спускать будем - не застрянешь! - пригрозил обер-полицмейстер. - Ну-ка, вспоминай, где он может обретаться!
– Да мало ли?… Это, может, Герасим в «Негасимке» знает.
– Кабы знал - сказал бы, не таков он дурак, чтобы Каина покрывать.
Марфа задумалась.
– Гляди, не поленюсь каменщиков позвать. Давно собирался лестницу вниз расширить и ступеньки переложить, больно покривились. А для меня они работать быстро станут.
– У него раньше были всякие логова в Замоскворечье, - неуверенно сказала Марфа. - И за Яузой где-то. Может, до сих пор там верные людишки остались?
– За Яузой, говоришь? - Архаров вспомнил доклад Яшка-Скеса. Каин, принеся утром Марфе сухарницу, отбыл как раз в том направлении.
– Да спроси ты, сударь мой, Герасима! Грызика спроси! У него маруха за Яузой живет! И Иван Иваныч мой Грызика как-то поминал!…
Теперь Архаров вспомнил последнюю встречу с Демкой. Демка поминал Грызика, который должен бродить в потемках вокруг «Чесмы». Мало ли на Москве шуров - а тут оба, Марфа и Демка, одного человека вспомнили.
Лицо у Марфы, вспомнившей про Грызика, было беспредельно счастливым - она смогла-таки услужить обер-полицмейстеру и отклонить от себя его праведный гнев. А за шуром набегаешься, пока изловишь. Коли он работает на Каина, то будет скрываться от посланцев с Рязанского подворья, даже Скес не сумеет его отыскать. Ловка Марфа, нашла, на кого все свалить…
Однако Архаров вычитал на ее лице кое-что, для нее вовсе неожиданное.
– Стало быть, Грызик от тебя к нему записочки носит?
– Да сударь мой, Николай Петрович!… - Марфа начала было спорить, да осеклась - вспомнила про подвал.
– А без записочек никак - должна ж ты ему сообщать, каково кофейная ваша пакость продвигается. Чтоб знал, с кем ты в свете познакомилась, кто тебя погадать зазвал, за которым домом присматривать. Не бегал же от к тебе каждый день спозаранку на огород! Ну?
– Грызик… - призналась огорченная Марфа.
– Коли так - сейчас поедешь домой и напишешь записку. Кто их от тебя Грызику передает - Наташка?
– Тетеркин… Он на торгу резные игрушки продает, Грызик к нему подходит…
– Ловко. Сейчас тебя отвезут домой - и чтоб сидели вы там все трое, ты, Наташка и Тетеркин, тихо, как мыши в норе. Никаких знаков чтобы подать не пытались - за домишком твоим будут смотреть. Завтра отдашь Тетеркину записку. А напишешь в ней… напишешь, что была-де у господ Рукосуевых в Колобродском переулке, видела-де… ну, сама изобрети, что ты там такое видала… с алмазами непременно…
Тут по Марфиной физиономии Архаров явственно прочитал - то, что передает Марфа через Грызика, мало имеет отношения к золоту и самоцветам. Может статься, все как раз наоборот - Каин приказывает Марфе, в который дом проникнуть, чтобы сбить хозяев с толку.
А передает она, коли не врет отчаянная Феклушка, записки от графа Матюшкина или его дражайшей супруги.
Додумавшись до этого, Архаров обрадовался. Понемножку ему удавалось сводить концы с концами.
– Или доложишь, что господина Матюшкина дома не случилось, не смогла ты от него записочку взять…
Марфа ахнула.
– Что, уже не рада, что любовнику помогать взялась? - подначил Архаров. - Ты хоть понимаешь, старая ты дура, с кем Каин связался?
– Это все она, его новая маруха! Подобрал девку, ни кожи, ни рожи, меня бы попросил - я б ему получше подвела! - заговорила Марфа с необычайным волнением. - Она в модной лавке служила, по-французски говорит! Ему теперь молодую подавай, чтобы по-французски! А девка нос сует куда не след, стерва, масовка! Молоко у ней на губах не обсохло, а всюду встревает! Тоже мне хозяйка сыскалась!
– Марфа Ивановна, уймись! - прикрикнул Архаров. - Твой дружок ненаглядный с французскими мазами связался, при чем тут баба? Кто его с ними свел? Ты?
– Да сударь мой, Николай Петрович! Одного только француза знаю, да и тот - архаровец! Вот как Бог свят!
– Когда Каин объявился на Москве?
– Весной…
– Сразу к тебе ли пришел?
– Почем мне знать? Это все она, Катька проклятая, она его с французами свела!
– Часть ли ты ездила к Матюшкиным за письмами для Каина?
– Да один раз всего-то!…
– Врешь. Когда Каин впервые велел тебе ехать к графу Матюшкину за письмом? И что при том говорил? Будешь врать - поставлю на одну доску с соседками твоими и с моим Скесом, они видели тебя с Каином на огороде, на не раз. Пока Клаварош у тебя спал, ты к Каину бегала. Клаварош-то, поди, так и не знает?…
