Дарья Донцова - Личное дело женщины-кошки
Я раскрыла кожаную папочку. «Кафе „Шпынь и шпынята“ радо приветствовать вас. Для людей с фамилией „Шпынь“ стопроцентная скидка».
Я положила карту на стол.
– Ты Маргарита Шпынь?
– Точно, – заулыбалась Рита, – правда, прикольно? Вот моя сестрица фамилии стеснялась, ревела, пока мама ей свою не дала, стала Нинка Косова. А я, наоборот, горжусь. Шпыней на белом свете, похоже, нет! Пока никто скидку не потребовал. Вернее, находятся дураки, морду сапогом сделают и заявляют: «Здрассти, я Шпынь!» Но не на такую напали! Мигом требую: «Права покажи!» Ну, цирк прямо! Зато теперь вся трасса знает про кафе «Шпынь и шпынята».
– Маргарита Шпынь, – протянула я, – а рядом свалка, и здесь всегда столуются парни с мусоровозов.
– Ну, не только они, – потерла руки Рита, – я не жалуюсь на отсутствие клиентов. Чего сама хочешь? От души рекомендую котлеты из кролика.
– Ты была любовницей Богдана Ломейко?
Маргарита отступила от стола.
– Кого?
– Шофера Богдана Ломейко! Он водил мусоровоз.
Рита села на стул.
– А ты откуда про Богдашу слышала?
– Сейчас объясню, но сначала ответь, ведро он принес?
– Ведро? – непонимающе заморгала Рита. – Какое?
– То, что у тебя в туалете стоит?
– Здоровская вещь, – вздохнула Маргарита, – вечная. Я его когда увидела, сразу сообразила: сто лет прослужит, зачем добро вышвыривать?
– Как оно к тебе попало?
– У Богдаши взяла, в машине.
– Мусорной?
– Ага.
– Ты рылась в отбросах?
Маргарита усмехнулась.
– Нет.
– Ведро откуда?
– Почему я должна тебе отвечать? Ни слова не скажу, пока не объяснишь, при чем здесь Богдаша. Он давно умер!
– Надпись на боку читала? Там есть гравировка.
– Угу, – кивнула Рита, – я ж его мою, чищу, чтоб блестело. Очень в первый раз удивилась. Подарили мужику на юбилей мусорку! Неудивительно, что он ее вышвырнул.
Неожиданно у меня опять закружилась голова.
– Чего? Плохо? – насторожилась Рита.
– Ведро, – сказала я, – принадлежало семье Медведевых. На самом деле это кашпо или кадка, в нем дерево росло. Но Татьяна емкость под отбросы приспособила. Она такая же хозяйственная, как ты, ей понравилась стальная штука.
– Хорошая вещь, – сказала Маргарита, – который год как новое.
– Десять лет назад девочка Настя взяла его и понесла к мусорным бачкам. Ребенок домой не вернулся, исчез вместе с ведром.
– Вау! – подпрыгнула Рита.
– Отец Насти долго искал малышку, но безрезультатно, дочь словно в воду канула, и вдруг в твоем туалете обнаруживается это ведро!
– С ума сойти! – воскликнула Рита. – Прямо-таки пропала?
– Да.
– И ее не нашли?
– Нет.
– Вот горе! Я бы с ума сошла!
– Сделай одолжение, скажи, как у тебя ведро очутилось?
Маргарита замялась, на ее лице появилось выражение то ли удивления, то ли растерянности.
– Ничего плохого я не делала, мусорку у Богдаши взяла, много лет назад нашла в его служебной машине.
– Зачем ты полезла в отбросы? – удивилась я.
Рита принялась накручивать прядь волос на палец.
– Ты представляешь, как выглядит мусоровоз? – спросила она наконец.
– Такой оранжевый грузовик, весь железный, сзади есть дыра, в нее из бака засыпается мусор, его какой-то механизм утрамбовывает и внутрь машины пропихивает.
– Это сейчас такие ездят, а десять лет назад их было мало, часто отходы вывозили на обычном самосвале. Шофер опрокидывал бачки в кузов, затем накрывал содержимое брезентом и рулил по другому адресу. Наберет полный борт – и на свалку.
– Тяжелая работа!
– Зато выгодная! Богдаша здорово прибарахлился, когда на помойку ездить начал! Мы с ним в кафе познакомились, я точку только открыла, Ломейко тут обедал, около полудня прикатывал, и всякий раз с подарками. То рулон клеенки припер, как раз на десять столов хватило, то вазочек пластиковых надыбал, остальное и не вспомню. У него в машине имелся деревянный отсек, Богдан туда интересные находки складывал. В кабину к себе не прятал, если видел, что хорошее люди вышвырнули, в нычку пристраивал, перестраховывался. Вдруг ГАИ на трассе остановит и обшмонает, потом от вопросов не отобьешься: «Зачем у вас на сиденье рулон линолеума?» А так, все в кузове едет на свалку. Богдан очень хозяйственный был, мне такие мужчины по душе, все в дом, понимаешь?
– Да.
– И я ему нравилась, – грустно продолжала Маргарита, – незадолго до смерти он сказал: «Скоро денег накоплю на дачу. Мне приятель большой долг отдаст, я дом и куплю, тут, неподалеку, приглядел, в Воронкине. Отличное здание, низ кирпичный, верх деревянный, комнат много! Хочешь, поедем в свободный день, поглядишь? Там ремонт нужен, поможешь мне обои выбрать!»
Рита обрадовалась, предложение принять участие в осмотре будущей фазенды звучало почти как: «Выходи за меня замуж».
Через пару суток Богдан приехал в кафе намного позже обычного.
– Я думала, тебя не будет, – сказала Маргарита, увидав Ломейко, – ты чего, заболел?
Любимый выглядел не самым лучшим образом, бледный, под глазами синяки, губы по цвету сравнялись со щеками.
– Нормалек, – отмахнулся Богдан, – устал просто, колесо проколол, провозился кучу времени, из графика выбился.
– Бедняжечка, – пожалела его Рита, – сейчас я тебя покормлю.
Ломейко ел не в общем зале, а наверху, в помещении для своих. Когда Рита принесла мясо, шофер сказал:
– Иди в мою машину, я ее за углом поставил, подальше от посторонних глаз. Залезь в захоронку и осторожно вытащи мешки. В них сервиз.
– Откуда? – обрадовалась Рита.
– Кто-то к бакам выставил, – пожал плечами Богдан, – тарелки хорошие, чашки и даже блюдца есть. Сам не хочу их в кафе затаскивать, народ у нас болтливый, начнут трепать, что я тебе добро вожу. Дойдет до бригадира, неприятностей не оберусь, пристанет репьем, потребует делиться. Смотри, не упади с самосвала.
– Не беспокойся, я ловкая, – заверила Рита и побежала на улицу.
Через полчаса хозяйка кафе, открыв черный ход, перетащила добычу в подсобку. Пакеты оказались тяжелыми, и девушка устала.
Доставив последний куль в подсобку, Рита опять поторопилась к самосвалу, она хотела еще раз осмотреть отсек, чтобы убедиться, что он пуст. Маргоша вскарабкалась в кузов, поняла, что полностью освободила его, взялась за брезент, потянула и выругалась. Тяжелое темно-зеленое полотнище зацепилось за какую-то дрянь.
Тихо матерясь, Рита полезла посмотреть, что мешает брезенту распрямиться, и обнаружила сверкающее помойное ведро. Оставалось лишь удивляться бесхозяйственности человека, решившего вышвырнуть такую отличную вещь.
Не колеблясь ни секунды, Шпынь прихватила ведро и отнесла в подсобку. Вечером она помыла его, обнаружила гравировку, изумилась глупости людей, подаривших неведомому ей Михаилу тару для отходов, и пристроила добычу в своем личном санузле.
– Давно такое хотела, – бесхитростно объясняла сейчас Маргарита, – видела похожие ведра в магазинах. Но цена! Закачаешься! Кто их только покупает?
– И вы ничего не сказали Богдану?
– О ведре? Зачем? Его же на свалку предназначили! Никому не нужная вещь!
– А следователь, который вас после убийства Ломейко допрашивал, тоже остался в неведении?
– Ему к чему про ведро сообщать? Да он о другом спрашивал!
– Например?
– Знала ли я, сколько денег имел при себе Богдаша? Честно ответила: много. Он мне в день смерти позвонил радостный, сказал: «Дачку покупать непременно поедем! Долг мне отдали».
– Фамилию плательщика знаете?
– Нет, Богдан не называл.
– Имя?
– Просто упомянул про долг, я даже не в курсе, мужчина или женщина бабки у него брали. Наверное, они на людях встречались, может, на станции метро или на остановке. Человек купюры вернул, Богдаша их пересчитал, а кто-то приметил, дальше просто: сопроводил парня до темного уголка и дал ему по голове. Бедный Богдан! Он пытался мне сказать, кто на него напал! А может, я ошибаюсь, и он просто бредил!
– Не понимаю, вы о чем?
Рита положила голову на сложенные кулаки.
– В тот день я здесь работала, в кафе. Крутилась, как обычно, настроение прекрасное, посетителей толпа, да еще Богдан про деньги сообщил…
Маргарита, напевая, носилась по залу, десять лет назад она еще сама обслуживала клиентов, экономила на официантке. Голова ее была занята совсем не служебными проблемами, она хотела выкроить пару часиков и смотаться на рынок за новой кофточкой, решила предстать перед Ломейко во всей красе, но бросить работу не получилось.
Около шести вечера затрезвонил телефон. Рита сняла трубку. Тогда мобильные имели редкие граждане, поэтому Маргарита блокировала в своем заведении «восьмерку», так, на всякий случай. Представьте удивление хозяйки харчевни, когда из трубки донесся холодно-официальный голос:
– Отдел расчетов беспокоит. С вашего номера седьмого декабря звонили в Алехино.
