Бюро темных дел - Фуасье Эрик
– Вид у тебя ужас какой голодный, – заметил Валантен. – Хочешь омлет?
Мальчуган переступил с ноги на ногу. Взгляд его заметался от тарелки к лицу полицейского и обратно – он явно решал мучительную дилемму. Валантена его поведение растрогало. Сам он от природы был молчалив и тяжело сходился с себе подобными, но по отношению к детям не питал предубеждений. Он не только интуитивно знал, как с ними говорить, но и каким-то образом умел внушать им симпатию.
– Ну же, – ласково кивнул Валантен мальчику, – садись. Тебе ведь страсть как охота поесть. – Он даже отодвинул немного стол, чтобы ребенку удобнее было забраться на скамью.
Мальчик действительно был голоден, но что-то его сдерживало.
– Ты же не боишься меня, а? – спросил Валантен.
Задетый за живое постреленок выпрямился во весь свой невеликий рост и выпятил костлявую грудь:
– Нет, месье! Нисколечки!
Несмотря на бравый тон, в глазах его сквозила тревога, а взгляд теперь как магнитом тянуло в направлении прилавка, за которым стоял хозяин кабака.
– Кажется, я понимаю, в чем дело, – сказал Валантен и похлопал по скамье рядом с собой: – Садись и ешь спокойно. Я все улажу.
Когда мальчуган наконец решился устроиться за столом, инспектор взмахнул рукой, привлекая внимание хозяина, лопоухого красномордого дядьки с приплюснутым носом. Хозяин, однако, неверно истолковал этот жест и, устремив свирепый взор на мальчика, который тотчас съежился на скамье, ринулся к их столику, чтобы избавить респектабельного клиента от маленького наглеца.
– Эй, щенок, ты чего это нашим посетителям докучаешь? А ну, пшел вон! Поднял задницу быстро, не то я тебе ее так отделаю, что вообще сидеть не сможешь!
Пока кабатчик не перешел от угроз к делу, Валантен выставил перед ним трость, не дав приблизиться к мальчику; при этом молодой инспектор изобразил улыбку, хотя у него внезапно свело челюсти.
– Боюсь, милейший, вы ошиблись, – процедил он сквозь зубы. – Этот ребенок – гость за моим столом.
Кабатчик вытаращил на него глаза:
– Этот сопляк – ваш… ваш гость?
– Совершенно верно. Терпеть не могу обедать в одиночестве. Мальчик согласился составить мне компанию.
– Эка! – буркнул красномордый и озадаченно поскреб в затылке. – Но этому охламону работать же надобно. Кто другим клиентам будет прислуживать?
– Давайте договоримся, что я оплачу его услугу на полчаса вперед. Вот, держите. Полагаю, там хватит и на второй омлет для меня. – Говоря это, Валантен достал из кармана две монеты по пять франков и бросил на стол.
Кабатчик проворно схватил обе монеты, заявив, что за эти деньги он готов обходиться без помощника до конца дня. Как только он отошел от столика, его юный подручный набросился на омлет так, будто не ел целые сутки.
Наблюдая, как мальчик жадно глотает первые куски еды, Валантен расслабился, чувствуя, как в груди растет и ширится ликование. Он с наслаждением прислонился спиной к стене, скрестил пальцы на затылке и весело подмигнул сотрапезнику:
– Смотри не подавись, постреленок! Не хватало мне еще твоей безвременной смерти на совести!
Когда чуть позже инспектор Верн вышел из кабачка, дождь уже прекратился. Он направился по улице Сент-Оноре к величественной церкви Марии Магдалины. Здание еще не было закончено, но за строительными лесами уже виднелись импозантные коринфские колоннады на боковых фасадах. Весь архитектурный ансамбль смутно напоминал знаменитые термы Диоклетиана, намекая на тщетную попытку зодчих воссоздать древний Рим посреди Парижа. Валантен невольно подумал, что безумные деньги, потраченные на строительство этого храма, куда полезнее было бы употребить на восстановление обветшавших центральных кварталов – там ютятся бедняки, а грабители вольготно чувствуют себя в закоулках, где глаза разбегаются от количества невинных жертв.
Напротив церкви красовались прекрасные особняки пригорода Сент-Оноре; большинство из них отличались скромным изяществом, свидетельствующим о том, что их владельцы – состоятельные буржуа, достигшие прочного положения в обществе и уверенные в себе. Лишь несколько зданий заметно выделялись среди соседей. Их вычурное убранство намеренно выставлялось напоказ, хозяева словно хотели рассказать всему свету о своем богатстве – так ведут себя обычно те, кто разбогател совсем недавно. Резиденция Доверней с ее монументальным портиком, фризами и маскаронами [24] на фасаде, с барочным бассейном, украшенным статуей Нептуна, принадлежала как раз ко второй категории.
Валантена попросили подождать в салоне, где было жарко натоплено невидимой печью. Окна с дамастовыми занавесками выходили на обширный сад с изящными беседками. Стены здесь были затянуты шелком фиалкового цвета, паркет укрыт толстым турецким ковром. Мраморная облицовка камина и статуи отражались в отполированном драгоценном дереве шкафов и буфетов Буля [25]. Огромные часы из позолоченной бронзы красовались на кронштейне. Вся эта кричащая роскошь создавала слащавую до тошноты атмосферу. Должно быть, драма, разыгравшаяся здесь недавно, в замкнутом мирке, обрамленном галереей, произвела на свидетелей эффект грянувшего над ухом артиллерийского залпа.
Депутат Шарль-Мари Довернь носил траур с надлежащей долей рафинированной элегантности. Землистый цвет лица и мешки под глазами выдавали проведенную им бессонную ночь. Гостя он поприветствовал кивком.
– Префект полиции Жиро де л’Эн, мой добрый знакомый, заверил меня, что позаботится о том, чтобы расследование смерти Люсьена было поручено одному из его самых лучших сыщиков. Однако, не поймите меня превратно, вы кажетесь мне слишком юным для такого дела.
– Очевидно, это обстоятельство не помешало моему руководству остановить выбор на мне, – заметил Валантен, снимая цилиндр, чтобы ответить на приветствие хозяина особняка. – Но прежде всего позвольте, господин депутат, выразить соболезнования в связи с величайшим горем, которое постигло вашу достойную семью.
Доверню, похоже, такое начало разговора пришлось по душе: тон его сделался более любезным.
– Не сомневаюсь, что выбор вашего руководства всецело оправдан, – сказал он, указав Валантену на кресло, и сам опустился на канапе в стиле эпохи Людовика XIV. – Возможно, вышестоящие рассудили, и не без оснований, что сыщик в возрасте моего покойного сына лучше разберется в мотивах… э-э… скажем, в мотивах его чудовищного поступка.
– А у вас самого есть какие-либо предположения по поводу того, что могло заставить Люсьена свести счеты с жизнью?
Усталое лицо богатого буржуа исказило трагическое выражение.
– Ни малейших! – воскликнул он дрогнувшим голосом. – Именно для того, чтобы выяснить, что довело его до такой крайности, я и настоял на проведении дополнительного полицейского расследования, негласного, само собой разумеется. Люсьен – мой единственный сын, ему предстояло унаследовать семейное дело. Мне необходимо знать причины, побудившие его совершить такое безумие.
– Сегодня утром я побывал в морге и встретил там врача, проводившего осмотр тела вашего сына. Он заверил меня, что факт самоубийства установлен доподлинно.
– Я в этом и не сомневался, право слово! Дело совершенно в другом! Вы должны выяснить, что заставило блистательного юношу, здорового и полного надежд на будущее, покончить с собой.
– Порой дети скрывают от родителей неурядицы самого разного толка.
– Что вы имеете в виду?
– Любовное разочарование, карточные долги… кто знает, что еще.
– В таком случае, меня бы это немало удивило. Люсьен был серьезным молодым человеком. В вечер его гибели мы собирались объявить о его помолвке. Как бы то ни было, я жду от вас отработки всех возможных версий. Я хочу знать, есть ли конкретный виновник в его смерти. Если это подтвердится, тогда тот или та, кто довел моего сына до отчаянного поступка, заплатит за свое злодеяние.
