Ирина Потанина - История одной истерии
— Вот!
В моих руках было слабое подобие визитки. На обскубанном маникюрными ножницами куске белого картона вычурным шрифтом темно-синим фломастером было выведено:
«КРОль НАстя. Для друзей — КРОНА. Звонить всегда».
Ниже следовали домашний, рабочий и сотовый номера телефонов. Ну, предположим, с рабочим понятно — это был мой домашний номер телефона. А вот с сотовым? Тем не менее, я решила похвалить сестру. Все-таки ребенок старался.
— Нужная вещь, — назидательно заметила я, решив не обращать внимания на искореженное имя Сестрицы, — Только поясни, кто ты такая и зачем даешь визитку. Напиши, скажем: «Секретарь детективного агентства». Да, и еще. Настя, у тебя ведь нет мобильного телефона!
Настасья скривилась, словно от зубной боли.
— Ну, что ты придираешься, — затараторила она, — Ну, неужели не понятно! Это я для солидности. Потом скажу, что телефон дома оставляла. Кто ж будет иметь со мной дело, если у меня даже сотового нет?! И потом, визитки я нарисовала только для трех актеров театра. Вдруг, что еще вспомнят. Да и не будут они звонить по номеру сотового. У них самих ведь мобилок нет…
Так-с. Очередная дань времени — обмен несуществующими номерами несуществующих мобильных телефонов. Просто так. Из вежливости. Дабы не дать этому маразму окрепнуть окончательно, я разрешила Настасье вписывать в свою визитку мой номер сотового, клятвенно пообещав подзывать Сестрицу всякий раз, когда ей будут звонить.
Обогнув кишащее импортно одетыми людьми импортное здание Макдоналдса, мы с Настасьей спустились по узенькому переулку и попали на нужную улицу. Отсылая меня к Шумилову, режиссерша принялась так подробно объяснять мне, где находится офис издателя, что передо мной замаячила перспектива слушать эти объяснения до поздней ночи. Испугавшись, я попросила просто записать мне адрес офиса и теперь собиралась найти нужный дом самостоятельно. Как только мы с Настасьей оказались на искомой улице, начался дождь.
— Ты зонт брала? — больше из вредности, нежели, надеясь на положительный ответ, спросила я.
— Не-а.
— Зря. Взяла бы — дождя б не было. Впредь всегда таскай его с собой.
— Эх, валенки я тоже дома оставила. Будем теперь снега ждать…
Подобный диалог скрашивал нам бездеятельное топтание на одном месте под ветхим козырьком старинного подъезда. Дождь все усиливался, и я откровенно нервничала. Потому, что опаздывала. Потому, что прилизанные сосульки мокрых прядей, свисающие с моей головы, никак нельзя было назвать прической приличной женщины. Потому, что Тигра, похоже, обиделась. Потому, что все вообще представлялось мне теперь в мрачном свете. Настасья, напротив, прибывала в наилучшем расположении духа.
— Мы с тобой как настоящие английские сыщики! — романтично вздыхая, проговорила Сестрица, — Напряженно думаем о страшно запутанном деле, глядя на беспрерывные потоки дождя.
— Ага, — тут же отреагировала я, — Сыщики. Только вот дождь, почему-то, как у английских, а зарплата — как у наших, отечественных. Несправедливо!
Ничуть не щадя мою нервную систему, кто-то еще больше усилил дождь и включил ветер. Пришлось искать более надежное укрытие. Мы зашли в подъезд.
— Ух ты! Давай посмотрим, а? — Настасья тут же нашла что-то интересное.
Подсвеченная зловеще-тусклой лампочкой, на двери квартиры номер один красовалась бронзовая табличка:
«Музей одного литератора. Выход платный».
Несколько раз протерев глаза, я решила, что передо мной просто-напросто опечатка.
— Думаю, здесь хотели написать «Вход», — как можно более безразлично сообщила я Настасье, дабы укротить её, наверняка уже разыгравшиеся, фантазии.
— Ну, Катюшенька, ну миленькая… — заканючила Сестрица, — Ну давай зайдем! Все равно ведь ливень пережидать. А я взамен обещаю весь завтрашний день сидеть в офисе и тебе не мешаться.
Отказаться от такой «манны небесной» я себе позволить не могла. И потом, действительно ведь интересно. Прямо в центре родного города, никому не ведомый, располагается литературный музей, а мы его, значит, игнорируем. Нехорошо.
Не найдя звонка, я три раза постучала. Тяжелая дверь отворилась со средневековым скрипом.
— Рад приветствовать, — в сдерживаемом цепочкой проеме двери показался невысокий степенный джентльмен с внимательными темными глазами, — Вы к кому?
— Мы в музей, — за меня ответила Настасья, — Скажите, сколько стоит экскурсия?
— В музей?! — джентльмен вдруг невероятно оживился, спустил дверь с цепи и жестом пригласил нас войти, — Ну надо же! Признаться, вы наши первые посетители за эту неделю. Я уже и не рассчитывал, что кому-то в этом городе может быть интересно… Экскурсия совершенно бесплатна. Платить придется только за выход.
Молниеносным жестом я схватила Сестрицу за плечи и выдернула её из странного помещения. Сначала надлежало разобраться в ситуации, потом уже заходить.
— А вдруг мы откажемся платить? Согласитесь, вы в нашем уходе заинтересованы не меньше нас…
— Откажетесь платить? — джентльмен явно растерялся, — Признаться, такая мысль как-то не приходила мне в голову… Ну… Тогда вам придется остаться у нас и… стать экспонатами музея.
Последние слова джентльмен произнес настолько серьезно, что сомнений больше не оставалось — он шутил. Просто-напросто очередной разыгрывающий публику театрал. И где их столько взялось на мою голову?
— Сколько стоит выход? — я приняла правила абсурдной игры и теперь тоже говорила очень серьезно.
— Всего две гривны с человека.
— А если мы выйдем несколько раз? Положена ли скидка за опт?
Джентльмен на миг оторопел от столь активного ответного маразма, но быстро взял себя в руки.
— Конечно. Выйдя, скажем, три раза, вы вместо шести, можете заплатить четыре гривны, — по выражению лица говорящего, было понятно, что он импровизирует, — Каждый третий выход у нас бесплатно.
Оставалось только пожалеть, что я отослала Тигру. После последнего заявления можно было смело потребовать экскурсии для троих всего за четыре гривны.
— Ну, хорошо, — я решила перейти к более важным вещам. Если антураж встречи соответствует внутреннему содержанию экспозиции, то музей, конечно, стоило посетить, — А не расскажете ли вы более предметно, чему посвящен ваш музей? В двух словах. Для затравки.
— Видите ли, — джентльмен моментально принял глубоко официальный вид, — В этой квартире жил и работал выдающийся литератор современности Хомутов Пи Эс. У нас вы сможете посмотреть на личные вещи писателя, на фотографии из семейного альбома, на его любимые книги… Экспозиция музея полностью воссоздает атмосферу обитания писателя. Ощущение, что вы попадаете в настоящую жилую квартиру, не покидает вас ни на минуту…
Я мельком глянула на сестрицу и, мягко дотронувшись до её подбородка, вернула на место отвисшую челюсть впечатлительного ребенка.
— Простите, а кто такой Хомутов Пи Эс? — чувствуя себя персонажем, кричащим заветное «А король-то голый!», поинтересовалась я, — Что он написал?
— Как?! — джентльмен всплеснул пухлыми руками, — Вы до сих пор не знаете, кто такой Хомутов? Впрочем, конечно… Откуда? В газетах про него не пишут, видеоочерки телевидение не делает. Никакой рекламы, никакого уважения… А потом еще хотят, чтоб его книги большими тиражами раскупались… Значит, тем более вам стоит побывать в нашем музее. Здесь вы можете получить в подарок книжку с романом нашего литератора. И с дарственной подписью, разумеется. С именной дарственной подписью.
Я невольно поежилась.
— Вы что, умеете вызывать духов? Или ваш литератор был столь предусмотрителен, что оставил книги с набором дарственных подписей на любые имена?
Джентльмен тоже поежился. От моих слов ему явно сделалось не по себе.
— Простите, а почему «был»? Он и сейчас есть. Дарственную подпись он вам напишет. Не поленится.
— Он что, живой? — не поверила своим ушам я.
— А вы тоже из тех, кто считает, что автор тем талантливее, чем мертвее? Конечно, живой. И, слава богу, что живой! На покойников в мавзолей идите смотреть. А у нас тут предоставляется уникальная возможность посмотреть, как живет нормальный, дееспособный литератор. Всего за две гривны. Должен же он чем-то за квартиру платить, правда? Эх, вы! Я вам книжку с подписью — а вы… Вам, и таким, как вы, свидетельство о смерти подавай!
Я никак не могла понять, шутит мой собеседник или нет, поэтому, вместо того, чтоб возражать, стояла и глупо смотрела на говорящего. В этот момент подъездная дверь скрипнула, и к нам с Настасьей направился здоровенный детина лет тридцати с совершенно восторженной улыбкой больного человека. Одет он был в измазанный мазутом рабочий комбинезон. Левый угол нелепой улыбки отчего-то нервно подрагивал.
— Простите, там все еще дождь? — имела глупость поинтересоваться я.
