Дарья Донцова - Бермудский треугольник черной вдовы
План созрел быстро. Мила решила спрятаться в кустах на опушке леса, она увидит, как Гена несется на свидание, и побежит за ним, скрываясь за деревьями. План показался ей гениальным. Чтобы не опоздать, она укрылась в зелени в начале десятого. Не успела Мила затаиться, как на дорожке показались Паскин, Кратов и Сачков с холщовой хозяйственной сумкой своей матери. Они шли пешком, Людмила обрадовалась и только сейчас поняла: за мопедом бежать глупо. Гена ездит очень быстро, она за ним не угонится, надо проследить за мальчишками, они пешком топают, точно идут к новому месту сбора.
Когда троица прошла мимо, Люда хотела ринуться следом, встала, и у нее под ногами что-то громко хрустнуло.
– Кто-то в кустах есть, – вдруг воскликнул Володя, – стойте. Надо посмотреть, вдруг за нами следят!
– Там привидение! – завыл Кратов.
– Вовка перебдел! – заржал Паскин.
– Не хочу, чтобы посторонние о тайном месте узнали, – возразил Сачков.
Мила замерла и растерялась. Что делать? Бежать? Мальчики кинутся вдогонку. Сказать, что пошла в лес собирать грибы? А где корзинка?
– Мяу, мяу, – раздалось слева.
На дорогу из кустов вышла кошка Василиса, которая жила у Поповых. Она спокойно бродила по округе, ко всем ласкалась, Василису тискали малыши, но она никогда не выпускала когти.
– Да это Васька, – засмеялся Кратов. – Вовка из-за кошки обосрался. А мы всем расскажем! Ха-ха-ха.
Сачков схватил палку, лежавшую на тропинке, бросился к спокойно сидевшей кошке и начал ее бить.
– Эй, с ума сошел! – заорал Паскин, хватая приятеля за руки. – Ты ее убил!
Володя поднял небольшое тельце и кинул в кусты, несчастная кошка упала прямо около Милы.
– … с ней! – заорал Сачков. – Пошли.
Ребята двинулись в лес. Милу колотило в ознобе, она смотрела на окровавленную кошку и не могла сдвинуться с места. Вдруг Василиса пошевелилась. Люда поняла, что она еще жива, схватила ее, ринулась к Поповым, открыла их калитку и закричала:
– Тетя Нина, Вася заболела, она к нам в сад приползла.
Нина Афанасьевна увидела, что случилось с ее любимицей, заплакала, завернула бедняжку в полотенце и уехала к ветеринару. Вечером Попова зашла к Волковым, принесла Миле коробку конфет и начала благодарить:
– Кабы не ты, погибла бы моя Василисочка. Кто-то ей лапы перебил, лечиться будем, но она не умрет, вовремя к врачу попала. Спасибо, Милочка, ты очень хорошая девочка, не бросила Васеньку в беде. Что за мерзавец на нее напал!
Мила знала того, кто чуть было не убил Василису, но ничего не сказала Нине Афанасьевне. Почему? Девочка враз разлюбила Сачкова и теперь его боялась. Увидев, с каким бешенством Володя колошматит несчастную Васю палкой, Мила поняла: он ужасный человек, только прикидывается хорошим, она перестанет общаться и с ним, и с остальными членами банды Лазаревой и попросит бабушку не пускать эту компанию в чуланчик. Если Вера за это откажется дружить с Геной, то и хорошо, брату надо держаться от Лазаревой и ее прихлебал подальше.
Когда стало известно, что Гена погиб и Галину Сергеевну увезла «Скорая», Люду забрали Поповы. На следующие сутки девочка, так и не осознавшая, что брата больше нет, пошла домой, чтобы переодеться. Дело шло к вечеру, стало темнеть, и, проходя по участку, Волкова заметила свет, который пробивался из-под двери чуланчика. Люда подумала, что кто-то забыл выключить лампу, вошла в домик и услышала из дальней комнаты голос Веры:
– Всем молчать. Если кто-то проговорится… если кто-то предаст… нас всех тогда… мы в одной команде. Навсегда.
Вне себя от ярости, Мила влетела в помещение, увидела Сачкова, Кратова, Паскина, Лазареву и заорала:
– Пошли вон с нашего участка! Ненавижу вас! Как вы смеете сюда приходить?
Никто из ребят не произнес ни слова, все молча кинулись к выходу…
Людмила Игоревна повертела в руках пустую чашку.
– Я про вещи забыла, вернулась к Поповым, а утром до меня дошло: Генка поехал в тайное место, где его ждала Верка с бандой, и погиб. И вот еще: Верка предлагала Гене купаться голышом до прихода ребят. Звала его к десяти утра. Но в девять тридцать Сачков и остальные шли в лес. Похоже, компания Лазаревой имеет отношение к смерти брата.
Волкова отвернулась к окну.
– И вы никому об этом не рассказали? – спросила я.
– Сообщила участковому, – пояснила она, – забыла, как его звали.
– Вадим Глебович, – подсказала я.
– Точно, – кивнула гомеопат. – Такой тощий мужчина с нехорошим взглядом. Все ему выложила, как Вера Гену звала голышом купаться… про посиделки компании в чуланчике… про нападение на кошку Василису…
– И как поступил Кузнецов? – поинтересовалась я.
Волкова встала, пересела за письменный стол и начала что-то искать в ящике.
– Он меня поблагодарил и спросил: «Милочка, хочешь, чтобы преступника, убившего Гену и Федю, поймали? Тогда закрой рот на замок. Никому не сообщай то, что мне рассказала. Ты хорошая девочка, но сейчас ошиблась. Да, Лазарева и мальчики ждали Гену, но он не пришел. Ребята поспешили назад в деревню и увидели на берегу реки мужчину, тот мыл руки и не заметил их. А почему дядька ладони полоскал? Они в крови были. Он только что убил Гену. Сначала Вера испугалась и велела всем молчать, но сегодня она мне правду рассказала. Не распространяй информацию, она может дойти до преступника, и он скроется или приедет в Гуськово и убьет вас всех, включала твоих родных.
Я так перепугалась! И, конечно, никому более ни слова не вымолвила, даже маме.
Людмила достала из ящика блистер.
– Мама после случившегося сильно заболела и всего несколько лет прожила. Она была прекрасный врач, понимала, что скоро умрет, поэтому выдала меня в восемнадцать лет замуж. Я маме очень благодарна, не пришлось хлебнуть нищего сиротства. У меня появилось трое детей, я окончила медицинский институт, старалась не вспоминать то лето. Но через какое-то время меня вдруг посетила мысль: а ведь участковый тогда обманул меня. Если б мужчина, которого видели Вера и К°, мыл руки после убийства, то банда, идя назад в деревню, должна была наткнуться на тело Гены, оно лежало у дороги. Но брата нашла какая-то жительница Гуськова. И там, где убили Геннадия, никакой воды нет, река течет километра на два дальше. Убийца так далеко шел с окровавленными руками? Он не мог сорвать лопух и вытереть ладони? В то лето по ночам постоянно лили дожди, было много луж. Вдоль дороги, где умер Гена, тянулась канава, в ней воды полно было. Какой смысл идти на реку? И как Верка попала к речушке? Она не на пути в село.
– И как вы поступили, поняв, что Кузнецов солгал? – поинтересовалась я.
Волкова выщелкнула маленькую таблетку и бросила пустой блистер в пепельницу, я увидела название «Дронозепам».
– Никак, – пожала плечами собеседница, – просто подумала: «Врун! Почему он так себя повел?»
– Веру вы больше не видели? – спросила я.
– Один раз встретились, – сказала Людмила. – Она ко мне сюда пришла, записалась на прием как Виноградова, я и представить не могла, что увижу Лазареву, пока та в кабинет не вошла. Сразу ее узнала, вначале по волосам, ни у кого таких не видела, ну и лицо ее мало изменилось, и фигура такая же. Не самые приятные эмоции я испытала, когда мерзавка тут появилась, не справилась с ними и спросила:
– Почему ты Виноградовой назвалась?
Она улыбнулась:
– Замуж вышла, как и ты, но фамилию, в отличие от тебя, поменяла. Пришла за помощью, сердце после просмотра фильма Семена болит. Как ты к его творчеству отнеслась? Он там и тебя грязью обмазал.
Мне совершенно не хотелось с Лазаревой беседовать, но любопытство взяло верх, поэтому я поинтересовалась:
– О каком кино ты говоришь?
Она удивилась:
– Не знаешь? Кратов тебе письма не прислал? Он снял ленту про смерть Феди и Гены, ее по телику показали. Там одна ложь, мы все показаны монстрами, называется фильм «Убийственное лето», демонстрировали его на канале «Говорун». Если не видела, не смотри, заработаешь нервный срыв. У меня руки трястись начали, сердце щемит, пропиши каких-нибудь капелек.
Людмила встала и подошла к стенному шкафу.
– Я давала клятву Гиппократа и обязана помогать людям, – продолжала Волкова. – Но общаться с Лазаревой не могла. С трудом взяла себя в руки, чтобы не заорать, а спокойно объяснить: кардиологические проблемы – серьезная вещь, ей необходимо пройти полное обследование, сдать анализы, пообщаться с узким специалистом, ориентированным на лечение сердечно-сосудистой системы. Гомеопатия многое может, но если необходимо, например, шунтирование, то капли-шарики его не заменят. Короче, до свидания.
Вера поняла, что я не собираюсь ее лечить, и ушла. Спустя полчаса я вышла из кабинета и увидела Лазареву, та болтала с Элеонорой Михайловной, одной из моих помощниц. Я держала тогда трех ассистентов, дипломированных гомеопатов. Надежда Михайловна и Александр Петрович прекрасно работали со многими пациентами, я им только подсказывала, если они помощи просили. Сама я занимаюсь сложными случаями. А вот Элеонора Михайловна… Ей хорошо за шестьдесят было, стаж работы почти сорок лет, но Кирпичиной не стоило учиться на врача. Она не способна к лечебной деятельности. Я ее взяла по просьбе одной подруги, сын Элеоноры был ее приятелем. Он вместе с женой погиб в автокатастрофе. Кирпичина одна воспитывала внука, на пенсию не очень разбежишься, мальчик растет, рвет брюки, ботинки, просит всякие игрушки. Я знала, что пожилая дама ноль в гомеопатии, но совершила милосердный поступок. Платила Элеоноре, как остальным ассистентам, но к пациентам не подпускала, она по хозяйству хлопотала. Чай подавала, лекарства в шкафчике расставляла. Мне не понравилось, что Кирпичина с Лазаревой шушукается, и Вера сразу убежала. Я сделала Элеоноре замечание:
