Сердце знает - Игл Кэтлин

Сидни поменял зеленую бейсболку на синюю, с эмблемой команды Денвера.

По пути домой они увидели еще одну рекламу казино, и Хелен предложила показать свою работу.

— Давай, — сказал он, пожимая плечами. — В казино всегда хорошие рестораны.

Он хотел не просто перекусить, он заказал жареные ребрышки. — В столовой в лагере дают только здоровую пишу. Я уже сыт макаронами и сыром до… — Жестом он продолжил мысль, Хелен повернулась и увидела Картера, направляющегося к их столу.

Сидни весело приветствовал нового друга, Картер протянул руку. Они немного поболтали о Уол Драге и о том, что Сидни собирается делать с новой змеей. Потом Сидни сказал, что пойдет в туалет, пока не принесли заказ.

Как только он встал из-за стола, Картер задал вопрос, который его волновал: — Ты его видела?

— Ты имеешь в виду Риза? Нет.

— Черт, я надеялся, что вы уже все вместе и все у вас в порядке. — Он остановился, чтобы поблагодарить официанта за чай со льдом, который тот принес. Он наклонился ближе. — Я звонил туда, никто не отвечает.

— Машина все еще там. Мы проезжали на пути в… — Взгляд Картера говорил, что ему не нужны никакие объяснения.

— Ты думаешь, у него все хорошо? — спросила она.

— Я думаю, что он не должен бегать в такую жару, а ему нипочем. Он как тот чистокровный рысак, который не может больше участвовать в скачках, понимаешь? Он весь на нервах, он должен это прекратить.

— А как его сердце?

— Вот об этом я и говорю. Ему врачи твердят: да, вы можете бегать, играть в мяч, но только не в жару и не в одиночку. — Он посмотрел на пустой стул, где сидел Сидни. — Они еще не говорили друг с другом?

— Сидни хотел уехать назад в Колорадо, но я не смогла поменять билет. — Картер сочувственно посмотрел на нее, и она ухватилась за этот взгляд.

Картер, но ты ведь понимаешь? Этот закон об опеке над детьми индейцев. Я не могла рисковать и потерять собственного сына.

— Тогда почему ты здесь?

Она посмотрела на него: — Из любопытства, наверное.

— А как начет планов найти работу преподавателя в этих местах?

— Я не думаю, что… — Ну, да, у нее был план, и поиски места преподавателя очень хорошо вписывались в этот план. Но у нее есть работа. — Я думала о том, чтобы перевести Сидни в частную школу. Я…

— Это было не всерьез — переехать в эти места и начать преподавать. Это была просто проверка.

— Что-то в этом роде.

— Ты должна сейчас пойти и поговорить с Ризом. Вы вдвоем должны принять какое-то решение, — сказал он, но она взглядом дала понять ему, что не хочет говорить о своей частной жизни. — Хорошо, хорошо, извини меня, я пришел и заварил всю эту кашу, но сейчас я беспокоюсь о брате. А я не могу ничего сделать. Все зависит от тебя.

— Сидни не …

— Нет, не бери его с собой. Такой разговор детям лучше не слышать. Он может провести остаток дня со своим дядей.

— Было бы лучше, если бы ты не касался этой темы.

— Ты не против, если он познакомится со своим двоюродным братом? Сара все равно скоро приедет сюда. Я позвоню и попрошу взять Дерека с собой. — Он коснулся ее руки. — Дети все понимают по-своему, Хелен. Что бы взрослые ни делали.

14

Риз не надевал часы, когда выходил на пробежку, поэтому не знал, сколько уже занимается. Он определял время по своим ощущениям. Риз не очень напрягался, пил много воды. Солнце пряталось за тяжелыми серыми облаками, но на дождь похоже не было. Хороший день для пробежки.

Когда подействовал эндорфин, его мысли перестали крутиться вокруг Хелен и той убийственной новости, которая взорвалась, как бомба. Сейчас он чувствовал себя так, что, казалось, мог бежать и бежать до самого горизонта. Но когда увидел, что черная овчарка ждет его наверху, понял, пора возвращаться домой. Он притормозил, перешел на ходьбу, сделал несколько глотков воды, кинул взгляд на отцовских лошадей, которые паслись возле забора Ласт Стэнд Хил — фермы Роя. Гулкие удары сердца твердили о собственной уязвимости.

ОС-то-РОЖ-но, ОС-то-РОЖ-но.

Осторожно? Обычно оно стучало: по-МЕДЛЕННЕЕ, ПОМЕДЛЕННЕЕ, по-МЕДЛЕННЕЕ. Опять Старик играет с его мыслями? Быть осторожным, но с чем?

— Эй, а что ты думаешь о кондиционере? Здорово, правда?

Тук, ТУК, тук, ТУК. Тебе нравится воздух, которым ты сейчас дышишь? Чистый и вкусный, правда?

Это был Старик, все хорошо.

— Ты знал, что у меня есть сын?

Он посмотрел на Плаксу, который бежал за ним. Пес бежал с открытым ртом, и его оскал походил на улыбку. Он смотрел преданными глазами. Ризу не хватило смелости ответить: Я не с тобой говорю.

— Не думаю, что она тебе рассказала, — бросил он тому, с кем разговаривал. — Она была бы сумасшедшей, если бы доверилась кому-либо, кроме меня. О тебе нужно волноваться, о тебе и твоей истории.

Ну так волнуйся. Волнуйся обо мне. Но будь ОСТОРОЖЕН.

— Я говорю, что это она волнуется, а не я. Я не думаю о тебе. Черт, все кончено.

Нет, не все. Теперь ты должен бояться за себя. ОСТЕРЕГАЙСЯ.

— Остерегаться чего?

— Смотри, как ты ходишь, куда идешь. Иди медленно. МЕД-ленно. МЕД-ленно.

— Ты Картера тоже так преследуешь или только меня? Ты плод моего больного воображения. Он умерил шаг и стал смотреть под ноги. — Хорошо, я иду медленно. Видишь? Я слежу. Я…

Это все его фантазии, но трава на пастбище стала зеленее на той стороне дороги, где нашли тело его отца. И именно на этой зеленой полосе он встретился с металлическим зверем.

Хелен постучала в заднюю дверь. Плакса тут же ответил на стук сначала лаем, а потом стал скулить, пока Риз не открыл дверь. Одетый в одни джинсы, Риз только что вышел из душа и не мог ничего сообразить. Ни радость, ни гнев не отразились на его лице. Она не была даже уверена в том, что он ее узнал.

— Не возражаешь, если я войду?

Он открыл дверь и отступил, жестом приглашая войти. Девушка потрепала пса, заметила, что шерсть стала гуще, что у него новая повязка: — Кто-то почистил тебя, причесал, — говорила она собаке. И подняла глаза вверх. Сложенные на груди руки, каменное лицо, вытесанное из темного гранита. — Он теперь живет в доме?

— Называй это переменами. Справляюсь теперь сам, делаю перестановки, купил большую кровать.

— Ты теперь больше …

— Ты ему уже сказала?

— Да. — Она еще раз погладила собаку и поднялась. — Я сказала ему, что ты ничего не знал о нем, и пыталась объяснить, почему я ничего тебе не говорила.

— А сейчас ты собираешься объяснять это мне, — сделал вывод Риз и открыл дверцу шкафа, чтобы достать стакан и какое-то лекарство.

— В этом нет ничего такого. Что это у тебя? — Ладно, пусть это грубо, но она должна спросить. Так же как и он, она хотела все знать.

— Эго? Таблетки. Я глотаю таблетки. Своего рода, противоядие против всего, что происходит. — Он губами захватил с ладони таблетки и запил водой. Она все еще смотрела на него, когда он поставил стакан на стол; он предложил ей воду: — Хочешь? Садись, проглоти таблетку, и будем нести чепуху.

— Я больше не хочу нести чепуху. Я просто хотела знать, что за таблетки ты принимаешь.

— Я принимаю все таблетки, какие есть. У меня есть все, что захочешь — что предпочитаешь? Хочешь немного валиума?. — Он поставил бутылку на полку и стал передвигать другие. — Каждый знает, любой спортсмен сидит на таблетках. Спроси моего нового лучшего друга. Ему не о чем сейчас плакать. Он не чувствует боли. — Риз отодвинул еще одну бутылку. Она увидела аспирин. — Может быть тебе нужна скорость, — сказал Риз с усмешкой, повернувшись к ней. — Побыстрее или помедленнее, как ты хочешь пройти сквозь это?

— Скорость? Но у тебя же сердце …

— Да, у меня сердце. У меня есть сердце. А у тебя оно есть?

Она взглянула на него. Не стоило этого делать. В его словах, в его глазах была боль. Его волнение передавалось ей. но она старалась держать себя в руках. Она закусила губу, закрыла глаза, и слезы полились из глаз.