Иоанна Хмелевская - По ту сторону барьера
Пришлось сконфуженно признаться — не знаю. Да и до того ли было? Поскольку Гийом не попадался мне на глаза, он и из головы вылетел, ведь не могла же я признаться Эве, что занята по уши, овладевая всесторонними познаниями об этом чуждом для меня столетии.
Эва же выразила по этому поводу недовольство, и она была права.
— Сейчас пора отпусков, — заметил Гастон. — Все поразъехались на курорты, может, и Гийома давно нет во Франции. Да не тревожьтесь, когда-нибудь же он вернется во Францию, и тут полиция его схватит. Хотя... мы ведь не знаем, считает ли его полиция подозреваемым. Это мы так решили. Хотя логично предположить, что по меньшей мере они — этот Гийом и Луиза Лера — были наверняка хотя бы знакомы, а это уже немаловажно.
Вернувшись домой, я узнала, что в мое отсутствие звонил месье Дэсплен, чтобы сообщить о приезде ко мне нового гостя. Вернее, гостьи. Флорентина назвала некую мадам Лецки, вроде бы мою дальнюю родственницу, приятельницу моей покойной прабабушки, которая намерена прибыть в мой дом в Трувиле и пожить в нем.
Ни о какой родственнице с такой идиотской фамилией мне не доводилось слышать, но в присутствии Гастона я не стала допытываться у прислуги, что за гостья и как вообще такая может приехать — раз прабабушкина приятельница, значит, совсем дряхлая старушка? Так ведь? Но поскольку Флорентина говорила о ней, как о хорошо знакомой даме, которая не в первый раз появляется в этом доме и даже имеет здесь отведенную ей для проживания комнату, я распорядилась привести ту комнату в порядок. Потом все разузнаю.
Я лишь пожалела, что месье Дэсплен звонил в мое отсутствие, тогда я бы не только расспросила о странной старушке, но и поинтересовалась, как зовут вредного Гийома. Даже решила было сама ему позвонить, но оказалось, он предупредил Флорентину, что уезжает на весь день и к нему не дозвониться.
А когда Гастон покинул мой дом, было уже слишком поздно, чтобы обсуждать с Романом дела и расспрашивать его о нежданной гостье, пришлось отложить разговор до завтра.
Наутро мы с Романом, как обычно, на рассвете отправились на автомобильную прогулку — я сидела за рулем — и можно было все обсудить.
Естественно, Роман знал гостью. Выяснилось, никакая это не пани Лецки — господи, надо же такое придумать! Речь шла о пани Ленской, французы никак не научатся фонетически произносить трудные для них польские фамилии, не зная польской орфографии, вот и появляются такие непроизносимые страшилки. Она проживала в Монтийи, отсюда он ее и знает. Когда-то, давным-давно, жена моего прадедушки приютила у себя богатую сиротку, воспитала ее, выдала замуж за богатого же промышленника Ленского. Та пожила с ним в Польше, а после смерти мужа вернулась к своей давней покровительнице и до ее кончины оставалась ее лучшей и самой верной приятельницей. Сделала попытку даже остаться в доме графа Хербле после смерти графини, хотя там уже загнездилась Луиза, видно, понадеялась на свои силы и думала экономку выжить. Не тут-то было! Пришлось самой покинуть ставший почти родным дом, поскольку пани Эвелина была особой целомудренной, с прежними представлениями о морали и не могла смотреть на такой разврат в доме.
— А кем она мне приходится? — хотела я знать.
— Очень дальняя родня, седьмая вода на киселе, это даже скорее не родство, а свойство. Дом в Трувиле она считает достойным своего проживания, ведь он был собственностью ее подруги графини и его никогда не запятнала своим присутствием развратная экономка графа.
— Сколько же лет этой старушенции?
— За семьдесят. Я давно не видел ее, но она всегда была очень бодрой женщиной.
Вот какие разговоры я могла теперь вести, одновременно ведя и машину, что мне совсем не мешало, и Роман даже ни одного замечания мне не сделал. Солнышко взошло, но шоссе все еще было пустынным, редко мелькали машины. И вдруг... Мы были уже недалеко от Онфлер, когда на дорогу внезапно выскочила собака. А я больше всего на свете боялась задавить какое-нибудь живое существо, и в панике затормозила, забыв об уроках Романа. С такой силой нажала на тормоза, что машину аж подбросило, ну словно я на какой норовистой лошадке сидела. У меня до сих пор все сравнения были лишь с лошадьми, так вошли в мою плоть и кровь годы учения, когда Роман терпеливо приучал меня ездить на лошадях. До сих пор конь был мне ближе и понятнее машины, и в своих водительских умениях я всегда опиралась на некогда приобретенные навыки верховой езды. Вот и сейчас, наверное, из-за того, что я неправильно нажала на тормоза, машину подбросило и развернуло поперек шоссе. Собака, спокойно перебежав дорогу, была уже где-то в полях, а мы с Романом, оглушенные, неподвижно сидели в машине с заглохшим мотором.
И в наступившей тишине оба явственно услышали, как вдруг отвалилось переднее правое колесо. Я все еще сидела ошеломленно, судорожно вцепившись в руль обеими руками, машина же перекривилась на один бок, как бричка, у которой отлетело колесо. А если бы отлетело, когда мы на этой бричке... тьфу, на этой машине мчались и я еще не затормозила, и машина еще не остановилась... боюсь, вряд ли бы остались в живых.
Распахнув дверцу, Роман выскочил на дорогу и принялся осматривать повреждение. Сообразив, что я все еще сижу неподвижно, он в тревоге кинулся ко мне, расспрашивая, не случилось ли чего со мной.
Все произошло так быстро, что я еще до конца не осознала случившееся. Глянула на Романа и только тогда по-настоящему испугалась: таким бледным и встревоженным мне еще не доводилось его видеть.
— Со мной все в порядке! — поспешила я его успокоить. — Только вот слабость какая-то.
И я отпустила наконец баранку и глубоко вдохнула воздух. Роман извлек из карманчика на дверце плоскую бутылку, открутил металлическую крышку, наполнил ее содержимым бутылки и подал мне:
— Пани графиня должна это выпить. Залпом! До дна!
Я выполнила приказ, и мне сразу стало легче. Правильно говорят: коньяк — лекарство на все случаи жизни. И я потребовала вторую порцию.
— Со мной все в порядке и что я такого сделала, что колесо отлетело? А уж думала — совсем научилась водить.
Поняв, что я в полном порядке, Роман занялся опять машиной и ответил мне уже откуда-то снизу, наверное осматривал ее со всех сторон.
— Ничего пани плохого не сделала, подбросило нас из-за резкого торможения, а другого и не оставалось, я бы сам не захотел давить собаку. Но вот теперь сдается мне, что этот пес нам жизнь спас.
Я невольно поискала глазами собаку. Она уже перебежала поле и вертелась у каких-то построек.
— А все-таки что произошло? Я понимаю — колесо отлетело, думала, такое бывает только у конных экипажей, а у машины почему?
— Правильно пани думала, это не телега или колымага, а «мерседес», у них же колеса сами по себе не отваливаются. И сдается мне — плохи наши дела.
Подошел, увидел, что я опять испугалась, и строго добавил:
— По-хорошему, я все же должен сделать пани графине замечание. Не следовало так отчаянно тормозить, жать на тормоза, лучше в данном случае было бы нажать на газ. Собака была еще далеко, мы бы успели проскочить сто раз, и ничего бы с ней не случилось. Зато с нами бы случилось! Слава богу, что за рулем не я сидел, а пани графиня, иначе колесо отвалилось бы на большой скорости вон на том повороте. И крышка!
У меня мурашки побежали по всему телу, и я в третий раз потребовала лекарства.
— И что? — задала я свой излюбленный вопрос. Ничего умнее не пришло в голову.
Роман не сразу ответил. Он опять, низко нагнувшись, очень внимательно осмотрел что-то под машиной.
— Вот думаю, как лучше поступить. Позвонить в ремонтную автомастерскую? В принципе, я мог бы и без их помощи обойтись, ведь сервис непременно станет интересоваться, что да как, еще в полицию сообщат. Сдается мне, кто-то выкрутил гайку из пясты. Не соизволит ли пани графиня выйти из машины?
Я соизволила. И даже сделала это с охотой, ведь машина перекривилась и сидеть в ней было неудобно. Уже стоя на асфальте, почувствовала — вроде ноги какие-то мягкие, и внимательно пригляделась к постройкам, куда бежал пес, виновник автопроисшествия. Может, в той деревушке у дороги найдется бар? Я не очень поняла смысл сказанного Романом, и он пояснил доступнее:
— Работяги из сервисного обслуживания машин в таких случаях непременно сообщают полиции, ну, когда почувствуют, что пахнет преступлением. И нам пришлось бы соврать, что машину вел я, ведь у пани еще нет прав, а гляньте на тормозной путь. Ведь идиоту ясно, что опытный шофер не стал бы так тормозить. Поэтому уж лучше я сам попытаюсь справиться с колесом, а пани может пока посидеть вон в том баре. Я вижу — уже открыли.
Глянув на дом, который Роман считал баром, я повернулась к верному слуге и по своей привычке задала опять глупый вопрос. Но должна же я все понять!
— Так Роман полагает, что...
![Иоанна Хмелевская - Бега [Скачки]](/uploads/posts/books/162077/162077.jpg)
![Иоанна Хмелевская - Проза жизни [Обыкновенная жизнь]](/uploads/posts/books/226655/226655.jpg)
