Лоуренс Блок - Взломщик, который цитировал Киплинга
Еще выше она в Копервуд-Кресент, квартале, имеющем форму элегантного полукруга, где массивные здания из камня и кирпича раскинуты на обширных лесных участках. Среди жителей Копервуд-Кресент есть наследник владельца судоходной компании, двое крупных мафиози, владелец нескольких муниципальных похоронных бюро и еще две-три дюжины таких же благополучных граждан. Одна из патрульных машин местной полиции занимается только тем, что обеспечивает безопасность квартала Копервуд-Кресент, а также примыкающих к нему четырех столь же престижных улиц: Айронвуд-плейс, Сильвервуд-плейс, Пьютервуд-плейс и Ченсери-драйв.
И если Форест-Хиллз – мягкое подбрюшие всего района Куинс, то Копервуд-Кресент – рубин на его пупке.
Мне ничего не стоило отыскать этот рубин. Во время предыдущей поездки я обошел весь район, вооруженный карманным атласом и деловой папкой-скоросшивателем. Человек с такой папкой никогда не кажется не на своем месте и не может вызывать подозрений. Я отыскал Копервуд-Кресент тогда, и я отыскал его сейчас; лишь слегка сбавив скорость «понтиака», я проехал мимо дома Джесси Аркрайта, огромного светящегося особняка, построенного в стиле Тюдор. На каждом из трех этажей этого дома в среднем окне горел свет.
В конце улицы Копервуд-Кресент я свернул резко налево, на Белнап-Коут. Это был спокойный тупик длиной в квартал, находящийся в стороне от маршрута полицейской патрульной машины, охраняющей все эти Копервуд-Айронвуд-Сильвервуд-Пьютервуд-Ченсери. Я припарковал машину у края тротуара, между двумя большими дубами, и заглушил двигатель, вынув свой обводящий проводок из гнезда зажигания.
Парковка на улице разрешена только в определенных местах, где есть соответствующий знак. Это предотвращает загромождение улиц машинами в дневное время. Неправильно припаркованные машины полиция увозит, но это происходит лишь днем. Ночью этим никто не занимается. Я оставил машину в тупике и направился назад, на Копервуд-Кресент. Если патрульная машина и объезжала район, то я ее не заметил, как и вообще кого бы то ни было.
В доме Аркрайта светились все те же три окна. Без каких-либо колебаний я дошел до конца улицы по проезду, расположенному справа от дома, и направил луч своего карманного фонарика-карандаша в окно гаража. Сияющий «ягуар-седан» стоял в одном из отсеков гаража. Второй отсек был пуст.
Хорошо!
Я прошел к боковой двери. Под звонком на дверном косяке находилась металлическая пластинка размером в квадратный дюйм с прорезью для ключа. Внутри горел красный свет, показывающий, что сигнализация включена. Будь я господином Аркрайтом, имеющим соответствующий ключ, я бы вставил его в прорезь и выключил сигнализацию. С другой стороны, попробуй я вставить вместо нужного ключа что-то другое – тут же завыли бы сирены, и сигнал тревоги поступил бы на ближайший полицейский участок.
Прекрасно!
Я позвонил в дверь. Конечно, отсутствие второй машины в гараже и включенная сигнализация говорили о том, что дома никого нет, но береженого Бог бережет. Наименьшая вероятность влипнуть – у того взломщика, который напоминает парня, одновременно с подтяжками носящего еще и брючный ремень. На всякий случай. Я уже пользовался этим звонком в свой прошлый визит с той самой деловой папкой, в которую заносил ответы на свои бессмысленные вопросы по поводу состояния несуществующих канализационных труб. Как и тогда, я услышал четырехзвучную трель колокольчика, звенящего в большом старом доме. Я приложил ухо к тяжелой двери и тщательно прислушался. И когда стихло эхо от звонка, в доме воцарилась тишина: ни шагов, ни каких-либо других признаков жизни. Я позвонил еще раз, и вновь ответом мне было молчание.
Хорошо!
Я снова прошел к задней части дома. Какое-то время я просто стоял и наслаждался окружавшим меня покоем. Воздух был непривычно чист и прозрачен. С моего места не было видно луны, но над головой мерцали мириады звезд. Тишина вокруг вселяла благоговение. Бульвар Куинс находился всего в нескольких кварталах, но никакого шума уличного движения не было слышно. Наверное, его приглушали деревья, не позволяя шуму распространяться за пределы залива.
Мне казалось, что я нахожусь за сотни миль от Нью-Йорка, а особняк Аркрайта, как будто возникший из готического романа, стоит в глубоком раздумье на вересковом поле, по которому бродит шальной ветер.
Однако у меня самого времени на раздумье не было. Я натянул свои резиновые перчатки – очень плотные, с вырезанными для удобства работы ладонями – и направился к кухонной двери, чтобы осмотреть ее.
* * *Слава Господу за сигнализацию, предупреждающую о взломе, противоударные замки и надежные системы безопасности! Все они призваны обескураживать воров-любителей, одновременно внушая гражданам приятное ощущение безопасности и благополучия. Без них они были бы вынуждены прятать свое добро в сейфах. Кроме того, современные средства охраны превращают взлом в испытание, в профессию для избранных, каким я всегда его и считал. Если бы это было доступно любому болвану с неуклюжими пальцами, то какое же тогда от него удовольствие?
Дом Аркрайта был оборудован первоклассной охранной сигнализацией системы Фишер, модель NCN-30. Как я убедился, она охватывала проводами все двери и окна первого этажа. Она могла защищать и окна верхних этажей, но могло и не быть такой защиты – многие считают ее излишней. Однако я не собирался карабкаться по стене наверх, чтобы получить ответ на этот вопрос. Проще было заблокировать сигнализацию.
Существует несколько способов выведения из строя охранной сигнальной системы. Один из методов, наиболее грубо-прямолинейный, состоит в отключении всего дома от электроснабжения, при этом взломщик также остается без света. Кроме того, этот метод приводит к прямо противоположным результатам, если вы имеете дело с такой первоклассной системой, как NCN-30, поскольку она снабжена собственными источниками энергии, которые автоматически включаются при подобных обстоятельствах и обеспечивают безотказное действие охранной сигнализации. (Это может иметь своеобразные последствия при случайных отключениях электроэнергии.)
Ну да ладно. Короче говоря, я воспользовался проводами собственного изготовления. Я тщательно вплел и соединил их с проводами охранной системы, аккуратно обмотал изоляционной лентой, и к тому времени, когда я закончил работу, система функционировала так же исправно, как и раньше, но дверь кухни она уже не защищала. Теперь через эту дверь мог пройти парадным аллюром целый кавалерийский полк, не вызвав со стороны NCN-30 никакого шума и гама. Осуществление такой операции не под силу заурядному взломщику, и разве не счастье, что ваш покорный слуга не относится к их числу?
После того, как датчики сигналов тревоги на кухонной двери были отключены, я переключил свое внимание на саму эту массивную дубовую дверь и систему ее замков. Основной замок я открыл с помощью отмычки, но оставались еще два других, более сложных замка – «сегал» и «рэбсон». С фонариком в одной руке и связкой специнструмента, состоящего из спиц, отмычек, щупов и зондов, – в другой я трудился над замками, то и дело прикладывая ухо к толстой двери. Когда щелкнул последний из кулачков, я повернул ручку двери и потянул ее на себя. Тщетно! Попробовал толкнуть. Не поддалась.
С внутренней стороны двери находилась задвижка. Я прошелся лучом фонарика по дверной щели сверху вниз, пока не обнаружил ее. Затем я просунул в щель лезвие тонкой пилы – инструмента собственного производства, изготовленного из слесарной ножовки, – и перепилил стержень задвижки. Я снова попытался открыть дверь – она сдвинулась на три дюйма и остановилась, удерживаемая, как вы правильно догадались, еще и цепочкой. Разумеется, я мог бы перепилить ее с той же легкостью, но зачем? Проще было просунуть руку в трехдюймовую щель и отвинтить проушину цепочки из ее гнезда.
Я распахнул дверь настежь, завершая противозаконное вступление в чужие владения, подготовленное с мастерством, которое привело бы в восторг самого отъявленного мошенника. С минуту я просто стоял на месте, разгоряченный и сияющий. Затем закрыл дверь и запер все замки. Я ничего не мог поделать с перепиленной задвижкой, но чуть задержался, чтобы ввинтить проушину цепочки на свое место.
После этого я отправился исследовать дом.
* * *Ничто не может сравниться с этим!
Забудьте все, что я наговорил Рэю Киршману. Действительно, я старею. Действительно, я содрогаюсь от мысли, что меня могут изорвать в клочья сторожевые псы, или застрелить в порыве гнева домовладельцы, или упрятать в глухую камеру каторжной тюрьмы власти. Верно, верно, все это верно, ну и что же из этого? Ни одна из этих угроз не стоит и ломаного гроша, когда я оказываюсь в чьем-либо жилище – и все его добро лежит передо мной, как на банкетном столе. Боже мой, не так уж я и стар и не так уж сильно напуган!
