Татьяна Луганцева - Шашлык из волнистого попугайчика
Галерея искусств располагалась в современном здании неправильной формы из бетона и стекла. Стояло оно обособленно и в стороне от дороги. Григорий с Надей вошли в прохладное просторное помещение и, купив билеты, прошли в залы. На стенах были развешаны картины – портреты, пейзажи, абстракция… Некоторые из них притягивали к себе взгляды, а на другие глаза не хотели смотреть. По блестящим мраморным плитам пола к ним спешила высокая стройная женщина с темными волосами и светлыми глазами.
– О нет… – простонала Надежда, увидев Викторию Шанс.
– Какие люди! Наша рыжая выскочка и ее «крыша»! Я еще в Москве поняла, что все куплено, если на этих двух террористок уголовное дело не завели!
– Поосторожнее с выражениями, – предостерег ее Григорий Степанович.
– Она здесь хозяйка, – пояснила Надя, – но меня пригласила сюда синьора Тозини, ведь не без ее участия ты здесь выставляешься. Знаешь, я могу прикрыть твою лавочку, мы с мамой Марко – большие подруги, – съязвила Надежда.
– Ладно! – поджала губки Виктория, сразу сдаваясь. – Можете ознакомиться с работами.
– Спасибо. Выставка приносит доход? – скептически поинтересовалась Надежда, глядя на пустые залы.
– Зря язвишь. Мне достаточно продать несколько работ, чтобы окупить все затраты. Кроме того, это мой первый опыт, и он, я считаю, удачен. Два полотна я уже продала.
– Ладно, я никому не желаю зла, процветай! – махнула Надя рукой.
– Конечно, если ты уже украла у меня жениха, прикрываясь подружкой, – фыркнула Виктория и пошла от них на своих высоких каблуках походкой модели.
Григорий Степанович остановился у одной странной картины. В медном тазу лежали груши, яблоки и персики. Несколько плодов лежали на столе, на домотканой скатерти, фактура ткани которой была выписана с особой тщательностью. Милый натюрморт дополняла человеческая голова, лежащая среди фруктов.
– Не знаешь, что сказал бы психиатр о художнике, если бы увидел этот натюрморт? – спросил следователь.
– Ну… что у автора странные фантазии, а написано здорово, – засмеялась Надя и пошла дальше.
Григорий нагнулся к картине.
– Да уж… странные фантазии посещали Константина Михайловича Краснова.
Надя замерла на месте.
– Кого?
– Художника Краснова, автора этой работы, а что?
– Как странно! – воскликнула Надя.
– Ты только что рассмотрела сюжет?
– Я не об этом… Дело в том, что Константин Михайлович Краснов был отцом Милы.
– Милы – твоей подруги?! Ты серьезно? – настала очередь удивляться Григорию.
– Вот уж интересное совпадение.
Они не сразу заметили, как к ним приблизилась миниатюрная пожилая дама, одетая в длинную юбку и кружевную тунику. Дама была в шляпке и кружевных перчатках, такая ни дать ни взять аристократка. Лицо ее с тонкой и сухой кожей, словно пергаментная бумага, было явно омоложено с помощью пластических операций, причем неоднократно. Подслеповатые глаза и губы были подкрашены. На ней были золотые украшения, дорогие и изящные. Чувствовался хороший вкус.
– Простите, молодые люди, я случайно услышала, что вы говорили о художнике Краснове. Вы слишком молоды, чтобы знать его лично…
– Я знаю его дочь, – приветливо улыбнулась Надежда.
– Это очень печально…
– Почему? – искренне удивилась Надя. – Вы – русская?
– Я полжизни провела в России.
Эта дама явно располагала к приятной беседе.
– Меня зовут Зоя Михайловна, по мужу Амандес, а в девичестве Мазуркова, – представилась она. – Я так рада видеть своих соотечественников, так рада слышать русскую речь… это словно знак. Пойдемте во внутренний дворик, там есть премиленькое кафе, я угощу вас кофе с пирожными, – предложила она, – а затем вы вернетесь к просмотру экспозиции.
Надя охотно согласилась, увлекая с собой Григория, она вообще легко входила в контакт с людьми.
– Знаете, Зоя Михайловна, мы не такие уж знатоки и ценители живописи, – честно призналась Надя.
– Это неважно! Главное, что вы прекрасная и гармоничная пара, – ответила дама.
Григорий и Надежда не стали разубеждать ее в этом. Кафе действительно оказалось симпатичным – белые круглые столики и белые плетеные стулья, навес от солнца, обилие цветов и зелени вокруг.
– Позвольте мне угостить вас своим любимым десертом из коньяка, клубники, сливок, мороженого и сока лайма? – предложила новая знакомая и сразу же накрыла своей рукой в перчатке широкую ладонь Григория Степановича. – Не напрягайтесь, молодой человек. Вы как мужчина можете почувствовать неловкость, но я настаиваю. Я состоятельная дама и могу себе позволить угостить приятных знакомых.
Все это великолепие им принесли в больших креманках. На вкус этот десерт стоил того, чтобы специально прилететь в Италию и попробовать его. Надя поняла, что если на земле и существует рай, то он здесь. И она заслужила пребывать там, так как недавно побывала в аду.
– Мой первый муж был известный художник, не хочу называть его фамилию, так как брак с ним был самым тяжелым периодом в моей жизни, – начала рассказ Зоя Михайловна, закуривая сигарету в изящном мундштуке из слоновой кости, инкрустированном бирюзой. – Это было в России… Я тогда познакомилась с Костей Красновым на одной выставке. Очень талантливый художник… Но долгую предысторию я пропускаю, в конечном итоге мы стали любовниками. Это была бешеная страсть, огонь бушевал в наших сердцах! – Зоя Михайловна кокетливо улыбнулась, и ее старое лицо помолодело лет на десять.
Надя отметила, что эта женщина в молодости была, вероятно, очень красива. Высокие скулы, яркий цвет глаз, даже от времени они не выцвели, длинная шея и, конечно, безупречные манеры.
– Костик был моложе меня, я была для него музой, наставницей. Иногда он сообщал жене, что едет в тот или иной город на выставку своих работ, а сам пропадал со мной на даче. Были времена… тогда я думала, что попала в сказку, но она плохо закончилась… В принципе вся наша история была ошибкой, она и должна была так закончиться…
Зоя Михайловна затянулась сигаретой и выпустила причудливое кольцо дыма.
– Кстати, Костя научил, – рассмеялась она. – Вы кушайте, друзья мои.
– Я ничего не знала о такой жизни Константина Михайловича, – призналась Надежда, заинтригованная историей новой знакомой.
– Мы скрывали наши отношения от всех. Моему мужу тогда было за шестьдесят, а мне сорок лет, и детей у нас не было. Хотя я очень хотела, но Бог не давал. А тут так получилось, что я забеременела от Кости. Это был момент наивысшего счастья. Вы не представляете, какой восторг я испытала! А дальше… – Лицо Зои Михайловны внезапно изменилось, стали видны морщины – следы времени. – Вот не хочу говорить, но все равно скажу, облегчу душу. Время не все лечит, что-то остается с нами до могилы. Костя признался мне, что болен… очень странной психической болезнью. Он и сам не знал о своей болезни до тех пор, пока не забеременела его жена, и тогда его знакомый врач предупредил, что им нельзя иметь детей, и объяснил причину. Но его жена Алевтина почувствовала холодок в их отношениях и решила привязать его к себе ребенком. Так у него появилась дочь Камилла. А дальше проявилась болезнь…. Человек ведет себя совершенно нормально, но любая стрессовая ситуация, любое эмоциональное воздействие высвобождает из недр подсознания второе «я». В этот момент человек не помнит себя и может творить что угодно. Когда и как оно проявит себя, всегда неизвестно. Потом человек возвращается к нормальной жизни и ничего не помнит, что с ним было. Камилла, со слов Кости, росла умной и талантливой девочкой. Ничто не предвещало… Она с детства неплохо рисовала, но до отца ей было далеко. Она очень любила животных, тащила их в дом и лечила.
Надя слушала эту интеллигентную женщину открыв рот. Она и сама все знала про подругу, но было странно слышать это от постороннего человека.
– Первый приступ у девочки случился еще в подростковом возрасте, когда ей сказали, что она недостаточно хорошо что-то нарисовала. Тогда она зверски убила кошку, искромсав ее на куски и разрисовав кровью все холсты отца. Больше девочка не рисовала, поставив такой своеобразный автограф кровью на своем увлечении рисованием. Конечно, она ничего не знала о своем поступке, не помнила ничего. Когда девочка спросила, где ее любимая киска, ей просто ответили, что она умерла от болезни. Мила тогда очень переживала и решила посвятить свою жизнь ветеринарии.
– Так и есть, Мила стала ветеринаром, – подтвердила Надя, которой десерт уже перестал казаться таким вкусным.
– Надо же, как все сложилось… – Зоя Михайловна вынула окурок из мундштука и вставила новую сигарету. – Второй приступ произошел позднее и имел более серьезные последствия. Костя признался своей супруге, что его любовница, то есть я, ждет ребенка и он хочет уйти к ней… Дочь случайно подслушала этот разговор, и ее моментально захлестнула волна ненависти… У нее помутился рассудок. Она набросилась на отца, ударила его по голове первым попавшимся под руку предметом. Она бы и его разделала как кошку, но матери удалось справиться с ней. Приступ прошел, Камилла уснула, что всегда происходило после приступа ярости. Алевтина тогда позвонила мне и попросила помощи. Она просила спасти дочь, так как нашего любимого человека уже не было. Я чувствовала себя виноватой в приступе Милы, поэтому согласилась помочь, почти не раздумывая. Мы представили все дело так, будто смерть Кости произошла в результате несчастного случая, а мой муж позвонил куда надо, и расследования не было. Естественно, Камилла не догадывается, что убила отца.
![Татьяна Луганцева - Жизнь прошла мило [сборник]](/uploads/posts/books/161129/161129.jpg)
