Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара

Мисс Долли тоже поверила, и была в высшей степени недовольна. Полуприкрыв глаза, она изучала аккуратную фигурку миссис Джонс, и я почти чувствовала, о чём девушка размышляет. Она не смогла бы запугать эту женщину, как других, и псевдореспектабельность миссис Джонс предвещала практическую невозможность каких-либо выходок.

Моё мнение о миссис Джонс ещё больше повысилось, когда она приступила к добыче сведений.

– Значит, вы уезжаете из Египта через две недели? – спросила она. Разумный вопрос, так как соглашение заключили именно на этот срок.

– Может быть, раньше, – был ответ. – В любом случае вы можете рассчитывать на то, что вам выплатят полную сумму. Как скоро вы сможете приступить?

– С этого момента, если пожелаете. С вашего разрешения, я пошлю кого-нибудь из слуг за моим багажом, а затем мы с мисс Беллингем придумаем, чем заняться сегодня!

Я поспешила откланяться. Выражение лица Долли, размышлявшей о дне весёлых занятий с миссис Джонс, стало чрезмерным испытанием для моей уравновешенности.

Мне пришлось сдержать смех, пока полковник провожал меня до трапа. И лишь оказавшись с ним наедине, я вспомнила, почему приехала. Я получила от представления, устроенного миссис Джонс, такое удовольствие, что всё остальное вылетело у меня из головы.

Сейчас я торопилась ещё сильнее, поэтому прервала поток благодарностей:

– Существует ещё одно обстоятельство, о котором я считаю своим долгом известить вас, полковник, и надеюсь, что вы извините меня за резкость. Я спешу, и тема не располагает к тактичности. Это связано с моей подопечной, мисс Форт. Если вы намерены оказывать ей знаки внимания романтического характера, советую немедленно отказаться от этой мысли. Они не встретят ни малейшего одобрения.

– Не уверен, что понимаю вас, миссис Эмерсон.

Лицо полковника было бледным и твёрдым, как мрамор. Он выпрямился во весь рост. Поскольку физически я относительно невысока, то привыкла, что надо мной возвышаются, поэтому совсем не испугалась. Однако обнаружила, что злюсь – не на его гнев, а на слепое, непонятное самомнение этого человека. Я никогда не теряю самообладания, но в этом случае позволила ему частично оставить меня.

– Уверена, что понимаете, полковник. Опомнитесь! Можете ли вы искренне предположить, что такая девушка, как Нефрет, согласится стать четвёртой – или пятой? – женой человека, который достаточно стар, чтобы быть её дедом? Особенно, когда несколько ваших бывших супруг преждевременно скончались?

Бледность лица сменилась сине-багровой окраской. Полковник шумно дышал сквозь сжатые зубы, руки крепко сжимали наконечник трости. Он абсолютно не воспринимал мои слова. Я снова попыталась заставить его осознать ситуацию.

– Я говорю вам это для вашего же блага, полковник Беллингем, желая избавить вас от позора – либо вас отвергнет Нефрет, либо вышвырнет из окна мой муж. Хороший совет [227], согласны? До свидания. Спасибо за кофе.

Сразу же после этого я направилась на «Амелию» и поговорила с реисом Хассаном. Он хорошо знал меня, поэтому не подвергал сомнению мои приказы. Двое мужчин спустили небольшую лодку, чтобы переправить меня через реку, и, залезая внутрь, я немало удивилась, увидев полковника Беллингема, застывшего на палубе «Долины Царей» в том же положении, в котором я оставила его. Мне показалось, что он смотрит в мою сторону, поэтому я помахала зонтиком. Он не ответил. Ну ладно, подумала я, если он собирается затаить обиду, пусть будет так. Я выполнила свой долг. Возможно, упоминание о смерти двух его жён при родах не укладывалось в общепринятые рамки приличий, но сейчас было слишком поздно об этом беспокоиться.

Моя миссия в Луксоре вскоре завершилась. Поскольку она не имеет отношения к данной части моего повествования, я не буду описывать её здесь. Выйдя из отеля, я заколебалась, размышляя, не потратить ли ещё немного времени. Но недолго; нерешительность – плохая привычка, и я не позволяю ей одержать верх надо мной. Купив букет у продавца цветов, я села в наёмную карету и велела кучеру отвезти меня на английское кладбище.

В то утро оно выглядело ещё более пустынным и одиноким. Похороны случались нечасто, и традиционные обитатели этого места вернулись домой. Когда я подошла, тощая кошка скользнула в кусты, а паршивые псы зарычали на меня с вершины заросшей сорняками могилы, на которой они обосновались. Я, задержавшись на мгновение, взглянула на один из плоских камней, и когда увидела трогательно краткую надпись, по спине пробежал странный холодок:

«Алан Армадейл. Умер в Луксоре в 1889 году. Requiescat in Pace». [228]

Какое странное совпадение побудило меня задержаться именно у этой плиты? Армадейл стал жертвой одного из самых безжалостных убийц, с которыми я когда-либо сталкивалась. Я не знала погибшего при жизни, но, судя по всему, он был достойным молодым человеком, не заслужившим подобной печальной участи. Именно я обнаружила его тело, помогла ему упокоиться здесь – и забыла. Хотя я и торопилась, но потратила несколько минут, вырывая сорняки и сдувая песчаную пыль, забившуюся в надпись. В голове начали формироваться планы. Женский комитет… пожертвования от посетителей… посоветоваться с доктором Уиллоуби...

Могилу миссис Беллингем было бы легко найти, даже если бы я не посетила кладбище накануне. Голая песчаная земля была усыпана цветами.

Это были простые домашние цветы, которые можно собрать в садах и живых изгородях Луксора – бархатцы и розы, бугенвиллеи, васильки и алая герань. Их, должно быть, оставили рано утром или даже накануне вечером; красивые головки увяли на утреннем солнце.

Я положила среди них свой букет и помолилась, как, должно быть, сделал и полковник. От подобного человека я не ожидала такого нежного, сентиментального жеста. Неужели я недооценила его? Для меня это редкость. Но порой всякое случается с людьми, привыкшими слишком сурово контролировать свои чувства.

Смахнув песок с юбки, я пошла обратно, не встретив ни единой человеческой души. Экипаж ожидал меня. Я приказала кучеру ехать в Луксорский храм. Пусть не по пути. Но займёт всего несколько минут. Поскольку я находилась, так сказать, по соседству, было бы некрасиво не зайти и не посмотреть, как у детей дела.

Дети были в храме! Именно там, куда обещали поехать – во дворе Аменхотепа III, и фотографировали!

Хотя я ничуть не сомневалась, что так и будет.

Я обрадовалась, что приехала в храм, когда увидела, с какими счастливыми улыбками они встречают меня.

– Не надо прерываться из-за меня, – сказала я, когда Нефрет быстро меня обняла, а Давид, вечный preux chevalier [229], освободил от тяжёлой сумки.

– Да не из-за тебя. – Мой сын не сделал ни того, ни другого. – В любом случае мы собирались остановиться. В это время суток слишком много чёртовых туристов.

– Ну, как встреча с полковником Беллингемом сегодня утром? – спросила Нефрет. – Он согласился нанять миссис Джонс?

– Всё решено, – ответила я. – Она сейчас с ними.

Гладкий лоб Нефрет прорезали морщины.

– Я очень надеюсь, что с ней всё будет в порядке. Эта жуткая девчонка...

– Не беспокойся о миссис Джонс, – нежно улыбнулась я Нефрет. – Если бы ты видели представление, которое она устроила сегодня утром, то убедилась бы, что эта женщина вполне способна справиться с мисс Долли. Юную леди крайне расстроила новая сторожевая собака.

– Чем ещё вы занимались? – спросил Давид. – Я и не знал, что вы собирались сегодня утром в Луксор.

Я не видела причин упоминать предыдущие встречи, поэтому рассказала им о посещении кладбища.

– С этим нужно что-то делать, – заявила я. – Женский комитет…

– Отличная идея, – согласился Рамзес. – Значит, кто-то был там до тебя? Чтобы оставить цветы, по твоим словам.

– Да. Это было трогательное зрелище.