Татьяна Луганцева - Шашлык из волнистого попугайчика
Григорий Степанович рассмеялся.
– Ты расстроена? – Он любовался ее огненными волосами, блестящими на солнце.
– Я серьезно! Я немного не так выразилась….
– Ты, Ситцева, даже маньяку-убийце не нужна была! Вероятно, он предчувствовал, что с твоим появлением его ждет погибель.
– Я серьезно, – повторила Надя.
– И я серьезно! Ты и меня в Москве достала! Ну а если честно, то ему, наверное, больше никто не нужен был… Милу он недавно захватил. Знаешь, лишний рот, лишние хлопоты и все такое… – сказал следователь.
– Я бы хотела поговорить с Кирой. – Надя задумалась.
– Итальянские блюстители закона уже говорили с ней, и совершенно безрезультатно. Правда, я бы тоже хотел увидеть ее, – сказал Григорий, – хочешь, возьму тебя с собой?
– Конечно! Еще как хочу!
– Кстати, вены у Киры все в следах от инъекций, так что наша теория о том, что ненормальный братец пытался вылечить свою сестру, полностью находит свое подтверждение.
– Как хорошо, что вы приехали! – Надя вздохнула. – От местных, я чувствую, никакого толка не будет!
– Держи себя в руках, Ситцева! – погрозил ей пальцем Григорий Степанович.
– Да чего уж тут! Вместе с вами, Гриша, мы – сила! – добила она его окончательно.
– А сколько раз он тебе что-то вкалывал? – осторожно поинтересовался следователь.
– Да всего один раз! Второй раз я уже не позволила, со мной не так-то просто справиться, вы не смотрите на мою комплекцию, – похвасталась она. – Владимир хотел напугать меня, вколов какие-то галлюциногены. Кстати, Гриша, вы мелькнули в моем кошмаре тоже.
– Даже не знаю, что и сказать, – развел он руками.
– А что тут скажешь? Что называется, без комментариев. Но ловлю вас на слове, что вы пообещали взять меня в лечебницу к Кире, – погрозила она ему пальцем. – Я тоже хочу посмотреть на нее.
– Кстати, вспомнил! – вдруг хлопнул себя по лбу Григорий Степанович. – Я не знаю, кому ты дала мои координаты, но мне в Москве звонила какая-то женщина и просила связаться с тобой. Ей срочно нужно было что-то тебе рассказать, а телефон твой не отвечал. Вот ее номер, – вытащил он из своего бумажника маленький листок бумаги, сложенный вдвое.
Надя развернула его и увидела знакомый набор цифр.
– Так вы тоже должны ее знать! Это же Алевтина Юрьевна, мама Милы. Боже мой, у нее же моя дочь! Что-то случилось! А может быть, она еще не знает, что Мила жива?
– Нет, ей об этом сообщили, когда я еще был в Москве, – уверенно ответил Гриша.
– Мне нужно ей срочно позвонить! – От тревоги за свою дочь у Надежды даже потемнели глаза.
– Звонить никуда не надо, – раздался за их спинами слабый женский голос.
Надежда и Григорий Степанович оглянулись и увидели высокую обритую наголо девушку с грустными светлыми глазами и в светлой одежде.
– Милка, как я рада тебя видеть! – кинулась к ней подруга и обняла. – Как ты себя чувствуешь?
– Очень хорошо, и это благодаря тебе. Я тогда в той камере наговорила тебе много лишнего, я была не в себе. Мне кажется, что я была в плену целую вечность.
Надя взяла в руки ее лицо и сказала твердо:
– Теперь все позади! Все хорошо! Мы вместе забудем это как кошмарный сон.
– Да, конечно… – совсем без энтузиазма ответила Мила и отстранилась от подруги. – Я звонила маме. Она безумно рада, что я жива. Страшными подробностями я не стала травмировать ее психику.
– Это правильно, – похвалила ее Надя. – Не знаешь, с Настей все в порядке?
– С твоей дочкой тоже все хорошо, у нее даже появились новые друзья.
– Друзья? – не поняла Надя.
– Дело в том, что к моей маме нагрянул мой бывший любовник и поведал ей страшную историю.
– Это Женя, что ли? – уточнила Надя.
– Ну а кто же еще? Дело в том, что его жена погибла, и он остался с двумя детьми в совершенно беспомощном состоянии. Он впал в депрессию, начал пить… Дети голодали, и чтобы спасти их и самому пережить кризис и встать на ноги, он притащил своих детей ко мне. Вспомнил все-таки! Меня не было, так он скинул их моей матери! Она сначала думала, что справится, а потом ей стало тяжело с тремя-то детьми, и вот моя мама, женщина все-таки немолодая, стала просить помощи…
– Вон оно что… – поняла Надежда. – Надеюсь, что мы скоро окажемся дома и поможем разрешить эту ситуацию. Но твой-то хорош… детей скинул, гусь! Когда-то ты хотела, чтобы он был свободен, – намекнула Надя, прощупывая настроение подруги.
– Я люблю Марко! – жестко оборвала ее Мила, поджимая губы.
– Конечно-конечно, только не волнуйся, – стала ее успокаивать Надя, думая о том, какое разочарование ждет подругу.
– А что случилось с женой Евгения? Такая молодая женщина… Жуткая трагедия, – протянула Надежда, уходя от скользкой темы.
– Откуда я знаю? Погибла, и все! Вроде дорожная авария, – безучастно пожала плечами Камилла. – И вообще, надоело мне здесь находиться! Я сегодня же ухожу из больницы, силой меня никто тут удерживать не будет.
– Не рановато ли? Надо пройти полное обследование, сдать все анализы, – возразил Григорий Степанович.
– Вы не доктор, чтобы мне указывать! – вдруг громко и пронзительно закричала Мила. – Мне просто необходима психоэмоциональная разрядка, а здесь я снова как в тюрьме! Одну клетку поменяла на другую, и опять уколы, анализы. Все, не могу больше! Я хочу выйти отсюда! Надя, спаси меня!! Ты не видишь? Стены сужаются! Помогите! – Она начала метаться по палате и биться головой о стены.
Надя, первая вышедшая из оцепенения, крикнула Григорию:
– Держи ее! Не дай покалечиться!
Сама же она выбежала в коридор за медицинской помощью.
– У нее острое посттравматическое состояние, – объяснил лечащий врач Камиллы, – ей надо обязательно принимать успокаивающие средства, делать уколы со специальными препаратами, ей нельзя раздражаться, вспоминать о перенесенном кошмаре и в последующем пройти курс психокоррекции личности, подвергшейся насилию, унижению и запугиванию.
– Бедная, бедная Мила… – плакала на плече у Григория Степановича Надежда.
– Не волнуйтесь, сейчас она спит, постепенно эти приступы пройдут, – успокаивал их врач.
– Мила хочет уйти, то есть сменить обстановку, – подняла на него заплаканное лицо Надежда, – и этому есть свое объяснение.
– Мы с врачами-коллегами уже обсуждали это. Дело в том, что Камилла не является психически больной, и силой ее никто удерживать не будет. Марко Тозини предложил свои услуги, свой дом, деньги медработникам, которые будут наблюдать за Милой у него в доме, но…
– Что?
– Я бы оставил вашу подругу у нас в больнице еще хотя бы на несколько дней из-за боязни, что она может нанести вред себе, поэтому я прошу вашей помощи, чтобы вы убедили ее остаться здесь, – пояснил врач.
– Хорошо, я уговорю ее, – кивнула Надя.
– А вот вы можете нас покинуть, женщина с железными нервами. У нас в отделении вас прозвали Огненной амазонкой, – засмеялся доктор, – отклонений у вас нет, даже тахикардии от испуга.
– Тахи… чего? – переспросила она.
– Учащения сердечных сокращений. Вам это знакомо? – спросил врач, теребя дужки очков.
– Пожалуй, нет… это мне не знакомо. Я всегда внутренне собранна и спокойна, – подумав, ответила Надя.
– Синьора, вы не были влюблены? – рассмеялся доктор.
– Не знаю, – смутилась она.
– А как же наш уважаемый Марко Тозини, который сделал вам предложение? Известие об этом быстро распространилось, и все одобряют его выбор! – громко сказал доктор, совершенно не обращая внимания на Григория Степановича.
– Мы, пожалуй, пойдем, – потянула она следователя за рукав, пока словоохотливый доктор не сболтнул еще чего-нибудь лишнего.
– Да, синьор Тозини прислал за вами машину, чтобы отвезти вас к нему домой.
– Машину пусть подадут, – сказала Надя, все еще не осмеливаясь смотреть на своего земляка.
– Как скажете, синьора! – чуть ли не козырнул доктор.
Надежда поспешила в свою палату, чтобы переодеться. Григорий Степанович следовал за ней по пятам, как гончая, взявшая след.
– Этот миллионер сделал тебе предложение?
– Мало ли какое предложение он мне сделал? Может, предложение убираться подобру-поздорову? – пыталась она обратить все в шутку.
– Не юродствуй. – Григорий Степанович не был склонен к юмору.
– А что это вас так тронуло? – округлила честные глаза Надежда. – Ну, сделал и сделал, и что?
– Тебе?!
– А что со мной не так?! Откуда такое удивление, господин Земчук? Что вы? Взбодритесь! Это только вы считаете, что я взбалмошная особа, сующая нос куда не следует и мешающая правоохранительным органам ловить преступников! А Марко разглядел во мне женщину. Да-да, Григорий Степанович, не рыжую бестию, а именно женщину! Он понял, что я добрая, умная, красивая, темпераментная…
– И скромная, – буркнул следователь.
– А скромность в наше время…
– Знаю! Знаю! Сейчас время молодых и дерзких, – сказал он.
– Вот именно! – надулась Надя. – Да и вообще, к чему эта перепалка?
![Татьяна Луганцева - Жизнь прошла мило [сборник]](/uploads/posts/books/161129/161129.jpg)
