Анна Ольховская - Бог с синими глазами
Войдя в комнату, я сразу направилась в ванную, включила воду, щедро наплескала пены и отправилась на поиски телефона. Поискам мое отправление явно не понравилось, и они немедленно самоликвидировались, подбросив телефон на самое видное место. А где самое видное? Правильно, телевизор. Вот на нем и притаился радиотелефон.
Радостно цапнув вожделенный аппарат, я вернулась в ванную. Гигантский айсберг пены, вздувшийся над местом омовения, ввел меня в заблуждение. Решив, что воды уже достаточно, я с немалым облегчением сбросила с себя одежду и блаженно погрузилась в пену. И снова в пену. И опять в пену. А вода-то где? Ага, вот, нашла. Сантиметров на двадцать над уровнем дна. Пришлось снова открыть кран. Сидя в пене, словно Афродита (только у нее с пеной морской близкородственные отношения были), я приступила к давно предвкушаемому действу – набору номера Лешки. Не получилось. Сорвалось. Раз, другой, третий. Телефон нагло подмигивал мне цифрами на экранчике и заходился короткими гудками. Еще и ржет, сволочь пластиковая! А не боишься утопления в унитазе? Похоже, не боялся. Знал, что хозяйский.
Ну и ладно. Придется позвонить с Илонкиного мобильника, а пока буду наслаждаться уже подзабытым блаженством.
И оказалось, что отпущенный нам час – это совсем мало. Посмотрев спустя какое-то время на прихваченные из комнаты часы, я заполошно подхватилась, хотела вскочить, но немедленно поскользнулась и с шумом плюхнулась обратно, украсив шлепками пены стены и зеркало. Следующая попытка выбраться из ванной оказалась более успешной.
За оставшиеся десять минут я успела вытереться, расчесаться и высушить волосы. И с удовольствием завернуться в пушистый нежно-розовый халат. А еще я нашла в комнате, у кровати, меховые тапочки. Господи, как мало надо человеку для счастья!
Так, мадам, не прибедняйтесь! Поводов быть счастливой у вас гораздо больше, чем ванна с пеной, халат и тапочки. Кошмар последних дней закончился, впереди – встреча с Лешкой, реабилитация Хали и еще много-много хорошего.
Ну вот, теперь и в зеркало на себя можно смотреть, не провоцируя обратную перистальтику желудка. Сама розовенькая, халат розовенький, тапочки розовенькие – мисс Пигги, ойнк-ойнк!
Я вышла из своей комнаты и направилась было к Таньскому, но тут она выплыла мне навстречу. Халат и тапочки ей достались голубые. Может, поэтому моя подруга даже после часового отмокания и распаривания выглядела бледновато. А благодаря загару – серовато. Но жизнерадостно, это главное.
– Ой, что-то вы сбледнувши как-то, – сочувственно всплеснула руками я.
– Сама такая, только через «я», – бодро парировала Таньский и направилась к лестнице. – Пошли, пошли, нас ведь ждут.
– Ах, ты оскорбухами кидаться! – дернула я ее за пушистые отмытые волосы. – Тогда будешь сама рассказывать про наши приключения, я сегодня уже солировала перед Фархадом.
– Не дождешься, – хихикнула зануда. – Это ведь твоя знакомая, тебе и карты в руки. Вернее, микрофон в зубы.
Препирательства пришлось прекратить, поскольку мы увидели внизу Илонку. Она тоже переоделась, в легкие светлые брюки и светло-зеленый топик. Якутович восседала в кресле, именно восседала, грациозно и царственно. Бокал в ее руках подмигивал рубиновыми искрами. Елки-палки, она что, каждую позу продумывает, что ли? Вот и сейчас – просто обложка для журнала, а не вечерние посиделки.
– Ну, теперь совсем другое дело, – улыбнулась Илона, выпархивая из кресла. – Теперь рядом с вами приятно находиться – чистенькие, красивые, славно пахнущие.
– Ладно, Илонка, не напоминай, – махнула рукой я. – А то мы опять комплексовать начнем.
– И совершенно напрасно, – усмехнулась та, подходя к нам. – То, что вам пришлось пережить, выдержит не всякий мужчина, а тут две слабые женщины. И они еще будут переживать по поводу недавнего внешнего вида! В общем, хватит об этом, пойдемте лучше к столу, поужинаем. И мне, если честно, не терпится услышать ваш рассказ. Надеюсь, вы меня поймете и не будете томить долго?
– Ладно, не будем, – рассмеялась я. – Вот прямо за ужином и начнем.
– Серьезно?
– Серьезней некуда.
Ужин был просто великолепный. Такой вкуснятины мы, казалось, не ели уже лет сто. Поэтому с началом повествования пришлось задержаться минут на 30, пока не перешли к десерту.
А вот десерт растянулся надолго. Илона слушала, не перебивая, лишь переводила взгляд с меня на Таньского. И вот что удивительно – она сидела с совершенно непроницаемым лицом. Неужели боялась потревожить нас чрезмерными эмоциями? Вот уж не ожидала от Якутович подобной чуткости.
Я перешла к завершающему этапу своего рассказа – к описанию ареста Рашида. В этот момент зазвонил телефон, стоявший на столике рядом с Илоной. Она сняла трубку, выслушала говорившего и по-английски велела пропустить кого-то.
Мы с любопытством посмотрели на нее, а потом на дверь. Через пару минут она распахнулась, и в гостиную вошел, приветливо улыбаясь…
Упс.
ГЛАВА 36
– Знакомьтесь, дамы, – улыбнулась Илона, поднимаясь из-за стола, – это мой шеф. Зовут его Омар аль-Магдари, он…
– Знаю, – с ненавистью смотрела я на того самого главного редактора, в кабинете которого и началась наша эпопея. Хотя при чем тут попа? Хм, очень даже при чем. Только мы думали, что выбрались оттуда, как она опять нам приветливо подмигивает одним глазом.
– Но, Илона, – с тревогой посмотрела на Якутович Таньский, – это ведь тот самый тип, что опубликовал статью про Хали, зови скорее охрану!
Аль-Магдари насмешливо расхохотался и уселся в кресло напротив нас. Вальяжный, холеный, с благородной сединой, аль-Магдари больше всего ассоциировался бы у меня с профессором какого-нибудь престижнейшего университета, если бы не одно но… Глаза. Холодные, пустые, кажущиеся белесыми, несмотря на темно-карий цвет, глаза Омара аль-Магдари рассматривали нас, словно бабочек, приготовленных для коллекции, – оценивающе-отстраненно.
– Рад видеть вас снова. – Как мы уже успели убедиться раньше, русский язык этот тип знал неплохо. Акцент, конечно, присутствовал, но понять аль-Магдари нам удавалось без труда. Хотя… Как же не хотелось его понимать! – Вы просто молодцы, уже второй раз являетесь сами, не причиняя нам лишних хлопот. А мы-то голову ломали, как исправить промах этого кретина Рашида.
– Разрешите помочь? – мило улыбнулась я этой твари, придвинув к себе бутылку с вином.
– В чем? – удивленно посмотрел на меня аль-Магдари.
– Голову тебе сломать, гадина! – прошипела я, замахиваясь бутылкой. Пробка не выдержала накала страстей и выскочила (ведь сидела она неплотно, бутылка была откупорена), кроваво-красное вино плеснулось на стол и ковер, но каким-то чудом совершенно не испачкало меня. Бутылка смачно врезалась в стену в том месте, где только что была голова Илонкиного босса, но сам вожделенный предмет его владелец успел переместить вместе с телом в сторону. На шум в гостиную ворвались гоблин Борис и два незнакомых мне типа, судя по облику – местных. Борис глыбой застыл в дверях, а типы подбежали к нам с Таньским и заломили нам руки за спину.
– Но, Илона! – все еще не въезжала в ситуацию Таньский.
– Прекрати! – свирепо покосилась я на подругу. – Ты что, совсем ничего не соображаешь от усталости? Мы опять вляпались, эта гадина заодно со всей сворой. Идиотка, какая же я идиотка!
– Ты даже не представляешь насколько! – холодно усмехнулась Илона Утофф. Она что-то приказала на арабском, и державшие нас типы отошли в сторону. Аль-Магдари, пересевший в другое кресло, достал сигару, со вкусом раскурил ее и окутал нас клубами вонючего дыма.
– А теперь садитесь, побеседуем, – перешла на русский Якутович. – И без глупостей, охрана остается у вас за спиной, иначе мадам Лощинина нанесет немалый материальный ущерб. Ты, Борис, – обратилась она к ожившему валуну, – контролируй вход. Хотя сюда вряд ли кто пожалует, но лучше перестраховаться. И не забудь про ТУ дверь. – Илона многозначительно подняла брови. Кивнув, гоблин вышел.
– Ну вот, – удовлетворенно произнесла Илона, поворачиваясь к нам. – Теперь можно спокойно пообщаться. Но, – предупреждающе подняла она палец, – попрошу без словесной грязи и оскорблений. Умейте проигрывать с достоинством. Поскольку ты, Лощинина, сама того не ведая, очень помогла мне, я и сочла нужным дать вам отдохнуть и день-другой пожить достойно…
– День-другой? – исподлобья посмотрела я на свою бывшую однокурсницу.
– И то только благодаря вышесказанному и еще потому, что я к тебе всегда неплохо относилась. Если бы здесь находилась только эта, – с отвращением кивнула она на Таньского, – то ни о какой ванной, свежей одежде и ужине и речи бы не шло. Она бы у меня сразу отправилась по будущему постоянному месту жительства – в пустыню, к вонючим бедуинам. Почти сразу. А так вы отправитесь туда завтра вечером. Или послезавтра утром, у меня еще есть кое-какие планы насчет вас. Должна же я, помимо материальной, т. е. денег, полученных от вашей продажи, получить и моральную компенсацию! – Она опять взглянула на Таньского, и лицо ее перекосила гримаса такой злобы, что мне на секунду стало страшно. За мою подругу.
