Галина Куликова - Фантом ручной сборки
Инга улыбнулась, показывая, что ей приятно, что ему приятно. Правда, улыбка получилась не больно искренней. Так улыбаются жены, которых мужья знакомят с молодыми сослуживицами.
— Теперь, я думаю, нам все-таки стоит вместе поужинать.
— Завтра, — быстро сказала Инга и тут же спохватилась:
— А когда вы предлагаете?
— Хорошее слово — завтра, — обрадовался Треопалов. — С одной стороны — ждешь и предвкушаешь, с другой стороны — не успеваешь заждаться.
Он подошел поближе, и Инга помертвела, предчувствуя, что сейчас последует поцелуй. Целоваться с человеком, который, скорее всего, оживляет трупы, было страшно. Треопалов взял ее за плечи и, прижав к себе, поцеловал в макушку, потом наклонился и поцеловал в шею. Инга помертвела.
В этот момент вся его красота для нее ничего не стоила.
— Тогда до завтра, — шепнул он и, отстранившись, посмотрел на нее внимательно. — Надеюсь, мне удастся радикально поддать вам настроение.
Когда он вышел, Инга, повинуясь внезапному порыву, отправилась за ним. Едва он скрылся в кабинете напротив, она выскользнула в коридор и воровато огляделась по сторонам. Вокруг никого не было. Врачи предпочитали сидеть по своим лабораториям и кабинетам и греметь пробирками. Инга сделала глубокий выдох и прильнула ухом к двери.
Как она и предполагала, Треопалов, там был не один.
— Она очень нервничает, — докладывал он кому-то.
Кому — выяснилось тотчас же. Потому что Инга услышала скрипучий голос Бумского.
— Думаешь, она о чем-то догадывается?
— Трудно сказать… Надо пообщаться поподробнее и потеснее. Завтра вечером я поведу ее ужинать и все узнаю.
— Я бы не стал тянуть до завтрашнего вечера.
Бабы не в состоянии переживать свои страхи в одиночестве — они норовят вывалить их на кого-то еще. Мне не хочется, чтобы эта дура насторожила какого-нибудь идиота.
— Собственно, проверить, подозревает ли она что-нибудь, очень просто, — раздался голос Степанцева.
Оказывается, он тоже был там!
— Ну? — нетерпеливо спросил Треопалов. — Чтобы придумал?
— Эта дурочка обычно сидит в кабинете допоздна. Раз она встречала здесь, в коридоре, нашего Гладышевского, выходит, дело было ночью. Я спросил у охранника, он подтвердил, что зачастую она "отчаливает аж после полуночи. Если она ничего не заподозрила, то будет придерживаться прежнего распорядка. А если заподозрила — удерет пораньше. Это так естественно!
— Умно, — похвалил Бумской. — Значит, останемся и поглядим, когда закончится ее рабочий день.
Что-то стукнуло возле самой двери, и Инга, отпрыгнув назад, нырнула в свой кабинет. Дышала она так, словно полчаса без остановки прыгала через скакалку в группе Доброскока. Вот, значит, как!
Ей приготовили испытание. Хорошо, что она догадалась подслушать разговор этих троих! Потому что первая мысль, которая посетила ее после ухода Треопалова, — слинять засветло.
Но делать нечего! Чтобы отвести от себя подозрения, придется сидеть тут до посинения. Хорошенький день рождения, ничего не скажешь, И она стала сидеть. На втором часу сидения зазвонил телефон.
— Инга! — воскликнул Илья Хомутов прямо ей в ухо. — Поздравляю тебя с днем рождения! Желаю тебе счастья и успешной карьеры!
— И здоровья, — хмуро подсказала она.
— И здоровья, — согласился Хомутов. — А ты сейчас где?
— На работе, — вздохнула она. — И еще долго тут пробуду.
— Что же это ты? Такой день… Надо праздновать!
— Так получилось.
— Надя тоже передает тебе привет и поздравления.
— Мне так приятно, — хмуро сказала Инга. — Спасибо, что позвонил.
«Надо же! Илья Хомутов. Какого черта ему было нужно? — подумала она. — Лично мне ив голову не пришло бы звонить и поздравлять его с днем рождения. Тоже мне — дорогой друг! Наверное, у него была какая-то иная цель», — подумала Инга.
И попала не в бровь, а в глаз. Цель эта стала ясна примерно через полчаса, когда в кабинет постучали, и на пороге появился Григорьев собственной персоной. Вероятно, это он попросил позвонить Хомутова, чтобы выяснить, где находится Инга. Вид у него был независимый. Он как будто бы говорил: если ты примешь мои поздравления — отлично, а не примешь — что ж?.. В одной руке он держал пакет, а в другой — букет лилий с ярко-желтыми язычками. Лилии сладко пахли.
— Привет, — напряженным голосом сказал Григорьев и поглядел на нее внимательно.
От неожиданности Инга вскочила с места и сжала руки перед собой, точно ей велели идти на сцену, а она не знает, что говорить.
— Привет, — тем не менее сказала она наработанным еще в турагентстве «директорским» тоном.
— Заехал поздравить тебя с днем рождения, — сообщил Григорьев, вручил ей букет и достал из пакета коробку, обвязанную розовой лентой, с бантом посредине. — Вот.
— Спасибо, — ответила Инга и взяла подарок, лихорадочно соображая, Как себя вести.
Броситься ему на шею? Но никаких нежных чувств она в настоящий момент не испытывала.
Больше, чем Григорьев, ее волновали покойники, которые, возможно, бродили по подвалу прямо у них под ногами. Может быть, разрыдаться? Но в глазах у нее не оказалось ни слезинки. Недавно она истратила месячный запас слез, и, когда он пополнится, сказать затруднялась.
— Инга, — с нажимом произнес Григорьев, не сделав ни шагу ей навстречу. — Я так сожалею…
«Интересно, — подумала она отстранение. — Он сожалеет потому, что решил расстаться, или, наоборот, понял, как ему без меня плохо?»
— Мне так плохо без тебя! — тотчас пояснил он. — У людей семьи, дети, планы… Ау меня — ничего. Когда ты ушла…
— Вообще-то, это ты ушел, — перебила Инга, не в силах простить ему ту сцену в квартире Верлецкого, когда он сначала бегал за ней с полотенцем, а потом гордо удалился, хлопнув дверью и не пожелав выслушать элементарные объяснения.
— Я понял, что должен был хотя бы выслушать тебя!
Инга смягчилась. Надо же — они даже думают с ним одинаково. Может быть, Григорьев — все-таки ее судьба? От него веет чем-то родным и привычным. Если бы не Надя…
— Даже не знаю, что тебе сказать, Борис, — пробормотала она.
— Не нужно ничего говорить! Я прошу тебя подумать.
— О чем? — удивилась Инга.
— О моем предложении.
Он достал из кармана бархатную коробочку и открыл ее. Инга увидела обручальное кольцо и помертвела. Нет! Она не способна принять такое решение в тот момент, когда ее жизнь, может быть, висит на волоске.
— Оно останется у тебя, — непреклонным тоном заявил Григорьев. — Ты подумаешь и скажешь мне, согласна ли его носить? Хорошо?
— Хорошо, — кивнула Инга, отчетливо понимая, что ее не трогает это не слишком романтичное предложение.
Как будто он предлагал ей компенсацию за нанесенное оскорбление. Или она несправедлива, и Григорьев давно собирался предложить ей руку и сердце именно в день рождения?
Он все-таки подошел, взял ее ладонь и поцеловал. Ничто в Инге не шевельнулось. Впервые перед ее мысленным взором не промелькнули занавески в горошек и детские мордашки за кухонным столом. столом. Вероятно, Григорьев это почувствовал и поспешил уйти. На прощание он бросил на нее тоскливый взгляд и громко вздохнул.
После его ухода Инга тоже вздохнула. Ей даже не хотелось разворачивать упаковку. Что за радость от подарка, преподнесенного с такой скорбью? Подумав, она положила коробку в сумку, решил подождать до дома. Там, в компании Таисии она все как следует обмозгует.
То Степанцов, то Бумекой время от времени заглядывали в ее кабинет. Часов в девять зашел Треопалов и спросил:
— Подбросить вас до дома?
— Нет-нет! — Инга захлопала крыльями, словно птица, сбитая камнем с ветки. — Я еще задержусь. Мне работать и работать! Не беспокойтесь, я уже привыкла поздно возвращаться.
— Ну что ж? — Треопалов повеселел. — Особо не засиживайтесь, отдыхать тоже когда-то надо!
Она услышала, как он запирает кабинет и его шаги удаляются по коридору. Надо проверить — уедет он или же останется стеречь в машине в надежде увидеть своими глазами, когда она покинет здание?
По заведенной традиции Инга подобралась к окну, только свет не выключила — пока еще нельзя. Треопалов сел в машину, завел мотор и уехал.
Инга вздохнула с облегчением и только тогда погасила лампу. Сидеть в темноте ей казалось безопаснее — тебя с улицы не видно, зато ты сама контролируешь все подходы к зданию. Некоторое время она смотрела в небо, перевела взгляд на темные окна соседнего дома, потом стала сверлить глазами куст, за которым скрывалась металлическая дверь, и тут…
И тут заметила, что прямо под ним что-то шевелится. Черное и непонятное. Инга часто задышала, почувствовав легкий озноб. Неужели опять?
Что-то такое лезет из этой чертовой двери на ее голову!
Вглядываясь до боли в глазах, она наконец сообразила, что это ноги. Под кустом лежал человек и производил какие-то непонятные телодвижения.
