Сергей Нуриев - Идолов не кантовать
И вот настал час, когда трудящийся очумело вскaкивал с кровати, подбегал к окну и, вглядываясь в горизонт, отыскивал трубу завода им. Котовского. Убедившись, что та еще дымит, он благодарил бога и надевал штаны. Велосипед у трудящегося давно похитили, а оставшаяся супруга вместо завтрака подкладывала под тарелку записку: "Кушай на работе". Втянув живот, он галопом несся к заводу по кратчайшему пути. По пятам за ним гналась инфляция, грозя настичь несчастного еще до завтрака. Трудящийся смутно представлял себе эту гадину, но подозревал, что вреда от нее будет не меньше, чем от сволочи кумы, с которой наконец-то удалось поссориться.
Козякинский завод металлоизделий, сузив ассортимент выпускаемой продукции, взялся за изготовление кипятильников. Столь необходимые в быту приборы выпускались в изрядном количестве, и при наличии сноровки и розеток ими можно было бы вскипятить средних размеров пруд. В свою очередь, комбинат соседнего Безлюдовского района специализировался на производстве великолепных штопоров и время от времени совершал с заводом бартерные сделки. Но проблем от такого сотрудничества ни у одной из сторон не убывало. Напротив, если до сделки у руководства завода болела голова о том, куда девать кипятильники, то после нее появилась вторая головная боль — куда девать штопоры. Вдобавок официальный товарообмен все активнее стали подрывать частники, внося в бизнес хаос и неразбериху. На протяжении рабочей недели безлюдовцы и козякинцы запасались товаром и готовились вступить друг с другом в рыночные отношения, в которые и вступали по выходным дням прямо на базаре.
Когда целители вторглись на территорию завода металлоизделий, была пятница и весь трудовой коллектив усиленно готовился к завтрашнему дню. Оценив обстановку, Потап выдвинул две догадки: либо завод эвакуируется, либо его тружеников настиг невыгодный бракоразводный процесс и они спасают свой скарб от лап судебного исполнителя. Имущество неcли в руках, на плечах, волокли в ящиках и катили на тележках.
— Судя по энтузиазму, здесь одни передовики производства, — заметил ученик мага, провожая взглядом двух тощих, но, видимо, жилистых женщин, бурлацким способом тянувших санки. — Вот, пожалуйста, еще один бывалый передовик, типичный ветеран-расхититель. Движется прямо на тебя… Нет, кажется, на меня…
Наклонив голову и кряхтя от непомерной тяжести, с ношей на спине к целителям бежал трудящийся. Мельком посмотрев вперед, он успел заметить на пути препятствие, но было уже поздно. Человек засеменил, засуетился, норовя выскочить из-под мешка, но груз, придав его тщедушному телу всю свою инерцию, неумолимо нес его на таран. Зажмурившись, трудящийся боднул Мамая в твердый живот и, отпрыгнув словно мячик, упал в снег.
— Поберегись, — с запозданием предупредил расхититель.
— Привет частным предпринимателям, — насмешливо сказал Потап.
— Здорово, — отозвался польщенный труженник.
— Ты, дедушка, осторожней. Скажи спасибо, что я не телеграфный столб.
— Спасибо тебе, что ты не телеграфньй столб, — расцвел старик, обнажив в улыбке желтый зуб. А если ты не столб, то зачем стоишь на дороге, людям проходу не даешь? Смотри, следующий раз жалеть не буду. И зашибить могу.
Пропустив дерзость мимо ушей, Потап пристynил к делу:
— Где тут у вас красный уголок?
— Да у нас все углы красные. Со стыда, хе-хе… за любой можешь пойти…
— Я спрашиваю, где собрания проводили? С трибуной, с аплодисментами, с красной скатертью, знаешь?
Старик не знал. Он показал, как пройти в буфет, и где находятся проломы в заборе, но больше выпытать ничего не удалось. Пришлось его отпустить c миром. Следующим под руку подвернулся рабочий в танкистском шлеме.
— Эй, товарищ, — окликнул его Мамай, — как попасть в актовый зал?
— В какой?
— В актовый. Ак-то-вый!
— А ты что, с бабой? — заинтересовался пеший танкист, косясь на эфиопа.
— С дедой, — отрубил Потап. — Из военкомата мы. Забираем на переподготовку здоровых мужчин. Ты здоров? Как фамилия?
— Я инвалид труда с детства!
— Все равно давай запишу. Эй! Ты куда? Стой, товарищ!.. Духовные динозавры, — мрачно изрек Потап, когда танкист ретировался. — Красный уголок где, не знают. Ну, в какую сторону пойдем, уважаемый аптекарь?
Вместо ответа, бодро взвизгнув и акробатически вскинув ноги, эфиоп упал на лед.
— Здорово, — сказал Потап, оценив трюк. — Но это лучше потом.
— Очень большой зима, — сокрушался великий маг, отряхивая ушибленное место. — И скользкий.
— У вас и такой нет. Пользуйся бесплатно.
Воспользовавшись, эфиоп снова плюхнулся — на этот раз молча и сердито.
— Прекрати ты, наконец, валяться, — оглянулся младший целитель. — Что за дурная привычка! Начни лучше курить. Вот видишь, нами уже заинтересовались… Сделай умное лицо. На ловца и зверь бежит.
Зверем оказался среднего роста и упитанности мужчина. Серый костюмчик, галстук и ондатровая шапка сразу выдавали в нем человека из руководства. Спеша навстречу экскурсантам, он еще издали протягивал к ним руки и сердечно улыбался, будто долгожданным гостям.
— Харчиков! — представился весельчак. — Христофор Ильич! Начальник отдела.
Мамай бережно поднял приятеля и, стряхнув с него снег, отрекомендовал:
— Мистер Малаку, миллионер из Новой Гвинеи. Попрошу не путать со Старой. Я его переводчик и одновременно гид.
Для убедительности Потап предъявил удостоверение в красной обложке.
— Оч-чень, — расцвел Христофор Ильич и потер пухлые руки с таким воодушевлением, что в них, казалось, вот-вот родится первобытный огонь.
— А вы, собственно, по какой части? — осторожно полюбопытствовал гид. — По коммерческой?
— По коммерческой, дорогие мистеры. Начальник отдела сбыта. Оч-чень.
"Вот черт, — подумал Потап, — теперь не отвяжется, металлоизделия будет сбывать".
— Вы говорите по-английски? — спросил он быстро.
— Ага, говорю, — кивнул Харчиков и нехотя добавил: — Только не понимаю ничего.
— Хорошо, тогда по-английски с мистером лучше буду говорить я.
И гид вступил с иностранцем в сложный разгoвор. С вежливостью вора-карманника Христофор Ильич обшаривал пришельцев взглядом и внимательно прислушивался к мудреной английской речи. Ему даже удалось различить смутно знакомые слова "аусвайс", "ахтунг" и "карамба". Но больше он ничего не понял. Тамасген, помимо родного и русского довольно сносно знающий английский и немного французский, понимал Потапа ничуть не лучше. Но переводчик говорил с таким убеждением и так многoзначительно указывал пальцем на начальника сбыта, что эфиопу оставалось только согласно кивать и заинтересованно смотреть то на Харчикова, то на заводскую трубу. Пообщавшись с мистером на иностранном наречии, гид обратился к представителю администрации:
— Для начала надо осмотреть производственные мощности.
Христофору Ильичу хотелось узнать, для начала чего, но, решив, что все выяснится само собой, пригласил гостей пройтись по территории.
Схватив переводчика за локоть, начальник сбыта выдвинул ряд коммерческих предложений и пообещал продать все, что их душа пожелает. Горизонты его возможностей быстро расширялись и, покинув пределы Козякинского региона, охватили всю тяжелую промышленость страны. Но душа гвинейского милионера оставалась холодной. Наконец, тяжело вздохнув, будто расставаясь с самым дорогим, Христофор Ильич шепнул:
— Передайте вашему начальнику, что есть партия конкурентоспособной продукции. Отличные кипятильники.
— Пожалуй, нет, — в тон ему ответил Мамай. У них там в Новой Гвинее и без кипятильников все кипит.
— А вы все-таки передайте, — мурлыкал Харчиков. — Я учту и лично ваши интересы.
— Ничего не выйдет. У них там борщ в песке варить можно. Омлет для них в диковину — куры крутыми яйцами несутся.
Христофор Ильич загрустил.
— А может, штопоры? — с надеждой возвал он.
Гид был неумолим:
— Вряд ли.
— Что же ему надо? — пришел в отчаяние сбытчик.
Делегация остановилась перед статуей "Сталевар".
— Мистер Малаку — большой любитель искусства, — сообщил Потап, — собиратель антиквариата и прочих штучек. Это у вас кто?
— Это? Прекрасная вещь! Бронза! Девятнадцатый век! — С видом знатока Харчиков осмотрел истукана и восхищенно постучал по его железному колену. — Эпоха! Умели люди делать.
"Во дает!" — удивился Мамай и вслух переспросил:
— Какой, вы говорите, век?
— М-м-м… Кажется, все-таки начало двадцатого.
— И вы относите это к антиквариату?
— Ну-у, куда хотите, туда и отнесем.
— Во сколько цените?
Христофор Ильич растерялся. Он ничего не понимал в скульптуре и теперь боялся продешевить. Сославшись на низкую зарплату, перечислив транспортные расходы, взятку директору, Харчиков зачем-то упомянул инфляцию и, стесняясь, запросил шесть тысяч долларов наличными.
