Татьяна Луганцева - Шашлык из волнистого попугайчика
Они свернули в аллею, ведущую к центру парка, откуда доносились людские голоса, музыка и смех.
– Вот и гулянье! Подтверждение или опровержение нашей гипотезы об отличительных особенностях нашего отдыха, – улыбнулся Григорий. – Идем проверим?
– Идем… – безучастно поплелась за ним Надежда, чувствуя себя абсолютно потерянной.
Ей не давало покоя, во-первых, то, что она отобрала у подруги Марка. Во-вторых, она поверила в то, что Мила – безжалостная убийца, и в-третьих, сейчас Надя собралась развлекаться, в то время как судьба Камиллы не ясна. Но громкая музыка манила к себе, тянула словно магнитом. И людей на центральной площади парка было много. Здесь было на что посмотреть. По всей окружности площади развернулись разноцветные шатры-палатки. Бойко шла торговля сувенирами, одеждой, какими-то безделушками. Также здесь продавались всевозможные сладости, пирожные, длинные полосатые карамельки и шоколадные шарики в разноцветных блестящих обертках. В маленьких кафе подавали ароматный кофе и свежую выпечку. При виде сдобных завитушек, посыпанных орешками, корицей и кокосовой стружкой, девяносто девять процентов женщин, сидящих на жесточайших диетах и издевающихся над собой в тренажерных залах, забывали о своей талии и немедленно заказывали кофе с булочками или калорийные молочные коктейли со свежими фруктами и сочными ягодами. Но, похоже, калории здесь никто не считал, люди наслаждались едой, музыкой и общением. По площади ходили ряженые в вычурных масках, как на знаменитом карнавале в Венеции, и желающие могли с ними сфотографироваться.
– В Италии любят цирк и театр? – предположил Григорий, пытаясь отвязаться от какой-то пышнотелой дамы в костюме висельника с веревкой на шее.
Она настоятельно требовала вздернуть ее на виселице и громко ругалась, по-театральному закатывая глаза.
– Мне кажется, они любят маски… не само действо, а то, что усиливает эффект, но по сути остается мишурой, – ответила Надя и, оттащив своего спутника от жаждущей казни через повешение, устроилась за столиком кафе. Григорий присел напротив нее. – Кстати, Гриша, а сколько на тебе «висяков»? Очень символичная картина – «висяк на следаке»…
– Несостоявшаяся романистка, – усмехнулся Гриша. – Сколько «висяков»? Вот одним меньше благодаря тебе…
Надежда посмотрела на него.
– Я знаю, ты серьезно относишься к своей работе. Ты хороший следователь, Гриша!
– Ты говоришь как мой начальник, и я очень хотел бы снять с себя еще один «висяк».
– Какой? – заинтересовалась она.
– Тот, что мучает тебя…
– Все же решено…
– Я так не думаю.
Надя только сейчас обратила внимание, что глаза у следователя из Москвы не только добрые и умные, но и очень красивые.
– Вот черт! – воскликнула она и постучала по столу, привлекая внимание бармена. – Амаретто, плиз!
– Что с тобой? – поинтересовался следователь.
– Ничего… мысли вслух. Я пытаюсь всегда держать в памяти, что Марко – идеальный мужчина, так ведь? Что ты думаешь как следователь?
– Я не женщина, но думаю, что он – алмаз! И я рад, что тебе повезло, честное слово…
– Да ладно, – не поверила она.
– Я знаю про твою нелегкую жизнь с пьяницей. Ты – хороший человек, и я рад за тебя, – подтвердил Григорий и заказал себе французский коньяк.
– «Хороший человек»… звучит почти как оскорбление, – произнесла Надя, понимая, что между ними сейчас происходит что-то очень важное… Она так долго этого ждала. Сердце бешено забилось.
– Да, ты хороший человек, и это не оскорбление, это комплимент, а что касается твоей внешности, ты и сама знаешь…
– Что? – попыталась она пококетничать.
– Что красивая… – смущенно ответил Григорий.
– Не может быть! Комплимент от тебя! Это же высший пилотаж!
– Успокойся! Это вовсе не означает, что ты можешь пускаться во все тяжкие. А эту свою деятельность с партией зеленых прекращай, добром это у тебя не закончится.
Надя тянула свой ликер, глядела на Григория и понимала, что ее такая ситуация устраивает на все сто. Ей нравилось, что этот мужчина смотрел ей в глаза… Странно, но она ни разу не вспомнила о Марко.
Чья-то тень упала на их столик, и Надя, очнувшись, оторвала свой взгляд от следователя и посмотрела на приблизившегося к ним человека.
– Мила?! – выдохнула она, глядя на подошедшую к ним девушку в мешковатом спортивном костюме и с наголо обритой головой. – Что ты здесь делаешь?
– Я гуляю… наслаждаюсь жизнью, а вы?
– Милочка, прости меня! – кинулась к ней Надежда.
– За что? Ты спасла меня!
– Мила, прости меня! – продолжала настаивать Надя.
– Да в чем дело?!
– Скажи ей все, – вдруг произнес Григорий.
– А тайна следствия? – удивилась Надя.
– Я как официальное лицо разрешаю, скажи, – повторил он.
– Садись к нам за столик! – пригласила Надя и крикнула: – Ту амаретто!
Ее глас был услышан, и симпатичные рюмочки для ликера из непрозрачного стекла появились у них на столе. Гриша продолжал тянуть свой коньяк. Надя рассказала все, что они узнали о Камилле, и опустила голову.
– Прости… Улики против тебя, но я не верю, что ты сумасшедшая и не помнишь, что творишь. Но надо что-то делать, эта женщина, она… она просто ошарашила нас, – сказала Надежда, имея в виду Зою Михайловну.
Камилла поглядела на своих друзей и тяжко вздохнула.
– Дорогая моя подруга и товарищ следователь, конечно, вы вправе не верить мне, но я не совершала ничего подобного, о чем вы мне только что поведали. Ничего!
– Мила! Расскажи! – вцепилась в ее руку Надя, едва не расплескав ликер. – Докажи Григорию, что ты невиновна!
– Я знаю это, – ответил Григорий, залпом допивая коньяк, – и это пугает меня, так как мы снова возвращаемся к отправной точке.
– Почему ты пришел к такому мнению, что Милка ни при чем? – радостно воскликнула Надя.
– Нельзя перечеркнуть многолетнюю дружбу рассказом какой-то бабки, которую мы не знаем. Еще при разговоре с ней я стал ощущать какой-то дискомфорт… Это на грани подсознания… я же говорил, всего лишь гипотеза…
– Она что-то не так сказала? Что? – прошептала Надя.
– Нет, говорила Зоя Михайловна очень складно, а вот ее внешний вид…
– А что с ней было не так?
– Она была ненастоящая, фальшивая, какая-то наигранная, как старая кукла, которую достали из старого бабушкиного сундука и забыли стряхнуть пыль, – проговорил следователь. – У меня такого рода интуиция идет на подсознательном уровне. Я не могу это объяснить, но я чувствую, когда человек лжет. Такая уж у меня работа. Эта бабулька рассказала нам историю о людях, хорошо нам известных… И где? В Италии, в художественной галерее. Не слишком ли много совпадений? А ее одежда, в ней явно было что-то не так… от одежды исходил запах лежалости, словно вещи вытащили из сундука, где они пролежали сто лет…
Надя слушала его открыв рот. Теперь-то, когда Григорий разложил все по полочкам, она тоже увидела все, о чем он только что рассказал.
– А ведь вы правы! – зааплодировала она. – Эта бабка была типичная подстава, и она наплела нам с три короба. Как мы могли поверить? Почему ты мне раньше ничего не объяснил?
– Я сам не сразу это понял… Здесь не обошлось без внушения.
– Что? – не поняла Надежда.
– Гипноз, – пояснил он будничным тоном, – причем высококлассный, ненавязчивый, но действенный.
– Он прав, – подала голос Мила, загадочно улыбаясь. – Зоя Михайловна действительно была любовницей моего отца, и она владеет гипнозом. С сеансами гипноза она выступала на сцене. Тогда эти номера имели большой успех у зрителей. Я все знала, но скрывала от мамы, естественно, ради любви к ней. Да, Зою Михайловну я ненавидела, но на такое зверство, о котором вы мне сейчас рассказали, я не способна. Я могу доказать, что психическое заболевание от отца не могло перейти ко мне по одной простой причине: он не был моим биологическим отцом. Моя мама любила его, но не рискнула родить от него… Она и мне-то призналась в этом совсем недавно.
– А как же убийство твоего отца? – спросил Григорий. – Твоя мать подтвердила, что ты убила его, и этот факт вы скрывали.
– Стоп, Гриша! Я услышала то, что хотела услышать. Алевтина не так сказала! Она сказала, что ее дочь не больна психически, теперь мы знаем почему. А для достоверности мы можем провести любую экспертизу с анализами. Еще Алевтина Юрьевна спросила, кто сообщил нам эту новость, а потом сказала, что она сама во всем виновата… Не из-за того, что покрывала дочкины преступления, а что давно надо было рассказать всю правду! – обрадовалась Надя, по-новому вспоминая разговор с матерью Камиллы.
– А все же, как погиб художник? Или то, что он был болен, тоже вымысел? – прищурился Григорий.
– Нет, отец был болен, это правда. У совершенно нормального человека внезапно случались приступы бешенства. В эти моменты он был страшен. Это он убил нашу кошку, разорвав ее голыми руками, иногда набрасывался на нас, а после приступа ничего не помнил, а мы все скрывали и сочиняли всякие небылицы.
![Татьяна Луганцева - Жизнь прошла мило [сборник]](/uploads/posts/books/161129/161129.jpg)
