Кристиан Жак - Убитая пирамида
– Это противоречит закону и справедливости.
– Вам следовало бы поподробнее разузнать о том, как далеко простираются мои полномочия. Как инспектор Казначейства, я сама аннулирую подобные жалобы. Торговые интересы страны не должны страдать от устаревших формальностей.
– Вы превышаете свои полномочия.
– Громкие слова, лишенные смысла! Вы ничего не понимаете в жизни, молодой человек.
– Соблаговолите воздержаться от фамильярности. Следует ли напоминать, что я задаю вопросы как официальное лицо?
Нанефер не могла не принять в расчет этого предупреждения. Судья, даже самый скромный, обладал немалой властью.
– Вы хорошо устроились в Мемфисе?
Пазаир не отвечал.
– Я слышала, ваше жилище оставляет желать лучшего; когда мы с вами подружимся по ходу дела, я смогу вам сдать совсем недорого очень милую усадьбу.
– Меня вполне устраивает выделенное мне жилище.
Улыбка застыла на губах Нанефер.
– Эта жалоба просто смешна, поверьте.
– Вы признали факты.
– Но вы же не станете спорить со своими вышестоящими инстанциями!
– Если они ошибаются, стану, ни минуты не сомневаясь.
– Берегитесь, судья Пазаир; вы не всемогущи.
– Я это осознаю.
– Вы намерены рассмотреть жалобу?
– Я вызову вас к себе в контору.
– Соблаговолите удалиться.
Пазаир повиновался.
Госпожа Нанефер в ярости ворвалась в апартаменты мужа. Денес примерял новую широкую набедренную повязку.
– Ну что, судьишка укрощен?
– Наоборот, тупица! Он настоящий дикарь.
– Ты слишком мрачно смотришь на вещи, давай подарим ему что-нибудь.
– Бесполезно. Чем собой любоваться, лучше б им занялся. Его надо унять как можно скорее.
8
– Здесь, – объявил Кем.
– Точно? – спросил Пазаир, пораженный.
– Абсолютно, это дом начальника стражи сфинкса.
– Откуда такая уверенность?
Нубиец свирепо улыбнулся.
– Благодаря моему павиану языки развязались сами собой. Когда он оскалит зубы, заговорит даже немой.
– Но такие методы…
– Они эффективны. Вам нужен был результат – вы его получили.
Их взору предстало самое жалкое предместье большого города. Ели тут досыта, как и во всем Египте, но многие лачуги были в плачевном состоянии и гигиена оставляла желать лучшего. Здесь жили сирийцы, надеявшиеся получить какую-нибудь работу, крестьяне, приехавшие в город искать счастья и быстро утратившие иллюзии, вдовы, стесненные в средствах. Квартал явно не подходил для начальника стражи самого знаменитого сфинкса в Египте.
– Я поговорю с ним.
– Место не внушает доверия, вам не стоит идти туда одному.
– Тогда пойдем вместе.
Пазаир с удивлением отметил, что двери и окна закрывались при их приближении. Гостеприимство, столь милое сердцу египтян, здесь, похоже, было не в чести. Павиан нервничал и продвигался вперед скачками. Нубиец внимательно разглядывал крыши.
– Чего вы боитесь?
– Лучника.
– Зачем кому-либо покушаться на нашу жизнь?
– Вы же ведете расследование; раз мы оказались здесь, значит, дело нечисто. На вашем месте я бы отступил.
Дверь из пальмового дерева, судя по всему, была крепкой. Пазаир постучал.
Внутри кто-то зашевелился, но не ответил.
– Откройте, я – судья Пазаир.
Тишина. Войти в дом без разрешения было действием противоправным. Судья боролся со своей совестью.
– Вы думаете, ваш павиан…
– Убийца состоит на службе; пищу для него поставляет администрация, и мы должны давать отчет о каждом его вмешательстве.
– Практика отличается от теории.
– К счастью, – отозвался нубиец.
Дверь не долго сопротивлялась обезьяне, чья сила поразила Пазаира; хорошо, что Убийца на стороне закона.
Две маленькие комнатки тонули во мраке, так как окна были завешены циновками. Земляной пол, сундук для белья, еще один для посуды, циновка для сидения, туалетные принадлежности – обстановка скромная, но опрятная.
В дальней комнате, забившись в угол, сидела маленькая седая женщина в коричневой тунике.
– Не бейте меня, – умоляла она, – я ничего не сказала, клянусь!
– Успокойтесь, я хочу вам помочь.
Она оперлась на руку судьи и встала. Внезапно глаза ее расширились от ужаса.
– Обезьяна! Она раздерет меня в клочья!
– Нет, – успокоил ее Пазаир, – она служит закону. Вы супруга начальника стражи сфинкса?
– Да… – ее голос звучал еле слышно.
Пазаир предложил собеседнице сесть на циновку и сам устроился напротив нее.
– Где ваш муж?
– Он… он уехал.
– Почему вы покинули казенное жилище?
– Потому что он получил отставку.
– Я занимаюсь делом о его переводе, – сообщил Пазаир. – В официальных документах ничего не говорится об отставке.
– Может, я что-то путаю…
– Что произошло? – мягко спросил судья. – Поймите, я вам не враг; если я могу вам помочь, я это сделаю.
– Кто вас послал?
– Никто. Я провожу расследование по собственной инициативе, потому что не хочу утверждать решение, которого не понимаю.
Глаза старой женщины увлажнились слезами.
– Вы… правду говорите?
– Клянусь жизнью фараона.
– Мой муж скончался.
– Вы в этом уверены?
– Солдаты заверили меня, что он будет похоронен по всем правилам. Мне велено было переехать и поселиться здесь. Я буду получать небольшую пенсию до конца дней, при условии, что буду молчать.
– А что вам рассказали об обстоятельствах его смерти?
– Несчастный случай.
– Я узнаю правду.
– Какая разница?
– Давайте я перевезу вас в безопасное место.
– Я останусь здесь и буду ждать смерти. Уходите, умоляю вас.
***
Старший лекарь египетского двора Небамон мог гордиться собой. Переступив порог шестидесятилетнего возраста, он все еще оставался очень видным мужчиной; список его сердечных побед будет расти еще долго. Имея кучу титулов и почетных наград, он проводил больше времени на приемах и пирах, чем в своем кабинете, где за него трудились молодые честолюбивые врачи. Устав от чужих страданий, Небамон избрал себе сферу деятельности приятную и доходную – эстетическую хирургию. Прекрасные дамы желали устранить кое-какие недостатки, чтобы подольше сохранить свое очарование и заставить соперниц зеленеть от зависти. Только Небамон мог даровать им вторую молодость и оградить их прелести от воздействия времени.
Старший лекарь думал о великолепной каменной двери, которая в знак особой милости фараона украсит вход в его усыпальницу. Монарх собственноручно очертил темно-синей краской контур будущего проема, к великой досаде придворных, мечтавших о такой привилегии. Купаясь в лести, богатстве и славе, Небамон лечил чужеземных принцев, готовых платить весьма солидные вознаграждения. Перед тем как взять нового пациента, он долго наводил справки и соглашался на консультацию, только если речь шла о доброкачественной, легко излечимой болезни. Неудача могла бы бросить тень на его репутацию.
Личный секретарь доложил ему о приходе Нефрет.
– Пусть войдет.
Молодая женщина раздражала Небамона, так как отказалась работать под его началом. Он обиделся и собирался отомстить. Если она получит право лечить людей, он постарается лишить ее каких бы то ни было административных полномочий и отослать подальше от двора. Некоторые утверждали, что у нее врожденный дар целительства и что ее способности к биолокации позволяют ей ставить диагноз быстро и точно; поэтому он решил дать ей последний шанс, прежде чем обрушить на нее свой гнев и обречь на жалкое существование. Или она подчинится ему, или он ее уничтожит.
– Вы посылали за мной.
– У меня к вам одно предложение.
– Послезавтра я уезжаю в Саис.
– Я знаю, это ненадолго.
Нефрет действительно была очень красива; Небамон мечтал о такой молодой очаровательной любовнице, которую можно было бы показать в самом избранном обществе. Но природное благородство и чистый свет, исходивший от нее, мешали ему произнести пару ничтожных комплиментов, обычно имевших такой успех; соблазнить ее будет делом трудным, но чрезвычайно заманчивым.
– У меня тут интересный случай, – продолжал он. – Добропорядочная женщина из большой, неплохо обеспеченной семьи, хорошая репутация.
– Что с ней случилось?
– Радостное событие: она выходит замуж.
– Это что, болезнь?
– Ее муж выдвинул требование: подправить те части тела, которые ему не нравятся. Некоторые линии будет легко изменить; мы снимем немного жира там, где это угодно супругу. Сузить бедра, убрать припухлость щек, перекрасить волосы – это же детские игрушки.
Небамон не стал уточнять, что уже получил за свое вмешательство десять кувшинов мазей и редких благовоний – целое состояние, исключавшее возможность неудачи.
– Ваше содействие, Нефрет, меня бы очень порадовало, у вас твердая рука. Кроме того, я составлю хвалебный отчет, он вам пригодится. Так вы согласны взглянуть на мою пациентку?
