Александр Прилепский - Бега
— Байстрюков часто здесь бывал? — продолжал допрос следователь.
— Да кажный вечер. Придет уже затемно. Денежки со всех нас соберет. Ежели ничего пока не заработала, завтра, говорит, отдашь… с процентами… А как новенькая, какая появится, становись, говорит, а таксу я опосля тебе определю…
Полковник Огарёв, молчавший всё это время, решил, что ему, как старшему по чину и должности из присутствующих, неудобно совсем не участвовать в допросе. Спросил, своим красивым, густым басом:
— Как это становись?
— Ну, вестимо, как, — объяснила Танька. — Раком.
— Тьфу, дура, — плюнул в сердцах Николай Ильич. — Продолжайте дальше, Василий Романович.
— Да мы, собственно, уже закончили. Теперь надо поехать на квартиру убитого и провести обыск. Соответствующее разрешение я потом у прокурора подпишу. Господин титулярный советник, мне потребуется помощь ваших людей.
Николас возмутился:
— Господин надворный советник! Обыски проводят у подозреваемых, а не у потерпевших…
— Книжки, батенька, читать надо, журналы, — наставительно, перебил его Быковский. — Статьи господина Ганса Гросса, например. Так вот, иностранные коллеги полагают, что тщательное изучение личности и образа жизни потерпевшего очень часто способствует отысканию преступника… Где жил погибший?
— В Грузинах.
— Да, второй час ночи, самое время ехать в эти трущобы, — вздохнул Быковский. — Но делать нечего, служба…
— А понятые вам понадобятся? Мы готовы! — со слабой надеждой в голосе, предложил Алексей.
— Нет. Использование одних и тех же понятых при проведении нескольких следственных действий не желательно. Дойди дело до суда, любой присяжный поверенный заявит об их недобросовестности, — назидательно изрек Быковский, а проходя мимо Лавровского, еле слышно добавил. — А лошадка за вами…
Глава 11. КАКАЯ ЕЩЁ ПОДДЁВКА?
Ночь и утро выдались хлопотными. Вначале пришлось мчаться в редакцию "Московского листка". Дорога от Тверского бульвара до Софийской набережной неблизкая, тем более что извозчика найти не удалось. Но успели вовремя. Николай Иванович был очень доволен, читая торопливо написанные Алексеем строки:
— "Около полуночи, на Тверском бульваре, как раз напротив особняка действительного статского советника, банкира, Л.С. Полякова, был найден труп мужчины с ножом в груди. Дамы, облюбовавшие бульвар для своих постоянных ночных прогулок, сразу признали в нем штатного агента управления сыскной полиции Якова Байстрюкова. По их словам, убитый, видимо по делам службы, проводил здесь все вечера…" Молодец! И сыскное отутюжил — знаем, мол, от кого вы кормитесь, и комар носа не подточит — откуда нам, дескать, знать по службе он там бывал или ещё по каким надобностям. А вот насчет Лазаря Соломоновича вычеркнем. Подумают ещё, что намекаем на его причастность… Так, посмотрим дальше… "Свидетели подробно описали личность убийцы. Думается, что скоро он будет задержан, тем более, что ведет дело сам судебный следователь по особо важным делам Московского окружного суда В.Р.Быковский, известный широким применением самых современных новаций, в том числе и зарубежных". Право, молодец! И Василию Романовичу приятно прочитать такое о себе, а он человек нужный, и читатели пусть видят, что мы все обо всех знаем…
Наконец добрались до "Чернышей". Но поспать, так и не удалось. Алексей заметил, что в его комнате кто-то побывал. Ничего не пропало. Все вещи, вроде, целы, но лежат совсем не так как обычно.
— Отродясь пустые бутылки на столе не держу, — сразу заметил Лавровский. — Дурная примета… И журналы слишком аккуратно сложены.
— Бумаги на месте? — встревожено спросил Малинин.
— А их здесь и не было, — ответил Алексей. — Они друг мой, в таком месте, что если кто туда сунется, то там и останется.
Разбуженный коридорный Спирька, клялся и божился, что никто в номер не заходил, да и вообще, посторонних в этот вечер на этаже не было.
— Да откуда тебе знать? — усомнился Алексей. — Небось, весь вечер за водкой для жильцов бегал.
— Неправда, ваша, Алексей Васильевич, — даже обиделся Спирька. — Один разочек только и отходил. Сосед ваш, из 45-го номера попросил в винный погреб сходить. Принеси, говорит, мне бутылочку холодного шампанского, только не ланинского редерера, а настоящего.
Ланинским редерером называли шипучие вина, изготовляемые на заводе Ланина. Ничего общего с шампанским этот напиток не имел. Его "достоинства" один московский поэт, из пьющих, даже в стихах воспел:
От ланинского редерера,
Трещит и пухнет голова…
Дрянь, конечно. Зато не дорого. Алексей раньше не замечал, чтобы среди его соседей водились люди состоятельные. Поинтересовался, на всякий случай:
— Это кто же такой, будет?
Коридорный, обрадованный тем, что разговор перешел на более безобидный для него предмет, отвечал:
— Господин Николаев Александр Иванович. Из военных-с… Воевали… Даже солдатский Георгий имеют-с.
Лавровскому в русско-турецкую войну довелось, как корреспонденту одной петербургской газеты побывать на Балканах, в действующей армии. Он не понаслышке знал, за что вручают солдатам и унтер-офицерам эту награду — Знак отличия Военного ордена Святого Георгия. Только за личное мужество и неустрашимую храбрость можно было получить этот маленький серебряный крестик на оранжево-черной ленточке. Он невольно почувствовал уважение к незнакомому соседу:
— Где служит?
— Нигде-с. Приехали в Москву искать хорошее место. С зимы уже у нас квартируют-с.
Когда коридорный ушел, Алексей предложил товарищу:
— А теперь давай вспомним, при ком именно я говорил, что бумаги у меня дома.
— Сам Колюбакин, Приезжев, — начал перечислять Малинин.
— Ну, эти двое не в счет, Михаил Иванович Бутович тоже.
— Остаются старшие члены общества Пейч и Сонцов…
— Пожалуй. Я их почти не знаю. Ну и конечно Иволгин и Феодосиев. Четверо. Многовато.
… Уже под утро отправились в "Грузины" — любимые бани всех московских наездников, благо начинали они работать с пяти часов. Здесь Лавровский узнал такое, от чего потом ещё долго скрипел зубами от злости и, мысленно, крыл себя такими словами, что любой извозчик позавидует.
У входа в бани, они встретили компанию знакомых наездников — Павла Чернова, Егора Московкина, Филиппа Калинина…
— Давайте с нами, — предложил Чернов. — Мы тут у Васьки Есина всегда раздеваемся. Знаем, ничего не украдут. Да и такой квасок он для нас держит!
Раздевальщик Васька, бойкий мужчина из рязанских, поинтересовался:
— А Михаил Васильевич где?
Узнав, что в ближайшие дни Терентьев навряд ли придёт париться, Есин искренне огорчился:
— Вот беда-то! Такой обходительный, ни когда никого не обидит. Парильщику всегда рублевку, мне, за то, что поддевку почищу, да глянец на сапоги наведу — полтинничек…
— Какую ещё поддевку? Какие сапоги? — встрепенулся Алексей. — Разве Терентьев не в сюртуке ходит?
— Да, давненько ты, Алексей Васильевич в нашей компании не был. — ответил пожилой степенный Филипп Калинин. — Это они раньше, с Пашей на пару, сюртуки у лучших московских портных заказывали, денег не жалели. А как на Масленицу какая-то краля сказала Мишке, что он вылитый Иван-царевич, так он тут же поддевку сшил из английского сукна, рубаху алого шелка, сапоги лаковые… А сюртуки со штиблетами, который месяц в шкафу пылятся.
Продолжая незлобно посмеиваться над причудами Терентьева, наездники пошли в парную.
Малинин, заметив огорчение товарища, тронул его за плечо:
— Не переживай, Лёша!
— Ну, откуда я, бестолочь, взял, что сюртук и штиблеты были на нем? В донесении же этого нет. Слово в слово помню: "При обыске были обнаружены: в карманах сюртука — мартовский выпуск газеты "Народная воля", в штиблете, под подкладкой — четвертушка плотной бумаги"… Ясно дело, на конюшне и подложил кто-то из своих. Там и искать надо было! А мы на хипесниц каких-то столько время зря потратили!
— Так уж и зря, — улыбнулся Малинин, не без удовольствия вспомнив вчерашнее приключение.
Потом они долго "жарились" в облаке горячего густого парка, который банщики щедро нагнали для своих любимых гостей. Не выдержав, один за другим выскакивали из парной. Самыми крепкими оказались Лавровский и Калинин
— Филипп Иванович, кто долгоруковский приз, по-вашему, возьмет? — воспользовавшись подходящим моментом, Спросил Алексей.
— Зима, — немного подумав, ответил тот. — Больше некому. Ехал бы Терентьев могла и Грозная.
— А кто на ней поедет?
— Парнишку одного с колюбановского завода прислали, кажись из конюхов… Толковый малый… Да и в роду у него все наездниками были… Только рано ему пока призы брать… Все не могу больше!
Вслед за ним вышел из парной и Алексей. Похоже "верную лошадку" он узнал. После "Славянского базара" можно будет заглянуть к Василию Романовичу. Очень уж хочется полистать пухлую записную книжку покойного Байстрюкова.
