Таня Танк - Няка
Зина выскользнула из-под одеяла и на цыпочках прошла на кухню. Там, закурив сигарету, щелкнула по пульту.
– Вчера в тяжелом состоянии в Эмскую больницу скорой медицинской помощи был госпитализирован наш коллега, главный редактор популярного городского издания «Помело» Константин Стражнецкий, – сообщила смазливая телеведущая, которую Рыкова считала профурсеткой, о чем однажды и сообщила ей при встрече в коридорах Эмского телецентра. – По сообщению наших корреспондентов, дежурящих в больнице, Константин Ильич находится без сознания. К сожалению, врачи пока не дают комментариев. Напомним, Константин Стражнецкий, член политсовета партии «России верные сыны», баллотируется на выборах в Государственную Думу по Эмскому округу. По данным опросов независимого информационного центра «Блабласьон индепенданс», кандидатуру Стражнецкого поддерживают 52 целых и три десятых процента избирателей…
– Не может быть, – прошептала Рыкова и протянула руки к экрану. – Костя, не уходи, ты мне много должен…
Тем временем камера взяла крупным планом заплаканное лицо Катюшки.
– Огромное несчастье, – всхлипывала она. – Пока ничего не ясно. Муж сейчас в реанимации, меня к нему не пускают…
На экране вновь появилась «профурсетка».
– Только что нашим корреспондентам удалось взять комментарий у заведующего отделением реанимации ЭБСМП, – поведала она с торжественно горящими глазами.
– Пациент 1975 года рождения поступил в стационар в 23.40 в состоянии сопора, – забубнил медик, на груди которого также красовался значок партии «РВС». – Наблюдаются явления острого гастроэнтероколита… деятельность центральной нервной системы находится в угнетенном состоянии…
– Едрит-Мадрид, а по-русски никак?! – выругалась Зинка.
– …проводятся реанимационные мероприятия… гемосорбция… коррекция свертываемости крови… состояние оценивается как крайне тяжелое… – монотонно отчитывался врач.
– Офигеть! Так и сидеть моей Алинке в девках! – и Рыкова потянулась за сигаретой. – Но что же такое стряслось с этим цветущим циником?
Внезапно ее осенило.
– Катенок, прими мои соболезнования и поздравления, – затараторила она по телефону. – Как с чем?… с часу на час ты станешь свободной женщиной… Не ожидала от тебя! Дерзко, дерзко… Поделишься рецептиком?.. Как каким? Ты разве не знаешь, что я давно коллекционирую рецепты вкусненьких расслабляющих добавок в коктейли? Да ну тебя в пень, шуток не понимаешь…
Она разочарованно швырнула телефон на диван и посмотрела на часы. Так, если ее борец со злоупотреблениями не проснется в течение пятнадцати минут, она бросит все и уйдет в «Аполло». Любовь любовью, но у нее есть и свои дела. Позарез надо разжалобить Казаринова, чтобы он отсыпал ей еще розовых таблеток.
– Кир, зайчик, – оглядываясь на дверь, заворковала она в трубку. – Пора, красавец мой, проснись. На том свете отоспишься. Через час назначаю тебе свидание за углом у гиперэкстензии, под сенью турника. Что-что? Плохо себя чувствуешь? Так и быть, я сама подъеду к тебе за дозой… Но почему?… Ах, вот как?!..
А через пару часов они с Мишей катили в салон Пресловуцкой.
– Глория мастер от бога, поверь старому портному, – с улыбкой втолковывал ей Бекетов. – Уверен: на этот раз платье сядет как влитое.
– Это в ее же интересах, – мстительно пробубнила Зинка.
…Едва Бекетов и Пресловуцкая завели разговор о последних тенденциях в свадебной моде, как из примерочной раздались Зинкины вопли. Отдернув занавеску, Миша обнаружил невесту, кружащую с поднятыми вверх руками, которые были скованы платьем.
– Вражеская армия капитулировала и выбросила белый флаг? – рассмеялся он.
– Только помоги мне выбраться из этой мышеловки, и белый флаг выбросит эта закройщица из Торжка, – натужно бубнила Зинка, пытаясь высвободиться из шелкового кокона.
Сбросив его на пол, она прямо при Глории залепила жениху пощечину.
– Зина, за что? – тихо спросил Миша.
– За то, что привез меня к этой бездарности! Извините, дорогуша, – она бросила на Пресловуцкую гневный взгляд, – я буду называть вещи своими именами! Вы опять напортачили черт те что! Удивляюсь, что вип-клиенты до сих пор не спалили вашу мануфактуру, а вас саму не прикопали под ракитовым кусточком!
– Так и быть, я не буду подавать на вас в суд за оскорбление, – надменно обронила Пресловуцкая. – Но имейте в виду, что работу над платьем я продолжу при условии 20 %-ной надбавки.
И она вышла из примерочной.
– Любимая, успокойся, – Миша приобнял ее за раскрасневшиеся от схватки с платьем плечи. – Это такой пустяк. Мы обязательно придумаем, как спасти платье. Еще немножко ослабим в рельефах…
Рыкова одним яростным движением вывернула белый шелк наизнанку.
– Разве ты не видишь, что припусков осталось всего по полсантиметра?! Твоя доморощенная Коко Шанель элементарно запорола мое свадебное платье!
Пресловуцкая вновь вошла в примерочную с длинной сигаретой в манерно отставленной руке.
– Может быть, вам неприятно это слышать, – сказала она, – но мне пришлось трижды расставлять швы. Если вы не можете отказаться от мучного, не стоит выбирать силуэт «секонд скин». Стиль «ампир» менее требователен к фигуре…
– Значит, я взлягиваю в тренажерке, – как бы сама с собой заговорила Рыкова. – Давлюсь этой овощной чепухой на постном масле – а эффект прямо противоположный?! Но почему тогда весы показывают другое?
– Весы показывают другое? – нахмурил брови Бекетов. – Что именно?
– Это слишком интимно!
– Я как будущий муж и дипломированный врач имею право знать такие вещи.
– Хорошо! Сегодня утром я весила 53 килограмма!
– 53 килограмма? – встревожился Бекетов. – Две недели назад ты называла совсем другую цифру. Зина, ты не больна? Дай я померю тебе пульс.
– Какой, к едрене матрене, пульс? – Рыкова выдернула у жениха руку. – Все вокруг, абсолютно все, заметили, что я ОЧЕНЬ похудела. И только вы двое не видите очевидного!
Пресловуцкая бросила на нее косой взгляд:
– Я бы поверила вашим сказкам про похудение, если бы платье было вам велико. Но ведь оно мало. Где же логика?
Все трое в растерянности замолчали. Наконец, Рыкова через силу выдала:
– По правде говоря, ваше платьице прелестно. Я хочу влезть в него во что бы то ни стало. Поэтому я беру социалистическое обязательство похудеть к свадьбе до 50 килограммов.
– Ни в коем случае! – взмахнул рукой Миша. – И если оно тебе не влезает…
– Чушь! Я просто пошутила. Оно мне мало совсем чуть-чуть.
* * *Алина сидела в кабинете главврача больницы скорой медицинской помощи. За эту ночь ее вдоволь поболтало на адреналиновых качелях. Когда ей сказали, что в реанимации находиться нельзя, она разревелась. Когда Петр Сергеевич позволил ей посидеть на стуле у входа в Костину палату, но не приближаться к его постели, у нее к сердцу подступила теплая волна благодарности. Полчаса она провела в почти счастливом тумане, прислушиваясь к тихому жужжанию прибора гемодиализа.
Из этого состояния ее вывел писк аппаратуры. Она бросилась в коридор, но навстречу ей уже спешили два реаниматолога. Им на пульт поступила информация, что слабость дыхательной деятельности пациента достигла критической точки. Алина как во сне смотрела на быстрые слаженные действия медиков и почему-то не верила, что Костя умирает. Этого просто не могло быть. Это было бы чудовищной несправедливостью по отношению к ней. Спустя много лет ничего не значащих фраз он, наконец, пришел к ней, чтобы сказать что-то важное. Нет, этому не должно помешать ничто!.. Либо же она совсем ничего не понимает в этом мире.
В пять утра она опять подскочила на стуле – у Кости ослаб пульс. И снова врачи посуетились, вкололи то, другое – и сердце заработало. Алине очень хотелось спать и вместе с тем невозможно было уснуть. Она просидела до восьми утра с широко открытыми глазами, уставившись на костин нос, пока в палату не вошел главврач Петр Сергеевич.
– Алиночка, пойдем кофейку попьем.
– Петр Сергеевич, спасибо вам огромное за все, – встрепенулась Алина. – Только бы Костя был жив…
Главврач посмотрел в окно и ничего не ответил.
– Он ведь будет жив? – допытывалась Алина. – С ним ведь ничего страшного? Просто выпил вчера лишнего…
Петр Сергеевич, приобняв, поднял ее со стула и увлек за собой. Заперев кабинет на ключ, он сам сварил кофе на плитке, замаскированной в шкафу. Потом, чуть помедлив, открыл другую дверцу, достал бутылку коньяка и плеснул в оба бокала.
– Я не пью, Петр Сергеевич, – безучастно сказала Алина.
– Я тебе прописываю это как лекарство.
Алина сделала медленный глоток.
– Что, все так плохо? – наконец, спросила она.
– Извини, конечно, за прямоту… но он тебе кем приходится?
– Никем.
– А зачем тогда…?
– А, это…. Ну, я его люблю.
– Сейчас к нему рвется законная супруга. Пока я отбил ее атаку. Не сомневаюсь, что будет задействован административный ресурс… Тебе лучше отсюда уехать.
