Таня Танк - Няка
Брусникин не знал, что такое либидо, но понял, чем интересуется арт-директорша.
– Да все у меня в порядке, – чуть смутившись, отвечал он. – Просто времени катастрофически нет. На учебе уже недели две не был…
– Да бросай ты эту учебу! Что это за профессия такая – химик? – пренебрежительно заметила Надин, застегивая лифчик. – Сейчас заводы один за одним закрываются. Туда им и дорога. Не пропадем. Все, что надо, за границей купим. В совке как не умели ничего делать, так и не научатся.
– Это… это мое призвание, – тихо сказал Брусникин и покраснел.
– Как-как? Призвание? – глумливо рассмеялась арт-директор. – У нормальных людей призвание одно – нарубить капусты, забить на работу и цедить коктейли, лежа в шезлонге у собственного бассейна где-нибудь на Адриатике. Остальные – лузеры и мечтатели, оторванные от реальности.
– У меня мечта, – продолжал Максим. – Хочу создать такое лекарство, которое задерживало бы старение мозга, чтобы человек как можно дольше сохранял способность мыслить. Мыслить ярко, свежо – как на пике умственных способностей.
– Лучше бы ты создал лекарство, которое задерживало бы старение вот этого, – и Надин вызывающе сжала ладонями своим мальчишечьи ягодицы. – Уверяю, ты бы озолотился. Ты смог бы купить…
Модель азартно завращала зрачками, представляя желанные приобретения.
– Да не нужно мне это! – перебил ее Максим. – И агентство мне твое надоело! Сам не заметил, как забросил настоящее дело и занялся этой ерундой.
– Ты, конечно, можешь от нас уйти, – обиженно заговорила Надин. – Но подумай о своем будущем. Еще четыре года нищенского существования в институте, а дальше – полная неизвестность. Какая, на хрен, химия? Ты словно не от мира сего, Макс. Посмотри, какие специальности на подъеме. Юристы зашибают деньгу, мама не горюй. Экономисты нарасхват. А кто ты? Спускайся на землю, мальчик!
С этими словами Надин подошла к нему и, совершенно неожиданно обвив ногой его талию, поцеловала в губы. В этом жесте не было ни симпатии, ни страсти, один только каприз зрелой и уверенной в себе особы.
– Ну как? – надменно поинтересовалась она, всматриваясь в его глаза. – Понравилось? Хочешь продолжения?
Максиму недавно исполнилось 18 лет, но у него за спиной не было ни одной романтической истории. Он порой сам себе удивлялся: все парни как парни, влюбляются в кого-то, страдают, один из класса даже вены резал… а он один такой стоик. Девчонки строят глазки, а ему хоть бы хны. Он какой-то не такой, что ли? Нет, хватит, пора становиться настоящим мужиком…
– Я тебе, что, не нравлюсь? – Надин по-своему расценила паузу.
– Нет, что ты…
– Ты забыл добавить, что давно мечтал об этом, – насмешливо поправила его модель. – Мечтал ведь?
– Мечтал, – лицемерно кивнул Максим.
…Он вышел из квартиры Надин довольно скоро, улучив момент, когда после неудачной попытки сблизиться она отправилась в душ. Шагая в общагу по ночному городу (денег было не так много, чтобы тратить их на такси), Максим обдумывал открывшуюся ему вдруг истину: женщины ему неинтересны. Ни издали, ни вблизи. Вообще никак.
* * *Брусникин думал, что арт-директор разочарована так же, как и он. Не тут-то было. Когда через день он явился на съемку, Надин состроила озабоченную гримаску и доверительно шепнула:
– Да не расстраивайся ты так. Ты просто переволновался. Такое бывает, когда красивая девушка неожиданно говорит «да». Ничего, сегодня завершим наш проект.
Брусникин отработал съемку в дурном настроении, надеясь улизнуть от Надин под предлогом сдачи зачета. Но она перехватила его у самого выхода.
– Дурачок, – она провела рукой по его волосам. – проблемы надо решать сразу, а не ждать, когда они застареют. Я ведь вижу, что нравлюсь тебе.
…Через две недели Максим переехала в двушку Надин. Он немного привык к женскому телу, но страсти взяться по-прежнему было неоткуда. Тем не менее, несколько раз у него что-то получилось. С ужасом он понял, что прилив желания у него вызвал неожиданно всплывший в голове образ Стаса из 8 «В». Открытие не обрадовало. Брусникин решил, что сделает все, чтобы «перевоспитаться».
Тем временем Надин привязывалась к нему все больше и больше.
– Ты такой трогательный, чистый, – как-то прошептала она ему. – Так не похож на тех, кто у меня был раньше… Мне кажется, ты меня даже любишь. Правда ведь?
Брусникин кивнул, неохотно обнимая подругу.
В конце второго курса его отчислили из института. Профессор Румянцев до последнего хлопотал за него перед деканом, но потом отступился и он. У него уже не осталось аргументов в пользу якобы талантливого ученика. За последний семестр Брусникин показывался на лекциях от силы пять раз…
– Ура! Наконец-то мне выпал счастливый билет! – встретила его дома Надин. – Представляешь, одна французская фирма выбрала меня лицом своего нового крема для увядающей кожи!
– Но тебе же всего двадцать восемь, – на автопилоте выдал Максим, хотя в глубине души считал подругу довольно старой.
– Откуда ты знаешь? – вспыхнула Надин. – А впрочем… В нашем деле так: в 25 лет мы рекламируем продукцию для тех, кому за сорок. А товары для тридцатилетних представляют выпускницы школ.
– Не понимаю, кому нужен этот обман.
– Условия, конечно, очень жесткие, – возбужденно продолжала Надин. – Представляешь, при наборе веса свыше двух килограммов – расторжение контракта с выплатой неустоек. Знаешь, каких? Да мне ни в жизнь не расплатиться…
– Значит, ты уезжаешь в Париж? – вздохнул Максим. – Что ж, и я отправлюсь обратно.
– Только не говори мне, что хочешь вернуться в свой Задротск, – рассмеялась Надин. – Я, между прочим, хочу взять тебя с собой. Уверена, что для тебя там тоже найдется работенка. Ну как?
– В Париж? – оживился Брусникин. – А что, это интересно. Тут мне терять все равно нечего.
В глазах Надин мелькнула обида. Максим понял, что допустил оплошность.
– Мне было бы очень тяжело расстаться с тобой, – выдавил он.
– Ты бы ждал меня? – обняла его Надин.
– Конечно.
– И дождался бы? – прямо в ухо нежно шепнула она.
Максим терпеть не мог этих телячьих нежностей. Сцепив зубы, он отвечал:
– Обязательно.
Надин долго смотрела ему в глаза и, наконец, сказала:
– Нам надо поставить штамп. Я могу привезти тебя в Париж только в качестве мужа. Во Франции репутация для модели значит очень многое… Почему ты замолчал?..
– Это так неожиданно, – справившись с эмоциями, улыбнулся Брусникин. – Я думал, для любви штамп не нужен.
– Штамп нужен для репутации, – жестко отвечала Надин. – В том числе, и для твоей. Ты ведь не хочешь, чтобы тобой начали активно интересоваться господа вроде Игоря Моисеевича?
Максим вздрогнул. Он жил с Надин уже год, но мысли о мужчинах с каждым месяцем становились все навязчивее. Огромных сил ему стоило бороться со своей природой. Но он решил противостоять соблазнам до последнего.
– Игорь Моисеевич? – деревянно расхохотался Максим. – Прекрати подкалывать меня этой голубизной.
– Люблю, когда ты улыбаешься, – Надин обвила рукой его бедра и увлекла к зеркалу: – Посмотри сам, какая мы красивая пара. Нас ждут великие дела. Увидеть Париж и умереть!
* * *А через полтора года она точно так же стояла перед большим зеркалом их квартирки в пригороде Парижа и причитала:
– Это конец! Я пропала! Пятнадцать кило за три месяца! Чертовы гормоны!
– Ты бы хоть халат накинула, – снисходительно заметил Брусникин. Округлившаяся жена нравилась ему еще меньше, чем худая.
– Что мне делать, Макс? – истерила Надин. – Что будет с моим контрактом? Через две недели начинаются съемки нового ролика! Даже если я вообще прекращу есть, то все равно не войду в форму!
– Может, попить чего-нибудь? Я слышал: есть всякие таблетки, порошки…
– Знаешь, сколько я их уже выпила?! Это все для офисных клуш, которые могут растянуть процесс хоть на полгода! Когда, наконец, создадут профессиональные препараты для моделей? Вот ты придумал бы что-нибудь такое для меня. А то – лекарство для омоложения мозга… Кому оно нужно?
– Ты серьезно? – удивился Максим.
– Серьезнее не бывает! Это для меня вопрос жизни и смерти.
– Но как я это сделаю?
– Да обычно! Поройся в книгах, найди рецепты каких-нибудь помпадурш и попытайся воссоздать. Я готова бесплатно протестировать все это на себе. Только учти: мне нужен самый убойный коктейль!
Некоторое время Брусникин смотрел на жену, как бы обдумывая ее предложение. Затем весело сказал:
– А что? Это интересно. Знаешь, я все-таки скучаю по лаборатории…
Уже через три дня он поднес Надин стакан пахучей желтоватой жидкости.
– Это урина? – перекосилась та от отвращения. – Впрочем, давай. Мне сейчас выбирать не приходится. Фу, мерзь какая..
А спустя четыре дня Надин констатировала, что потеряла пять кило. Правда, и чувствовала себя хуже некуда. Она горстями пила таблетки от головной боли и практически перестала спать. Часто ей приходилось прилечь, чтобы успокоить сердце: пульс временами зашкаливал за сто.
