Роксолана Коваль - Незапертая Дверь
— Выкладывай что тебе известно! — потребовала я. Взгляд молчаливого Кости оказывал не меньшее давление.
— Э-э, братцы, вы меня в свои дела не окунайте! — подняв руки и откинувшись на спинку стула, заартачился Ванька. — Вы потом помиритесь, а я крайним останусь. Ладно-ладно! А то вы еще такого навыдумываете, что доведете Алика до неба в клеточку. Я делаю это исключительно ради него. Когда будет намыливать мне шею, назначу вас адвокатами. Пойдем, Надек, ты сама все поймешь и удивишься, как сильно ошибалась.
Я недоверчиво прищурилась, не зная, могу ли доверять этому прохвосту. Костя был против такой затеи, но я согласилась. Вначале мы пошли вместе, но когда дошли до дома, где поселился у приятеля Ванька, я попросила Костю на время отойти в сторону. Мне хотелось самой разобраться в этом деле.
— Я буду ждать тебя здесь, — устроившись на скамейке, не согласился уходить Костя. — Если через полчаса она не вернется, я тебе, Ванька, шею сверну.
— О-о, да вы, братцы, круто на эту тему подсели! — подметил Ванька, рассмеялся и вошел в подъезд.
— Он мой двоюродный брат, — сказала я предостерегающе взявшему меня за руку Косте. — Так что, все нормально. Приставать не будет уж точно.
Я пошла за напевающим Ванькой, поднялась с ним на второй этаж и ступила в прихожую. Что я могла здесь понять и чему удивиться? Бардаку? Так это же обычное дело.
— Ползи сюда, Надек! — Пинком скинув подлетевшие вверх шлепанцы, Ванька пролез мимо сумок в необжитый зал. Включил подернутый пылью компьютер, богатый свежими отпечатками пальцев.
— Ты начитаешь испытывать мое терпение, — заранее предупредила я, протиснувшись к окну.
— Так, небольшая предыстория, — пробежавшись пальцами по клавиатуре, заговорил Ванька и крутанулся на кресле. — Как-то не так давно мы с Аликом ездили встречать мою маманю. Она у меня типа бизнес-леди. Челночит помаленьку. Так вот, мы с Аликом ночью в автобусе едем. Тишина, все спят, дорога новая, а мне — хоть глаз коли. Глянул, очкарик тоже не спит, с умным видом в окно пялится. Ну, я и даешь его ковырять, что ему спать не дает. Он вначале говорить не хотел, но я его уломал. Это ж я! Я даже ежика раздену. Короче, трепались мы долго, а к утру я откинул наушники. На следующий день врубаю плеер, не пойму, чо за дела! Свободного места для записи нет. А у меня-то там один альбом Сереги был закачан и то в сжатом wma-формате. На шесть с чем-то мегабайт всего. А плеер-то у меня пять гигов! Думаю, ну все, накрылся мой маленький дружок. Когда стал разбираться, в чем дело-то, оказалось, что я не заблокировал кнопки и где-то случайно придавил одну. Включилась запись на диктофон. Скачав на комп, прослушал, врубив максимум звука, так как качество было хреновым. Оказалось, что запись шла во время Аликовых откровений.
Меня обдало жаром, и я осторожно присела на стул. Слабо им что-нибудь сфабриковать для подстраховки? Не слабо, но зачем? Я ведь могла до всего этого и не додуматься. Тогда надобности в подстраховке не было бы.
— Почему ты не удалил эту запись?
— Да я ее скинул с плеера-то, и думать забыл. Сегодня только вспомнил, когда вы на очкарика наезжать начали. Двигай ближе, сейчас сама послушаешь.
Ванька швырнул файл на плеер, поставил на паузу и протянул мне потрепанные наушники. Я обратила внимание на дату, когда файл был закачан на компьютер. Точно, в день, когда крот пришел выразить соболезнования, извинялся, что не смог объявиться раньше, так как не был в городе.
Я пододвинула к себе покрытую болезненными пятнами «мышь», навела курсор на кнопку плеера и пустила запись. Сквозь легкий шум и потрескивания доносились редкие сигналы клаксонов, отдаленное бурчание, чей-то кашель. И на этом фоне довольно отчетливо, правда с обрубленного слова я услышала приглушенный голос Алика:
— «…лишь когда она засмеялась, я узнал в этой девушке Деньку. Я не мог поверить глазам. Серенькая, невзрачная мышка чудесным образом превратилась в совершенно другого человека. Весь вечер на нее накатывали волной и сходили… странности.
— Странности? — хмыкнул совсем близко Ванькин хрипловатый голос.
— В ней будто боролись две сущности, рвущиеся на свободу. Небывалая грация перемежалась с неуклюжестью. Слезы — с улыбкой, примитивная пошлость — с возвышенностью. Когда она подошла ко мне, предложив выпить с ней шампанского… О боже, я никогда не видел такой неземной красоты. Ее зеленые глаза, обычно подернутые пеленой отрешенности… В тот момент их яркий цвет граничил со светом. Они сияли хризолитом. Печаль и задор, дрожавшие в них искрами, затмевали разум. Могу поклясться, что видел за спадающими на грудь локонами блестящих ужей. Их бриллиантовые глаза отбрасывали блики на ее ресницы. Мне казалось, я не переживу тех десяти минут, что она стояла рядом. Изо всех сил боролся с собой, чтобы не выдать того, что чувствую. Ни одну женщину я не хотел так страстно, как ее в тот момент. Каких усилий мне стоило сохранять видимость равнодушия! Если бы не банка пива в руке, я бы прикоснулся к ней. Просто для того, чтобы убедиться в ее существовании.
— Попал ты, братец! И частенько с ней случаются такие метаморфозы?
— После того вечера — постоянно. Но тогда я думал, что заходы наоборот у меня. Каждый раз мне приходилось изо всех сил подавлять это искушение. Знаешь, я даже стал чаще думать о боге, понимая, что со мной заигрывает дьявольщина. Прошлой ночью она уговорила меня остаться у нее, даже не догадываясь, какому испытанию подвергает меня. Я не мог заснуть, неустанно думая о ней, находящейся в соседней комнате. От греха подальше, решил пойти прогуляться по холодку. Вспомнил, что Аньке обещал придти после помолвки Верки. Ну, взял телефон, сигареты и собрался выйти на улицу. Проходя мимо спальни, увидел, что Надя не погасила свечу. Распластавшись на кровати, сдвинула на тумбу подушку, почти уткнувшуюся в пламя. Опасаясь, что в любой момент может загореться, я осмелился войти. Погасив огарок, собирался уйти, но не мог отвести от нее взгляда. Руки сводило от неистового желания притронуться к ее вызывающему умиротворению. Она казалась такой спокойной и безмятежной. В то время когда… Я боялся ее разбудить. Она могла подумать что угодно, увидев меня рядом. И все же она пробудилась и медленно потянулась. Я больше не мог находиться к ней так близко. Боялся не совладать со своим желанием, потому заставил себя выйти.
— И что дальше?
— Придти в себя мне помогла соседка. Я ступил в темный подъезд, но спуститься до скамейки не хватило сил. Позвонил Аньке, чтобы хоть как-то отвлечься, переговорил с ней. И тут кто-то рядом чиркнул спичкой и отпрянул от меня. Я — от него. Тетка эта, похоже, готова была завопить от страху. Даже не понял, когда влетел обратно в квартиру…»
Дальше не было ничего интересного. Кто-то прервал разговор, вежливо попросив заткнуться и не мешать людям спать. Пристыженный Алик впал в молчание и больше не проронил ни слова. До конца записи уныло вздыхал.
Я открыла глаза и обвела комнату своим обычным, подернутым пеленой раздумий взглядом. Как долго я искала причины изменений в поведении Алика, а оказалось, что причина — перемены во мне! Он вовсе не планировал меня душить! И паучьими глазами смотрел, просто не в состоянии противиться жажде увидеть во мне Элпис. Значит, не в одной книге было дело. Похоже, о ней он думал куда меньше, чем я уверенно полагала. Если уж его смогла перепугать тетя Глаша, то что говорить о попытке обставить случайную смерть Либры? Да у него кишка тонка. Он такой, каким я его считала до того злополучного дня, когда перекрасилась в брюнетку и явилась на гулянку. Ему даже не хватило духу признаться, что я влеку его. Он боялся быть осмеянным, не понятым, отвергнутым, потому что нас всегда связывали только приятельские отношения.
Представляю, чего он натерпелся, когда я приставала к нему, удивляясь его стойкой холодности. Такому самоконтролю можно позавидовать. Твердо отвергать то, чего нестерпимо хочется, при этом сохраняя видимость обыденности! Такое дано не каждому. Мне-то уж точно не по силам. Каким все оказалось до смешного ничтожным! Да, что-то творится вокруг этой странной книжки. Но может, не во всех бедах виновата она? Вдруг Печкин и впрямь умер от сердечного приступа? И лишь случайно у него в руках оказалась «Незапертая Дверь»? А Либра, увлекшись, просто по неосторожности взяла мокрыми руками фен. То же самое могло произойти, даже если бы она не читала. Меня саму он трижды бил током, но Либра не желала расставаться с этой строптивой вещью, так как ее подарил ей ныне покойный отец. Это был его последний подарок.
Но как тогда объяснить то, что все мы похожи на описанных в книге персонажей?
Я колебалась, не зная, верить прослушанному или нет. Гадала, мог ли Алик знать, что у Ваньки в кармане включился диктофон? И все же я почувствовала облегчение. Кроту было бы трудно подгадать разговор так, чтобы он записался. А если бы попробовал подговорить Ваньку и сделать это намеренно, тот бы задушил его вопросами, с живого бы не слез.
