Дарья Донцова - Бермудский треугольник черной вдовы
– Генка упадет, – весело объясняет Вера, – угодит прямо в канаву с водой, то-то будет смеху.
Подростки, как всегда, безропотно выполняют ее приказ и прячутся в кустах, чтобы с радостным гиканьем выскочить оттуда, когда Геннадий рухнет в грязную лужу. Но получается иначе. Спешащий на пикник Гена не замечает натянутую проволоку, налетает на нее на большой скорости… металлическая нить ударяет его по переносице, взлетает фонтан крови… Гена мертв. Компания цепенеет от ужаса, одна Лазар не теряет самообладания. Она приказывает всем разбежаться по домам и молчать. Фильм завершается эпизодом ухода детей. Володя говорит Семену Ратову (и нам понятно, что это Семен Кратов):
– Нас никто не видел, нас не накажут.
– Мы не хотели причинить вред Генке, – плачет Сеня, – это же просто шутка.
Потом звучит закадровый голос: «Да, их не поймали, не наказали, но они не знали, что до конца жизни будут пребывать в постоянном страхе, боясь разоблачения».
– Теперь послушаем, что нам рассказали Михаил Иванович и Алевтина, – предложил Иван Никифорович, – а затем поговорим о страшной смерти всех ваших мужей.
Лазарева схватилась пальцами за край стола.
– Я не делала ничего дурного Боре, Степе, Макару и Паше. Они после шунтирования очень болели.
– От Виноградова вы получили недвижимость, – начал загибать пальцы Денис. – Криминальный авторитет Щипачев официально ничем не владел, но в банковских ячейках небось хранил…
– Перестаньте! – закричала Лазарева. – Они умерли сами. Леша!
– Что? – мрачно спросил Голиков.
– Ты мне веришь? – жалобно простонала Вера.
– Нет, – отрезал жених, – ты чудовище. Не испытываешь ко мне ни малейшей любви. Нацелилась на мои деньги.
Вера вскочила:
– Леша! Я специально выходила за них замуж.
– Не сомневаюсь, – отрезал Алексей.
– Ты не понял, – заплакала Вера, – это покаяние, искупление прошлого, я… я… сейчас расскажу, только выслушай. Пойми меня! Пожалуйста!
Голиков брезгливо поморщился и пошел к двери:
– Спасибо. Не имею желания тратить время на твою брехню.
– Лешенька, – взмолилась Вера и, упав на колени, протянула руки к уходящему Голикову, – пожалуйста, я люблю тебя всем сердцем. Я расскажу правду. До дна!
– Алексей, сделай одолжение, останься, – сказал Иван.
– Зачем? – пожал плечами тот. – И так все ясно. Разбирайтесь с ней сами.
– Считай, что прошу тебя от лица Ирины Леонидовны, – пояснил босс, – она остро переживает эту ситуацию, хочет выяснить правду до последней капли.
Голиков остановился:
– Хорошо, только из-за Рины, я ей многим обязан.
Борцов посмотрел на стоящую на коленях рыдающую Лазареву.
– Вера Петровна, сядьте, у вас есть шанс быть выслушанной. Не упустите его. Ни Алексею, ни нам не хочется наблюдать за вашей истерикой.
– Воды, – прошептала Лазарева, поднимаясь.
Я пододвинула к ней полный стакан.
– Пожалуйста, выпейте и начинайте.
Глава 36
Вера Лазарева рано поняла, что мама не любит их, своих детей. Дочку Евгения Федоровна постоянно ругала, без конца делала ей замечания. Как Верочка ни старалась, она всегда оказывалась плохой. Но, несмотря на то что девочка раздражала мать до зубовного скрежета, та не била ее, а ставила в угол, лишала сладкого, запрещала гулять, смотреть телевизор, порой отпускала подзатыльники, но за ремень не хваталась. А вот Феде доставалось по полной программе, его добрая мамочка мутузила до синяков. Живя в городе, Евгения Федоровна злилась меньше, а на даче ее несло по кочкам. Однажды бабушка не выдержала и сделала дочери резкое замечание:
– Если ненавидишь мужа, не стоит гнобить детей. Они чем виноваты?
Анна Ивановна не стеснялась в выражениях, потому что беседовала с Евгенией в своей спальне, где кроме них никого не было. Вот только она забыла про открытое окно. А хитрая Вера, чья детская находилась рядом, знала: если по-тихому распахнуть раму, услышишь все разговоры бабушки.
В тот день Верочка узнала много, мама долго говорила с бабушкой, плакала, но, если отбросить ее рыдания и припевом повторяющиеся слова: «Вот повешусь, пожалеете, что хамили мне», сухой остаток был таким.
Евгения не любила мужа. Она за него вышла по расчету. У Петра водились деньги, он быстро делал карьеру, Евгения полагала, что обретет материальное благополучие, перестанет вскакивать в шесть утра по будильнику, боясь опоздать на работу, поселит в своем доме маму, которая избавит ее от любых домашних забот. И тогда у Жени наступит райская жизнь. Муж целыми днями на службе, мать убирает-готовит-стирает, а она, Евгения, ездит по магазинам, покупает красивые вещи и расставляет дома цветы в вазах, поругивая Анну Ивановну за то, что не имеющая художественного вкуса мать по-деревенски украсила комод самовязаной салфеткой. В принципе все так и получилось. Вот только Женя не учла маленькую деталь: с мужем пришлось спать. Интимная близость не приносила ей ни малейшей радости. И, как назло, у Лазарева оказался хороший сексуальный аппетит, он, войдя в спальню в районе часа ночи, не стеснялся разбудить женушку, чтобы получить свое, и утром не покидал постели без удовлетворения. Женя покорно переживала его нападения и всякий раз слышала от мужа, что она бревно с глазами. Наверное, Петр первое время после свадьбы любил супругу, зачем ему в противном случае вести ее в загс? Евгения не имела богатых-чиновных родственников и ничего собой не представляла. Расчет со стороны Петра исключался. Но жизнь с «бревном» отрезвила Лазарева, и он начал воспитывать жену. На Евгению постоянно сыпались упреки, а потом Лазаревы потеряли первого ребенка, и Петр обвинил в этом Женю. Супруга насмерть обиделась, хотела перейти спать в отдельную комнату, но муж объяснил:
– Мне нужен наследник. Рожай сына, это твоя обязанность.
И куда было деваться? Евгения оттягивала момент новой беременности как могла, но в конце концов покорилась. Никакой радости от растущего живота она не ощущала, а когда на свет появилась здоровенькая Вера, мать затопило отчаяние: девчонка! Придется беременеть еще раз!
Став отцом двоих детей, Петр потерял к жене интерес, они перестали спать в одной постели. Евгения не верила своему счастью. Наконец-то она освободилась от тягостной повинности! Но появилась новая проблема. Дети подрастали, няню Петр Михайлович нанимать не хотел, Анна Ивановна не могла управляться и с домом, и с внуками, пришлось Евгении запрягаться. Чтобы отвести отпрысков в садик, она вставала в семь, а вечером ей приходилось терпеть шум, гам, разбираться в ребячьих скандалах. Малыши постоянно болели, сидели дома, прыгали у нее на голове. У Женечки не было времени на себя, и с деньгами стало хуже, ребятам постоянно что-то требовалось покупать. В общем, ад. Жуть. Катастрофа. Петр детьми не занимался, максимум, на что он был способен, это съездить с Федей на рыбалку. Веру Лазарев не замечал, девочка его не интересовала. В том, что сын и дочь не желают читать книги, растут лентяями, а Федор еще и плохо учится, муж винил жену, часто говорил ей:
– Эх, не ту я в загс повел. Вот Франциска у Игоря это баба! Врач прекрасный, по дому все сама делает, Мила красавица, отличница. Гена на одни пятерки учится, с мужем у них любовь. Какого хрена мне ты досталась?
Понимаете, как Евгения Федоровна «любила» Волкову? Да она бы ее никогда на порог не пустила, но Игорь Семенович и Петр работали вместе, поэтому летом приходилось ужинать с соседями в беседке, изображая радушие. Окончательно Женя возненавидела соседку в начале июня того рокового лета. Что же случилось? Пятого июня в местном клубе показали документальный фильм про Гуськово, который в прошлом августе снимал Семен Кратов. Мальчик проделал большую работу, осенью, зимой и весной монтировал ленту, и вот шедевр прокрутили на большом экране. Не стоит оценивать всерьез работу подростка, она не являлась образцом документалистики, но все гуськовцы пришли в восторг.
– Глянь, это я, – восклицали и мужики, и бабы. – Ой, вот умора-то!
Лента заканчивалась сценой детского праздника. Ребята, наряженные в карнавальные костюмы, читали стихи. Когда на экране вновь появилась Вера Лазарева, Аня Селезнева с обидой спросила:
– Почему ее два раза показывают? Она лучше всех, что ли? Или потому что ее отец у нас теперь за главного считается? Это нечестно, все дети равны.
– Не бухти, – велел Михаил Иванович, – и смотри внимательно. Сейчас не Лазарева декламирует, а Волкова.
– Сам глаза разуй, – возмутилась женщина, – волосы у нее рыжие, кучеряшками.
– Аня, это парик, – объяснила Алевтина, – дети специально нарядились. Успокойся. Все по одному стиху читают.
– На экране Мила? Ну ваще! Да они с Веркой просто одно лицо, близняшки, – затараторила Селезнева, – в жизни сходства не заметно, но когда Людмила волосы, как у Лазаревой, сделала… Гляньте! Они сестры! Я простая доярка, в науке не понимаю, но разве так бывает? Чтобы дети в разных семьях копиями рождались? Вон у Нинки Малаховой и у Катьки Телегиной сыновья как из одного яйца, так ведь Нинкин муж Катьку давно трахает!
