Галина Гордиенко - Сюрприз под занавес
—Ты врешь, дрянь эдакая! — взвизгнула Элечка.
—Браво,— воскликнул Электрон.
Петр прекратил хохотать. Поднял голову и пробормотал:
—Действительно — браво. Сделали меня как мальчишку. Альбома нет, а я-то, кретин…
—Они сами стащили эскизы,— закричала Элечка, с ненавистью глядя на Лельку.— Поэтому и разыграли спектакль! Ворье проклятое!!!
—Ты не права,— устало сказала Софи.— Я сама видела, как Диночка отдавала альбом…
—Я… я не знала, что там Левитан,— заплакала Динка.—Честное слово, не знала…
—Ну-ну, малышка,—поцеловала ее в макушку Софи.—Это совсем не важно. Эскизы твои, я же говорила. И как ты ими распорядилась — твое дело. Может, они еще к тебе вернутся…
Наталья с Элечкой смотрели на них недоверчиво. Софи сочла нужным пояснить:
—У меня после кражи бессонница. А окно моей спальни выходит прямо на улицу. Так что я видела, как Диночка утром прощалась со своим приятелем. И как передавала ему альбом — тоже. — Софи усмехнулась. — Понятно, я не знала, что эскизы там.
—К сожалению, я тоже не знала,— пробормотала Лелька. — Я чуть позже их вычислила. И помогли мне вы, Софи.
—Я?
—Вы. Когда выбирали Динкины рисунки. И Динка вам сказала, что сразу после завтрака их помогал наклеивать Петр. Мол, Маша душ принимала, и хорошо что долго, Петя с ней смог посидеть. Я потом расспросила ее — он пришел раньше. — Лелька грустно улыбнулась. — Да и неважно в общем-то. Петя мог спокойно клеить и при ней, Динка бы не обратила внимания. Дети обычно полностью уходят в работу. Особенно если увлечены.
Маша потрясенно смотрела на Лельку. Та кивнула ей.
—Потом я припомнила кое что и поговорила с Машей. И поняла, где сейчас эскизы. И кто их украл.
—Браво,— снова четко сказал Электрон.
Лелька посмотрела на Софи и виновато пролепетала:
—Может быть вечером этот мальчик — его Сережей звать, и он сирота — подойдет к вологодскому поезду…
—Не подойдет, — уверенно заявила Тамара, перебивая старшую сестру.
Она радостно улыбнулась, сообразив, что осталась с двумя племянниками. При своих, так сказать. И дай боже, дело Динкой да Мишкой и ограничится. Не к чему ей, Тамаре, сейчас третий племяш. У нее отпуск на носу. Крым. Море. А все остальное…
К черту!
Тамара развернулась к остальным и пояснила:
—Вот если бы в альбоме не было Левитана, тогда да, мальчишка мог бы прийти. А так — нет. Закон подлости, ничего не поделаешь!
Лелька укоризненно посмотрела на нее и продолжила:
—Если Сережа все же принесет альбом, мы обязательно передадим вам эскизы. Возьмем такси и привезем. В крайнем случае — отложим поездку на следующий вечер. Вам, Софи, придется потерпеть нас еще одну ночь!
—Всегда рада,— заверила Софи.— Но мою волю вы уже знаете — эскизы отойдут Диночке. Если вернутся. И не нужно со мной спорить, у меня слабое сердце!
Лелька засмеялась и кивнула.
…Маша тоже хихикнула и шепнула:
—Сцена пятая. Снова разоблачение!
Она немного послушала тишину и рассеянно подумала, что в Череповце, на проспекте Победы такой не бывает. Слишком много машин, да и трамваи бегают дежурные. А Питер словно вымер…
…Пятую сцену начинала именно она, Маша. Потому что ядовито воскликнула:
—Один вопрос закрыт, а как же второй?
—Какой второй?— искренне удивилась Наталья.
—Об убийце! — торжественно заявила Маша.
Петя потер руки и пробормотал:
—Ну что ж, неплохо, не один я пострадаю.
Вера Антоновна простонала:
—Чуяла я, меня хотели извести! Кабы не дурная девка…
—Точно,— громко подтвердила Маша. Обернулась к потрясенной Софи и спросила: — Признавайтесь, вы квартиру Вере Антоновне отписали?
—Ей,— пролепетала Софи, хватаясь за сердце и бледнея.
Наталья подбежала к ней, заставила взять в рот таблетку и начала считать пульс.
Лелька торопливо сказала:
—Думаю, большинство из нас догадывалось, что именно происходит. Поэтому не нужно подробностей. Просто уточняю — покушений было три. Я имею в виду — на Веру Антоновну…
—Три?!
Вера Антоновна доковыляла до кресла и упала в него. Поднос она прижимала к груди, будто и сейчас ожидала нападения.
—Три,— с тревогой наблюдая, как Наталья делает Софи укол, подтвердила Лелька.— Короткое замыкание. Мясорубка. Отравленный чай.
—О Боже, Боже, грехи мои тяжкие…— пробормотала Вера Антоновна.
—Скажу сразу: кто убийца, я знала еще вчера.
—А вот я никак не мог его вычислить,— жизнерадостно потер руки Петя и выразительно покосился на Электрона.
—А сегодня уже меня пытались убить,— не обращая на него внимания, сказала Лелька.
—Из-за меня, дуры,— пожаловалась кому-то Маша.
Лелька обвела гостиную грустным взглядом. Коснулась пальцем повязки, поморщилась и твердо сказала:
—Если я сейчас не услышу признания, то…
Маша восхищенно отметила, что абсолютно все таращились на Лельку, как кролики на удава. Или нет — так малыши глазеют на фотографа, ожидая когда вылетит птичка.
Хрупкая больная Лелька казалась сильной, как никогда!
Лелька немного помолчала, признания не услышала, и продолжила:
—То я, во-первых, сама назову имя и объясню, как к нему пришла. А во-вторых, позвоню в милицию. Потому что покушения на убийства — это не кража двух эскизов. И нераскаявшийся преступник опасен. Его место в тюрьме.
Маша в упор смотрела на Электрона и поражалась его хладнокровию. Мало того: этот негодяй, кажется, искренне восхищался Лелькой!
Лелька подождала, пожала плечами и поставила точку:
—Из этой комнаты до приезда милиции никто не выйдет. И я знаю, где спрятано последнее орудие преступления. С которого убийца не позаботился смыть кровь…
Лелька не успела договорить.
И для Маши снова оказалось полной неожиданностью, когда не Электрон, не Наталья, а маленькая глупая Элечка упала на пол и забилась в истерике, уверяя всех со слезами, что она не хотела… она не знает, как получилось… она больше никогда так не будет, честное-пречестное слово, только не надо ее в тюрьму!
И вообще — если бы Элечка знала, что милая, добрая, щедрая Софи оставит ей свои драгоценности, она бы никогда… ни за что на свете…
Она жизнью клянется!
* * *Маша смотрела на звезды и поражалась чужому уму. И грустно думала о собственном: ведь она слышала абсолютно то же, что и Лелька. Но никаких выводов не сделала.
А уж как она сегодня трясла Лельку перед сном! А добилась всего-ничего. Самой-то Лельке все казалось элементарным, она не знала, о чем говорить.
Лишь буркнула — Элечка слишком старательно подчеркивала, что не имеет представления о коротком замыкании. А такие как она никогда не станут выставлять собственную глупость на всеобщее обозрение. Скорее наоборот. И школу Румянцева только что закончила. Лелька интересовалась — без троек.
Уцепиться за такой пустяк!
Лелька сказала: убийца слишком прямолинейно и упрямо действовал, добиваясь своего. По-детски жестоко. И глупо. Тоже по-детски. Не считаясь ни с кем и ни с чем.
Ведь уже после первого покушения Софи могла вызвать милицию. Если бы поняла, что происходит. И уж наверняка бы вызвала, погибни Вера Антоновна. Элю бы моментально арестовали.
А уж после того как дурочка спрятала в своей комнате скалку, которой ударила Лельку…
Тамара во время ужина — в туалет якобы выходила, Маша помнила!— отыскала скалку в шкафу, заваленную Элечкиными тряпками. В крови. И с налипшими пепельными кудряшками.
Румянцева даже не рискнула помыть скалку! Видимо, опасалась попасться кому-нибудь на глаза. И надеялась чуть позже ее выбросить. Про отпечатки пальцев, само собой, Эля не подумала.
Слишком спешила. Боялась, что Лелька вот-вот назовет ее имя. Паника — плохой советчик.
Так что вызови Лелька милицию, Румянцева бы точно оказалась за решеткой. И надолго.
Маша невесело улыбнулась и покачала головой: надо же, Томка, зная убийцу, не раскололась. Даже ей, Маше, ничего не сказала. Молчала как партизан.
Ну, сестрицы!
Маша невольно рассмеялась, вспомнив, как «под занавес» каялась Вера Антоновна. Решила, бедолага, что именно за грехи посланы ей такие жуткие испытания.
Бурно рыдала и рассказывала, что это она разбила драгоценную китайскую вазу. Грех ее! Видно бес попутал, а жадность глаза застила. Видела, что слишком уж привязывается к девчонке ее Софи, вот и хотела очернить Динку. Софи очень любила эту вазу, память о муже. Не простила бы!
А потом и Петя, несостоявшийся миллионер и заключенный, захохотал и заявил — что раз пошла такая пьянка…
Стукнул себя в грудь и признался, что абсолютно по той же причине — и с невольной подсказки Веры Антоновны! — пытался подставить Тамару: угробил пастушку со свирелью. И потом чуть не упал со стула, когда Софья Ильинична преподнесла его матери коллекцию фарфора и посетовала, что самая дорогая фигурка — восемнадцатый век — погибла.
