Лучший иронический детектив - Белова Марина

— Будет стучать, если заденет о дом, и вид у него будет уж очень прямой.

Решили остановиться на воздушных шариках. Ниточки, которыми их завязали, связали между собой. На один шарик, изображающий голову, удалось натянуть «фату», которая так напугала Пашу. Решено было привязать к этому сооружению веревку, спущенную со второго этажа. Главной задачей было уговорить взрослых ужинать в гостиной, потому что ее окно выходило в задний двор, и был шанс, что веревка останется незамеченной до вечера.

К вечеру лещ был зажарен, картошечка сварена.

— Тетя Ася, давайте в гостиной стол накроем!

— Ой, Иришка! Тащить все туда так неохота!

Ирка переполошилась. Их планы срывались.

— Тетечка Асечка, — умоляла она. — Захар Ильич ведь все-таки интеллигентный человек. А гостиная у нас такая элегантная. Мы с Броней вам сами все перетаскаем. И вытащим восхитительный дедушкин сервиз — как раз будет случай его использовать.

Мысль о сервизе показалась тете Асе соблазнительной. Она совсем о нем забыла, потому что в повседневной жизни пользоваться почти прозрачными фарфоровыми чашками и изящными тарелками в мелкий цветочек было кощунственно. А ради участкового доставать старинный «ситцевый» фарфор от Гарднера ей не пришло в голову.

— Только сервиз не трогайте — встревожено сказала она, вручая Броне блюдо с пирогами, а Ирке — вазу с салатом.

Ирка с Броней постарались на славу: вытащили скатерть с кистями, поставили свечи в тяжеленных темных подсвечниках для создания соответствующего настроения, — спасибо предкам. Клеопатра Апполинариевна, увидев накрытый стол со свечами, ахнула:

— Ирка, веди меня к шкафам, — умоляюще сказала она.

Вдвоем с Иркой они удалились на веранду, погрузившись в пахнущие нафталином недра шкафов.

Захар Ильич с Ниной Федоровной, под руку войдя в гостиную в сопровождении тети Аси, буквально замерли на пороге.

— Боже мой, какая прелесть! Это просто… музей, просто… девятнадцатый век, петербургский салон, — причитал Захар Ильич, глядя на накрытый стол, где на темно-синей скатерти с тяжелыми кистями ярко-красный салат соседствовал с золотым лещом, зеленые огурцы перемигивались с красно-коричневыми пирогами, изящные тарелки зазывно приглашали едоков, и все это великолепие казалось особенно живым в полумраке свечей в изящных старинных подсвечниках.

— Захар Ильич у меня такой романтик, — пренебрежительно сказала Нина Федоровна, не отводя глаз от стола.

— Ах, Ниночка, — Захар Ильич почти декламировал, протянув вперед ту руку, на которой не висла его супруга. — Так и кажется, что сейчас сюда войдут дамы в длинных платьях и в шалях, накинутых на полуобнаженные плечи, и музыка… ой, не может быть!

Через дверь, ведущую с веранды, показались Ирка в черном длинном платье и шляпке с вуалью, — в том самом наряде, в котором она когда-то так напугала тетю Асю, и под руку с ней шла Клеопатра Апполинариевна в темно-синей длинной юбке, светлой блузке с высоким кружевным воротником, и в кремовой шали Елены Ильиничны. Шаль мягкими складками спадала с ее плеч. У нее оказалась пружинистая и в то же время мягкая походка, а забранные вверх волосы открывали неожиданно изящную для ее возраста шею.

Захар Ильич стоял, как громом пораженный, во все глаза глядя на преобразившихся дам.

— Прошу к столу, — звучным грудным голосом сказал Клеопатра Апполинариевна, и Захар Ильич, не отрывая от нее глаз, уселся за стол.

— Захар Ильич, — сказала тетя Ася, накладывая профессору салата и кладя ему на тарелку самый аппетитный кусок леща, — вы, оказывается, у нас заядлый рыбак.

— А? Я? — очнулся профессор.

— Ребята говорят, вы очень ловко им помогли, — терпеливо объяснила ему тетя Ася.

— Да, в молодости я любил это дело, — признался профессор.

— В качестве отдыха от занятий, — поджав губы, произнесла Нина Федоровна. Она любила подчеркивать, что ее Зарик человек науки, и ее раздражало, что он признается в таких плебейских пристрастиях, как рыбалка.

Захар Ильич взглянул на нее так, будто увидел ее за сегодняшний вечер впервые и отнюдь этому не обрадовался.

— А с вашими племянниками, знаете ли, — продолжал он, — я вдруг вспомнил.

— Что вспомнили, голубчик? — мягко переспросила Клеопатра Апполинариевна.

— Да вот, как купаться, и как рыбу ловить. Вы знаете, Клеопатра Апполинариевна, — с восторгом рассматривая ее прическу, сказал Захар Ильич, — если бы сейчас за окном проехала бы тройка лошадей с каретой, я бы совсем не удивился.

— Зарик, — с раздражением одернула его Нина Федоровна, — что за мистицизм?

— Это не мистицизм, — сочла своим долгом пояснить Ирка. — Это — поэзия!

Про себя она с удовольствием отметила, что «клиент» созрел.

Несмотря на скептические замечания Нины Федоровны и ее старания держаться так, как будто ей тут ничего не нравится, вечер удался. Лещ был необычайно вкусно зажарен, мадера, хоть и купленная утром в местном магазине, казалась ровесницей тонких хрустальных бокалов, принадлежавших одному из недовольных господ в раме на стене, — так она мерцала в них таинственным рубиновым светом. После мадеры Нина Федоровна слегка оттаяла и позволила себе прислониться к спинке высокого стула.

Наконец, тетя Ася достала карты. Потайной ящичек, эффектно выскочивший из комода, произвел неизгладимое впечатление на Захара Ильича и вызвал острый приступ зависти у Нины Федоровны.

— Уберем со стола? — предложила Натуся.

— Зачем же, — подскочила Ирка. — На этом столике очень удобно играть.

Она подвинула к окну, за которым совсем не была видна в темноте спущенная веревка, продолговатый журнальный столик.

— А то вдруг кому-нибудь еще кушать захочется? — сказала она. — А у нас все под рукой.

— Умница моя, — восхитилась тетя Ася. — Ты с нами играешь?

— С удовольствием, — ответила Ирка и подмигнула Броне, который незаметно и скромно удалился на второй этаж.

Захар Ильич углубился в карты.

— В прошлый раз вы как-то уж очень легко у меня выиграли, — озабоченно сказал он. — Надеюсь, сегодня вы не заставите меня бегать по дому и кричать? — улыбнулся он.

— Присутствие дам облагораживает, — кивнул Саша в сторону Ирки и Клеопатры Апполинариевны.

Нине Федоровне отчаянно хотелось выиграть. Ее выводили из себя хозяева этого дома, которые смеют выставлять напоказ богатство своих предков. Нет, определенно надо утереть им нос. Нина Федоровна подняла глаза на окно. Какой-то белый силуэт, мелькнувший за ним, на секунду отвлек ее внимание от карт.

— И кто это у вас за домом ходит, — удивилась она, вновь изучая свои карты. Она открыла рот, чтобы сказать, что у нее козырная шестерка, когда услышала благоговейный голос Захара Ильича:

— Боже мой! Они все-таки существуют.

Нина Федоровна недоуменно взглянула на него. Он как зачарованный смотрел в окно.

— Что ты там увидел? — раздраженно сказала она, переводя взгляд на темное окно. Там, приближаясь к окну, колыхалась в воздухе белая фигура. Она приобретала все более ясные очертания. Было видно, что она не касается земли, и ветер развевает ее белые одежды. Нина Федоровна издала пронзительный визг, вскочила, рассыпав карты, и, заметавшись по комнате, вдруг юркнула под стол, не переставая визжать.

— Ты тоже ее видишь? — радостно спросил Захар Ильич, не отводя глаз от окна. — Надо же, впервые в жизни! А я не верил… — бормотал он.

Все остальные, кроме Владика и Ирки, растерянно переводили взгляд с Нины Федоровны на Захара Ильича.

— Что с вами? — повторяла тетя Ася, не получая ответа, пока сама не взглянула в окно. Фигура в белом саване теперь качалась у самого окна.

— Так Паше не показалось, — еле слышно прошептала тетя Ася.

Саша с Натусей, как наиболее убежденные материалисты, сразу заметили подозрительное отсутствие Брони и еще более подозрительное спокойствие Ирки и Владика.

— Уберите его! — вопила из под стола Нина Федоровна, не давая, впрочем, более четких указаний, как это сделать. Фигура колыхнулась, и стала уплывать вверх. Саша уже успел добраться до выключателя и включить верхний свет.