Роксолана Коваль - Незапертая Дверь
Нет ничегошеньки, чем бы я могла доказать причастность крота к делу с феном. Между его защитой и моим обвинением стоит перегородка. Либре правда ничего не стоило забыть ключи, когда она торопилась уйти из подвала, прихватив без разрешения книгу. Они могли пролежать за компьютером сколько угодно, и Алик с его рассеянностью и увлеченностью разгадками книжных тайн мог их и не заметить. Действительно, стал бы он оставлять улику против себя, если бы был виноват и опасался тени подозрений? Ведь узнай об этом Макс, от крота и лужицы бы не осталось. Если Алик и впрямь ни коим боком не причастен, а я выставила его злоумышленником, оскорбила подозрениями и открытыми обвинениями, то стоит его пожалеть. Каким обиженным он удалился! Себя выставила полной дурой, Косте голову заморочила, Ваньку в это втянула, самолюбие Алика растоптала. Надо будет как-нибудь извиниться перед ним за свои накаты.
— Ну что? — спросил вернувшийся с бокалом Ванька, размахивая пакетом пряников. — Я же говорил, что ты удивишься. Чай будешь? Ну как хочешь. Зря ты так наехала на Алика. Неужели не замечала, что он по тебе крючится? Обычно девки такое сразу просекают. Выходит, зря я вас наедине оставил? Думал, все же замутите.
— Так вот почему ты тогда смылся, — вдогонку пошедшему открывать дверь Ваньке, понятливо затянула я.
Пришел выждавший полчаса Костя. Собирался ломать Ваньке шею, но, увидев меня живой и невредимой, не торопящейся к установленному сроку, повременил с расправой. От шокировавшей меня правды я обессилено перевесилась через подлокотник кресла.
Ванька предлагал нам остаться, но я отказалась. Мы с Костей неспешно вросли в простор города. Естественно, его интересовало, что же предоставил мне Ванька, чтобы реабилитировать приятеля. Какое-то время я играла на его нервах. Придумывала, как бы так сказать, что ошибалась насчет книжной одержимости крота. Поймет, что опасаться нечего и сразу смоется. Ведь рядом со мной его держит лишь азарт добраться до правды.
Отпускать от себя этого вампира мне совсем не хотелось. Но и прибегать к примитивным способам удержать его, не позволяли жалкие остатки гордости. Он влюблен в Либру, та влюблена в него. Так что, самое лучшее, что я могу сделать, это отойти в сторону. И как можно скорее, пока не бросилась в омут своей слабости.
Решив положить конец ставшим до неприличия тесными отношениям, я выдала Косте все что узнала. Ожидала от него вздоха облегчения, но тот в ответ сжал кулаки и челюсти.
— Чем ты раздосадован? — пожав плечами, спросила я.
— Вот еще не хватало, — прошептал сквозь зубы Костя. — Полагала, что сказанное тобой меня успокоит? Теперь я буду опасаться, как бы этот… Алик не посягнул на твою честь. Хотя его можно понять, не оправдать, но понять. Ты любого можешь довести до исступления: по себе знаю.
Мне стало невероятно грустно. Таких признаний я не удостаивалась никогда. И сейчас они были адресованы не мне, а высовывающейся из меня время от времени Элпис. Теперь я живу в ее тени. Я и не я. Ни то, ни се.
— Иди своей дорогой, — остановившись на пути Кости, сказала я, упершись ему ладонью в грудь. — Иди, иначе мы оба будем сожалеть, что не расстались вовремя. Такое па-де-труа не по мне.
Костя не успел ничего сообразить, как я уже повернулась к нему спиной и стремительно зашагала к дому.
…Кое-как угодив ключом в замочную скважину, я трясущимися руками открыла дверь, вломилась в прихожую, скинула туфли и бросилась на кровать. Позволила себе вдоволь выплакаться. Так в промежутках между всхлипами и заснула. Не слышала, как просился на улицу Пешка, не проснулась и от звонков соседки, приходившей узнать, не слишком ли меня стесняют их оставленные вещи.
Весь следующий день я посвятила генеральной уборке, надеясь, что работа отвлечет меня от мыслей о Косте. К вечеру поняла, что этот способ не действует, и вернулась к проверенному. Взяла «Незапертую Дверь» и отключилась от всего насущного.
Так как меня никто не беспокоил, я просидела в кресле до позднего вечера. Лишь когда Пешка, взывая к милосердию, принялся скоблить когтями мои скрещенные ноги, я вернулась к мрачной действительности. Вот уж не думала, что когда-нибудь снова влюблюсь. Еще вчера и представить не могла, что мое расставание с малознакомым парнем обернется такой хандрой. Или я тоскую за двоих? Что, Элпис, ты тоже подставила свою лебяжью шейку под клыки этого вампира? Три втюрившиеся дуры — уже перебор. Что-то мне эта ситуация напоминает. Любовный треугольник?
Сжалившись над приплясывающим паразитом, я отложила книгу, оставив десяток страничек на закуску, и отправилась на прогулку. Я не глянула на будильник, потому не знала, который час. Торчавших допоздна соседей уже не было, значит, время не детское.
Поторапливая Пешку, ревизующего свои кустарниковые владения, я хотела поскорее оказаться дома, выпить чаю и лечь спать. Но приближаясь к подъезду, решила повременить, увидев сидевшего на скамейке мужика. Думала, сейчас докурит и уйдет. Куда там. Щелчком отбросил окурок в палисадник тети Глаши, закинул ногу на ногу и обхватил колено сцепленными в замок руками. Значит, не сосед.
Приготовившись стрелой скользнуть мимо, я сделала шаг вперед, и в этот момент все утонуло во тьме. Из открытых форточек, за которыми только что щелкали каналами телевизоры, послышались раздосадованные возгласы, подкрепленные матами.
— Бля, на самом интересном месте! — жаловался кто-то со второго этажа.
— Валя? — звал старческий голос. — Это свет отключили или лампочка сгорела?
Не могла я на пять минут раньше пробежать мимо этого дядьки? Чего, спрашивается, струхнула? А что сейчас делать? У меня с собой ни спичек, ни телефона, ни зажигалки. Буду полчаса забираться на десяток ступенек и еще столько же ковыряться в поисках замка.
Отыскав нужный ключ, я сжала его в пальцах и вывернула из-за угла живой ограды. Отдернула залившегося лаем Пешку и остановилась. На лавке сидел ни кто иной, как покойный Печкин! В том самом пальто, в каком его изобразила Ракушка — светло-серое в черную полоску. И он смотрел на меня, прямо как живой. Пес остервенело кидался на него, оглушая визгливым тявканьем. Значит, Печкин мне не мерещился? Вначале я подумала, что соседки мне солгали. Что их Игорь Яковлевич живее всех живых, но вспомнила фото и едва устояла на подкосившихся ногах.
Печкин поднял руку и поманил с таким видом, словно собирался поведать тайну. Я осталась стоять на месте, покачиваясь от дергавшего меня Пешки. Тогда соседушка медленно ткнул себя в грудь, изобразил двумя пальцами идущего человечка и указал на меня. То есть, он жестом дал понять, что пришел за мной.
Крик ужаса вырвался из моего напряженного горла писком. Попятившись, я развернулась и побежала по аллее, устремившись через парковые дебри к площади. Пешка, решив, что проявил достаточно отваги, не отставал от меня, иногда оборачиваясь и фальшиво гавкая. Когда я была уже далеко от дома, электричество снова заиграло огнями во всех окнах. Это выглядело приманкой. Клевать на нее я не собиралась. Я, может, и плотва, но учусь извиваться угрем.
Даже в школе, принимая участие в соревнованиях по бегу, я не добивалась таких рекордов, как в этот вечер. Не прошло и десяти минут, как я уже была у двери Женькиной квартиры, не осознав толком, почему примчалась именно к нему. Если бы не этот случай, я бы избегала встреч с ним как минимум три недели. Сейчас стеснение и чувство вины само собой заткнулось в задницу, и я нажала на кнопку звонка, задыхаясь от бешеного галопа.
После долгого ожидания постучала по перекошенному номерку, и только после этого щелкнул замок, а дверь отошла на длину цепочки. Женька в цветных семейных трусах и с накинутой на плечо простыней, увидев меня, лишился дара речи. Потом опомнился, оглянулся внутрь прихожей и спешно сдернул цепочку.
— Денька? — махнув, чтобы я заходила, удивился он. — Который час? Что ты здесь делаешь так поздно? Ничего не случилось?
— Могу я остаться у тебя на ночь? — наверное, представляя собой жалкое зрелище, все же дерзнула я.
Судя по тому, как растерявшийся Женька замялся, поглядывая на зальные двери и дергая спадающую простыню, я догадалась, что у него гости. Вовремя подвалила! Могла бы и раньше сообразить. Он же мне ничем не обязан и может водить к себе подружек.
— А-а, ну понятно, — сказала я, развернувшись и потянув на себя ручку двери. — Мой вам пардон, ребята.
— Стой! — подавшись вперед, ухватил меня за локоть Женька и стащил с порога. — Что случилось-то?
— Жень? — пискнул голосок из зала, а следом в коридор вышла юная краля. Оглядела меня и Пешку так, будто мы на пару сжевали ее любимые тапочки.
— Иди-иди, я сейчас, — сунув ей упавшую простыню, цыкнул Женька и торопливо проводил в зал. — Можешь вкратце изложить, что заставило тебя вспомнить обо мне?
