Иоанна Хмелевская - Смерть беспозвоночным
И Магда, похоже, вспомнила о такси, потому что не стала возражать.
— Если честно, то я почти решила остаться с моим Десперадо, пусть будет такой роман, с приходящим, ему, я поняла, так удобнее, а я… знаешь же, что я не замыкаюсь на чем‑то одном, готова рассмотреть и другие предложения… Жена… ну что ж, пусть будет жена, мне есть чем заняться. И тут вдруг появился Адам, и во мне все перевернулось.
Вздохнув, Магда отпила глоток коньяка, посмотрела на сорняк, в поле ее зрения попал кот — он уставился на нее, должно быть, морально поддерживал.
— Мы любили друг друга, — почти сухо заявила она. — И что касается меня, то оказалось, это чувство не безвозвратно.
— С его стороны тоже, — еле слышно произнесла я, но Магда услышала.
— Может быть, — согласилась она. — Но сила этого чувства слабее. Для него жена — самое главное, я могу занять лишь почетное второе место. Знала бы ты, как меня тошнит от этих почетных мест!
— Была, — еще тише заметила я.
— Что «была»?
— Жена, говорю, была…
— Брось, он мне тоже в свое время заливал, но все это псу под хвост, развод исключается, видите ли, ребенок, То, другое, третье, нашел себе отдушину в моем лице, да я не захотела и порвала. Опять же, если честно, может, сейчас и жалею об этом, осталось же во мне чувство к нему, что‑то там, в середке, трепыхается, вот я и захотела выговориться и чтобы ты послушала. Ты хорошо слушаешь. Или одно, или другое.
А если Островский за это время нашел себе еще кого‑то? — мелькнула мысль. Но что‑то говорило — нет.
И я отважно сообщила:
— Он развелся.
Магда пожала плечами.
— Теоретически? В настоящий развод не поверю.
— А ты поверь. Развелся практически. По закону.
Магда наконец оставила в покое сорняк и кота и повернулась ко мне.
— А ты откуда знаешь?
— Сама видела.
И вдруг меня осенило.
— Так ведь он специально копался в своей папке, чтобы уронить мне под стол свое свидетельство о разводе! Фотография Яворчика, тоже мне важность, нужна она мне как дыра в мосту — я бы не пережила, если бы ее не видала? Вот видишь, как я поглупела из‑за этого проклятого мора паразитов!
Магда не на шутку встревожилась.
— Иоанна, ты в порядке? Что‑то такое плетешь…
— Я говорю о разводе Островского. Он специально копался в своей папке с бумагами, чтобы будто нечаянно уронить мне под стол постановление о разводе, знал ведь, что я тебе расскажу.
— А я тебе все равно не поверю! Он мне пятнадцать раз обещал — вот, уже развожусь, и шиш! Она стояла стеной, ни за что не хотела развода, прикрывалась ребенком, а ребенок уже студентом стал, и такой он был благородный, что я не выдержала, просто мутило! Вот мы и разошлись. Погоди, говоришь, сама видела эту бумагу? Потерял ее специально?
— Ну да. Я же тебе сказала. Постановление о разводе… нет, не так, признание вступившим в силу постановления о разводе, что‑то в таком духе.
— Думаешь, настоящее? Не фальшивка?
— Печать суда я видела ясно. И еще какие‑то печати. Слишком много для подделки. На дату не посмотрела. Даже если вчерашнее, то все равно действительное.
И тут я вспомнила — ведь Адам же отвозил Магду на своей машине в тот день, когда она нам тут рассказала о трупе Заморского.
— О чем же вы тогда говорили? Ты что, из машины его сбежала?
— Нет, он высадил меня на стоянке машин в Виланове, я вышла нормально. Да и вообще при встречах мы официально разговариваем друг с другом, вроде как поддерживаем знакомство, что же тут такого?
— И он даже не упомянул тогда о разводе?
— Не осмелился. Никаких личных тем, вот о трупах можно поговорить, замечательная тема.
— А он не подумал, что у тебя уже кто другой завелся?
Магда взглянула на террасу, где уже сидели три кошки, и внимательно оглядела свой бокал.
— Вино все же легче пьется, — вздохнула она. — Коньяк какой‑то предательский. Знаешь, я сделала все, что могла, чтобы он в этом уверился. И думаю, поверил.
Я замолчала, тоже глядя на кошек Потом произнесла речь:
— На то человеку и дан рот, чтобы он им пользовался. Для взаимопонимания. Особенно когда люди говорят на одном языке. Можешь передать Островскому эту мою глубокую мудрость.
— Сама ему передай. Слушай, ты и в самом деле думаешь, что он тогда нарочно уронил под твой стол эту бумагу? Чтобы ты мне передала? Расскажи, как это происходило.
Пришлось повторять еще и еще раз. Несложное происшествие занимало нас так, словно речь шла о страшном пожаре или каком‑нибудь катастрофическом явлении природы. Но, повторяя одно и то же, я старалась сохранить объективность, не высказывая своего мнения по данному вопросу. В конце концов, Магда и Адам взрослые люди — им решать. И опять все сначала.
Спас меня телефон.
— Есть чем писать? — спросила Лялька. — Тогда записывай. Первая дата, если не ошибаюсь, Вайхенманн. Она заночевала в мотеле под Парижем, не сезон, так что место нашлось. Отель при казино. И только на следующий день приехала в Париж. По дороге заправлялась, расплачивалась карточкой…
Проклятая шариковая ручка с трудом писала, и я кое‑как нацарапала на обратной стороне какой‑то официальной бумаги все, чем занималась Эва Марш во время всех очередных убийств. И с каждой записью легче становилось на сердце, но тут выяснилось, что на Поренча у нее нет алиби. Ее никто нигде не видел.
— А сама она что говорит? — нервно спросила я. — Где она тогда была?
— Говорит, что сидела дома, и все. То есть в гостинице, снимает комнату в дешевенькой гостинице в Терне, вместе с ноутбуком они кое‑как там помещаются.
— И целый день ничего не ела?
— Пока убирали комнату, выскочила в ближайшее бистро. Так что уборщица ее тоже не видела.
— Но могла видеть мокрое полотенце в ванной, мокрое мыло…
— По словам Эвы, баба несообразительная, вряд ли обратила внимание на такие вещи, и неизвестно, запомнила ли их. Так что алиби очень сомнительное… Знаю, знаю, все сомнения толкуются в пользу обвиняемого, не трудись разъяснять. А фамилия ее Хенрика — Вежбицкий, она позволила мне дать тебе номер его мобильника, записывай… Но о нем никому ни слова до тех пор, пока все не успокоится и она сможет вернуться.
— А как она прореагировала, когда ты ей рассказала то, что я тебе рассказала?
— Сначала долго молчала. А потом наговорила столько, что мне пришлось бы тебе повторять до вечера, тем более что у меня сразу возникли комментарии. Знаешь, у нее такие странные и… ужасные подозрения, она так и не смогла их выговорить, знаю, о чем ты подумала, ее Хенрик тут ни при чем… По профессии? Адвокат он, специалист по гражданским делам.
Почему такой адвокат не мог совершить убийства ради любимой женщины, я не поняла, но расспрашивать пока не стала и даже не пыталась в это вникать. Мне хватило твердого подтверждения алиби Эвы почти при всех убийствах. Однако вспыхнула опять искорка беспокойства из‑за Поренча. Холера! На ее месте я бы сама его пришила…
Лялькин звонок несколько сбил меня с Магдиных проблем, и об Островском я забыла.
Магда, разумеется, уехала от меня на такси.
***Адвокат Хенрик Вежбицкий излучал спокойствие. Было в этом человеке что‑то такое умиротворяющее. Он из тех, кто во время бушующего пожара скажет: «У нас нет иного выхода, как прыгать из окна. Ничего, что шестой этаж. Прошу вас, господа, без паники, спокойно, по очереди, и все будет хорошо». И все послушно, чуть не задыхаясь от дыма, становятся в очередь и один за другим сигают вниз. А что самое смешное, ведь и вправду все приземляются целыми и невредимыми. И вообще, в присутствии таких людей все кончается хорошо. Непонятно, как они этого добиваются, но таким людям просто нет цены в нашей жизни.
А к тому же он умен и очень хорош собой.
Встретилась я с ним в маленьком кафе своего Виланова еще в этот же вечер. Мне просто необходимо было что‑то сделать, а я, как нарочно, никого не могла заловить — ни Петрика, ни Островского, ни Миськи, ни тем более Гурского. Только один адвокат Вежбицкий отозвался в трубке телефона, и оказалось, что он как раз выходит из дому, чтобы встретиться с клиентом метрах в двухстах от упомянутого кафе.
Я оказалась там через четыре минуты, возле моего дома как раз не было пробок.
Кафе мне нравилось по двум причинам. Во–первых, там подавали хороший кофе. А во–вторых, два столика стояли на улице под тентом, так что можно спокойно поговорить.
Пан адвокат подкрепился кофе с явным удовольствием. И он же начал разговор.
— Откуда у вас такой интерес к этому делу? — мягко поинтересовался он. — Насколько мне известно, вы с Эвой не знакомы. Эва давно хотела с вами познакомиться, но как‑то все не получалось, и, уверяю вас, она была бы в восторге, узнай о вашем интересе…
Я сразу же оборвала этот версаль.
— Уже знает! А что я о ней думаю, я уже несколько лет назад не только высказывала вслух, но и писала пару раз. Наше знакомство получилось как‑то так через Ляльку. Эва Любит Ляльку со школьных времен, а я тоже дружу с Лялькой. Эвины неприятности нас обеих взволновали, и в результате Лялька настроила меня… уговорила… нет, просто после общения с ней я решила вплотную заняться Эвой. Впрочем, сейчас мне некогда вдаваться в подробности, да и вы торопитесь, как‑нибудь расскажу вам обо всем подробнее. А сейчас мне надо срочно заняться делом.
