Таня Танк - Няка
– Вот ведь вляпался! – пробормотал он и с размаху залепил кулаком в стену. – Чертова малолетка!
Тут его озарила мысль.
– А, я раскусил тебя, – зло рассмеялся он в лицо Ульяне. – Ты с кем-то весело потусила, а сейчас ищешь, на кого бы повесить свои шалости?
– Тогда ты мог бы сушить сухари, – шмыгнула носом Ульяна. – Мне бы ничего не стоило доказать, что меня соблазнил именно ты. Но я порядочная. Я хочу все по-честному.
– Это ты называешь по-честному?
– У тебя губы, что ли, отсохнут, если ты меня поцелуешь? Я же вижу, что ты еле сдерживаешься. Я же знаю, что все парни помешаны на этом.
– Скажи… а если я сделаю это, ты уйдешь отсюда?
– Конечно! Клянусь тебе! – Ульяна вскочила с кровати.
– И больше никогда не посмотришь в мою сторону?
– Ну, раз ты этого так хочешь… Обещаю. Я не липучка какая-нибудь.
– Отлично! Так будь же хозяйкой своих слов! – Брусникин быстро поцеловал Ульяну и указал на дверь. – А теперь: гуд бай, май лав.
– Как это – гуд бай? – залепетала школьница. – Я не успела ничего почувствовать…. я не так хотела… я мечтала о романтике…
– Аттракционы закрыты. Проваливай.
– Тебе, что, не понравилось?
– Полный отврат. Хочется немедленно прополоскать во рту. О, вот и пиво осталось! – Максим присел на кровать и потянулся к полторашке.
Как тут, словно тайфун, на него сверху набросилась Ульяна. Он не успел ничего сообразить, как девица оседлала его и впилась в его губы исступленным поцелуем. Максим попытался сбросить ее с себя, но не тут-то было. Школьница обвила его руками, облепила ногами.
– Ай! – вдруг вскрикнул он от боли, и по его спине заструилась кровь. – Что же ты, сучка, творишь?
– Это я тебя пометила, – ослабила хватку Ульяна. – Я же сказала, что все будет так, как я хочу. Мы, Кибильдиты, всегда побеждаем!
– Малолетняя жирная шлюха! – в бессильной злобе выкрикнул Брусникин.
– Попробуй только пикнуть кому про нашу любовь, – ухмыльнулась Ульяна. – Я тут же накатаю заявление, а потом скажу, что сопротивлялась и расцарапала тебе спину. Тебя упекут далеко и надолго! Если, конечно, папа не размажет тебя по стенке еще до этого…
– Но зачем тебе все это? За что ты так ненавидишь меня?
– Ничего-то ты во мне не понял, – буднично отвечала Ульяна. – Я полюбила тебя с первого взгляда и хочу, чтобы ты полюбил меня…
И она направилась к двери. Обернувшись на пороге, она томно шепнула:
– Жди завтра ночью. Будем опять целоваться.
* * *Бежать! Как можно скорее, пока эта психически неуравновешенная девица не втравила его в крупные неприятности. Только прежде дождаться утра, чтобы благополучно добраться до трассы и поймать какой-нибудь попутный транспорт.
Максим исхитрился сам себе обработать царапины на спине, затем уложил в сумку вещи. Господи, еще только полчетвертого. Надо как-то протянуть хотя бы три часа. Он допил пиво и прилег.
Его разбудил стук в дверь.
– Вот и уехал! – вскочил он с постели. – Время уже девять!
На пороге стояла Елена Кибильдит в длинном красном платье, яркая и свежая. От предчувствия глобальных проблем у Брусникина подкосились ноги, и он оперся о косяк.
– Доброе утро, Максим! Я вас не разбудила? – женщина обворожительно улыбнулась. – Я пришла извиниться перед вами за свои вчерашние слова. Я не разобралась в ситуации и наговорила вам гадостей… Можно войти?
Брусникин молча посторонился. Уж эта, наверно, не потребует от него поцелуя? Хотя все может быть. Яблоко от яблоньки недалеко падает…
– Что мы сегодня пережили ночью, не пожелаю ни одной матери! – вздохнула Кибильдит. – Под утро я проснулась от невообразимого шума. Подошла к кроватке… к кровати Ульяны и что же увидела?
Максим замер.
– И увидела, что она плачет, просто рыдает во сне! Я тут же ее разбудила, и бедненькая призналась мне, что вы и она… что ничего плохого между вами не было… и ни в какой суши-бар вы ее не водили… что вы просто приезжали к ним в гимназию с лекцией о вашем предприятии… У меня гора с плеч свалилась! А я вас вчера так гадко назвала! Знали бы вы, как мне неловко, как стыдно!..
И Елена склонила на руки красивую головку.
– Я и не думал на вас обижаться, – сдержанно заметил Максим. – Можно представить, что чувствует мать, когда ей сообщают такое.
– Да? Вы правда понимаете меня? – Елена радостно схватила его за руку. – Тогда давайте отпразднуем наше перемирие! Пожарим шашлыки, выпьем немного вина…. Тут столько живописных мест! Ульяна и сама хочет перед вами извиниться. Бедненькая так страдает. Это не ребенок, а ходячий комок комплексов и болевых точек…
– Спасибо за приглашение, но мне нужно поработать с документами. Начальство только что звонило, – замямлил Брусникин.
– Девочка будет очень страдать, если это недоразумение не будет разрешено. Я так волнуюсь за ее душевное равновесие! Прошу вас, войдите в мое положение, – и Елена опять коснулась его руки.
…На пикнике Ульяна сдержанно извинилась перед ним и, сославшись на головную боль, присела под деревом. Максим терялся в догадках. Что это значит? Девушка осознала, что вела себя слишком напористо и решила отказаться от своих притязаний? Или же затаилась, чтобы подстроить еще какую-нибудь каверзу?
– В сущности, я понимаю свое несмышленое дитя, – шепнула Брусникину слегка захмелевшая Елена. – Разница в возрасте не помеха настоящему чувству. Грибоедов и его Нино. Пушкин и прекрасная Натали. Да взять нас с Кибильдитом. Муж старше меня на 13 лет. Но мы сошлись, когда были уже взрослыми. Если бы Ульяне было хотя бы семнадцать…
– Вам не о чем волноваться. Я испытываю к вашей дочери только дружеское расположение, – отвечал Брусникин. – Она действительно еще ребенок. С этим не шутят.
– Как хорошо, что вы это понимаете, – ласково улыбнулась ему женщина. – Налейте мне еще вина.
Выполняя просьбу Елены, Брусникин глянул на Ульяну. Сидя на корточках под дубом, она делала вид, что спит. Но глаза, нервно двигающиеся под закрытыми веками, говорили другое. Девушка явно что-то обдумывала.
* * *Ульяна не явилась к нему ни в эту, ни в последующую ночь. У Максима отлегло от сердца: толстушка устыдилась своей разнузданности и взялась за ум. Эти два дня он почти не видел ее. Елена, с которой он теперь совершал прогулки после ужина, говорила, что Ульяна с головой ушла в чтение.
– «Опасные связи», «Милый друг»… Вы считаете, это не слишком для девочки ее возраста? Все ли ей будет понятно?
– Если она что-то не поймет, то, конечно же, спросит вас, – Максим едва сдержал ухмылку, вспомнив о том, что это «непонятливое дитя» творило позапрошлой ночью на его кровати.
– Знали бы вы, как обожает ее Евжеша… Это мой муж, – продолжала Елена. – Я иногда даже ругаю его. Ну нельзя так баловать даже любимых дочек! А вы кого бы хотели: сына или дочь?
– Я еще не женился, – улыбнулся Брусникин.
– Конечно, спешить вам некуда. При вашем уме, деликатности и импозантной внешности… да-да, это так… вы обязательно встретите достойную девушку.
– Моя импозантность ничто по сравнению с вашей утонченностью, – вернул комплимент Брусникин.
А ночью в его номер постучали. Максим вздрогнул. Кого еще там принесло? Неужели матушка превратно поняла его слова и, спев колыбельную дочурке, пришла более основательно потолковать о проблемах отцов и детей?
Он не сразу узнал в визитерше Ульяну. На ней был льняной брючный костюм, волосы заплетены в косу, кудряшки подколоты невидимками. Девушка смотрела на него строго. Наконец, она шагнула в комнату, как бы нечаянно скользнув грудью по его плечу.
– Предпочесть мне эту морщинистую задницу? – с обидой сказала она.
– Твой рот напоминает мне помойку. Не терплю хабалок.
– Меня бесит эта потасканная шлюшенция, – злобно продолжала Ульяна. – Все время пытается втюхать моим мальчикам свои древние прелести.
– Ты злобная маленькая дура, – отвечал Брусникин. – И просто завидуешь красоте и изяществу своей матери.
– Красоте и изяществу старухи?
– Красоте и изяществу зрелой дамы, – с садистским удовольствием отчеканил Максим.
– Так и быть, разрешаю тебе разок чпокнуть ее.
– Дура в кубе.
– Но женишься ты все равно на мне.
– Я не намерен жениться вообще, а на тебе – и подавно.
– Это почему еще? Ты импотент? Или педик?
– Я серьезно занимаюсь наукой. У меня высокие цели. Но навряд ли с твоими куриными мозгами это можно понять.
– Все я понимаю! Что ж, ученые – они прикольные. Я могла бы стать твоей музой.
– Мне лучше работается, когда в радиусе ста метров нет никаких муз, – усмехнулся Брусникин. – Кроме того, такую музу надо содержать, а я все до копейки вкладываю в свои исследования…
– Я сама могу содержать кого хошь! – высокомерно заметила на это Ульяна.
Максим посмотрел на нее с интересом.
– Ты патологическая врушка. На что тебе содержать-то? На накопления со школьных завтраков?
