Дарья Симонова - Пятнадцатый камень
— Вот мы втроем собираемся и чудим, — задумчиво улыбалась Муази, словно прощаясь с безмятежными денечками. — У Нонны еще увлечение — акварели. Она облюбовала художников, которые притулились в одном подземном переходе. Талантливые ребята, и работы у них оригинальные, живые, не ширпотреб… Ида все увещевает: "Нонна Константиновна, вы их балуйте! Слишком дорого у них покупайте картинки, надо торговаться…" Но та стоит на своем: мол, они и так за гроши продают, в отличие от коммерческих…
Клим слушал и мотал на ус. Вот, она, оказывается, какова идиллия у Леди. Совсем одной ей скучно, равно как на светских раутах. Для них она слишком категорична и резка в оценках, да и не любит этикетных субординаций, дресс-кодов и тому подобных ограничений. Зато у нее есть теплая домашняя компания. И Дольская нужна была ей не столько как менеджер дизайнерской фирмы, сколько в качестве щебечущей компаньонки. Для поддержания сообщества и модуса вивенди.
Не говоря уж об умелице Муази! Без нее не обойтись, иначе кто накормит деликатесами и защитит от злонамеренных существ, будь то злобная шавка или подозрительный незнакомец. Свои ниши на этом укромном празднике жизни имелись и у Гогеля, и у Ромы Квасницкого, и у Маргариты, которой даже было «позволено» ходить у Леди в начальницах. Вообще Нонна сама любила верховодить, но здесь особый случай: Марго ей плакалась, как старшей подруге, и еще неизвестно, кто кому подчинялся…
Тет-а-тет с Верой Палной помог Климу обрести хрупкую уверенность в собственных домыслах. Была-не была, он выложит свою гипотезу, какой бы неправдоподобной она ни выглядела. Но только с учетом мудрого совета экономки. Конечно, шить вдове непреднамеренную «мокруху» он не собирается, потому что официальные версии не по его части. Сильвестр просил его докопаться до истины, ни много ни мало. А истина, как известно, у каждого своя. Вот свою он и выложит Гарину. Только без свидетелей. Пускай сие сочтут нарушением детективной традиции, когда все располагаются вокруг камина и невзрачный сыщик-любитель тешит публику своим триумфом. Но того требуют обстоятельства. А уж если учесть, что и без того искажений дознавательного ритуала хватает…
Глава 16. Гегель и уязвимость
— Ну что, дезертир… — начал было Силя мрачную отповедь, но Клим упредил удар.
"Идем, укроемся от ушей, и я скажу, кто убийца", — протараторил он полушепотом. Сильвестр не сопротивлялся, но, похоже, совершенно не верил, что сейчас ему откроется вожделенная правда. Его более волновал недавний всплеск сейсмической активности неугомонной сестрицы. "Вот только сейчас налетела на меня, как фурия, и потребовала, чтобы мы вынесли вердикт о самоубийстве и отпустили всех восвояси. И ей по барабану, что метнуть в себя бильярдным шаром — это уже абсурд высшей пробы…" Нет, Гарин абсолютно не осознавал, что сейчас ему предстоит первому среди собравшихся здесь ознакомиться с революционным методом психоаналитической дедукции, как Клим успел про себя обозвать свой первый опыт расследования.
Чтобы погасить клокочущую иронию в собственный адрес, он рассеянно поинтересовался у Гарина, почему у него в доме нет библиотеки, что полагается каждому уважающему себя особняку. Сейчас она пришлась бы очень кстати!
— Зачем тебе понадобилась библиотека? — раздраженно парировал Силя. — Опять твой штучки… Захотел раскурить сигару под собранием сочинений Гегеля? Гостиной тебе мало! Ты давай колись, чего там пронюхал.
— … ну правильно, Вера Пална мне ж сказала — Нонне неинтересны «корешки». Библиотека не нужна. В каждой комнате те книги, которые читает ее хозяин. А не те, что элемент декора. Вот и у самой Веры тоже ее любимый Сологуб…
— Ты мне про Сологуба заливать будешь, или скажешь, наконец, кто убил Тимура! — вскипел Силя. — Пошли выйдем на улицу, чтоб тебе неповаднее было кота за яйца тянуть! Одевайся.
— Мудро! У нас с тобой похожие методы. Я тоже люблю немножко пытать, — усмехнулся Буров, вспомнив про то, как испытывал Иду никотиновым голодом.
Шел мокрый снег. И не было лучшего фона для этой истории, хоть Гарин и был предупрежден о том, что успеет окоченеть, — его старинный друг собирался быть иезуитски подробным. Даже вопреки собственной нелюбви к промозглой погоде.
— Итак, все по порядку. Точнее по хаосу моих домыслов, помыслов и происков. "Из тени в свет перетекая…" — как писал… впрочем, не буду тебя злить писателями. Тимур Закареевич явно доверял своему убийце — иначе остался бы в живых. Покойный был из тех, кто в присутствии посторонних никогда не расслабляются. Гипотетически просчитывают удар. К тому же неплохо владеют телом и обладают отличной реакцией, как бывшие…спортсмены.
Буров чуть было не сказал "бывшие боксеры" — вовремя осекся. Ни к чему демонстрировать обширные знания о тимуровом прошлом. Не все из них извлечены из сегодняшних сумбурных допросов свидетелей…
— С другой стороны, беседуя с твоими гостями, я медленно, но верно двигался к выводу, что Мунасипов не пользовался особым расположением даже в близком кругу. Тут… скажем так, нехотя уважали его силу. А симпатия, любовь, всепрощение — они доставались кому угодно. Импозантному Роме, поэту-пьянчужке Гогелю, блистательной Вере Палне, капризной Лизе, загадочной Дольской, да тебе, наконец, человеку и пароходу, прости за иронию. Я также знал, что впечатление мое отчасти обманчиво, потому что должна быть скрытая причина присутствия Тимура на твоем юбилее. Такие люди не будут блюсти формальности, им неприятные. Даже семейные ценности, которые для покойного были незыблемы, могли быть в одночасье им попраны. Ибо человек стремится к власти и достигает ее, чтобы выйти за границы морали простых смертных. Проще говоря, Тимур Закареевич с его чутьем хищника, не пошел бы туда, где ему нечего ловить. Понимаешь, о чем я?
— Я понимаю только то, почему ты не захотел выступать перед Алимом. Он терпеть не может, когда льют воду, — ворчливо отозвался Гарин.
— Неправда, — кротко возразил Клим. — Причина в другом, и осознать ее мне помогла Муази. Я не хочу быть ответственным за новое преступление. Моя версия может явиться причиной другой смерти, за которую уж точно никто ответственности не понесет.
— Это что еще за фантазии? К чему ты клонишь? При чем тут Муази? — напрягся Гарин, но Буров посоветовал ему набраться терпения и выслушать его до конца.
— Итак, весь этот день меня мучила аналогия с эпизодом, невольным свидетелем которого я оказался в детстве. Сосед моей бабушки, известный всей улице алкаш-мизантроп и редкостный урод оказался жертвой 10-летнего ребенка. Я не буду вдаваться в леденящие кровь детали, я слаб, и тот первозданный ужас увиденного из любопытства тела преследует меня до сих пор. Скажу только, что ситуация по жуткой своей несуразности очень напоминала нынешнюю с поправкой на деревенский колорит.
— Давай короче, Климентий, я серьезно. Без экскурсов, — попросил Силя, услышав чьи-то шаги из глубины дома, приближающиеся к веранде. Но к обоюдному облегчению никто не нарушил конфиденс, и Буров невозмутимо продолжил.
— Не прерывай меня! Я не Юсупов. Если тебя устраивает его версия — тогда я умываю руки. Если нет — изволь выслушать все по порядку. Так вот, к убиенному пришла родня, выпили-закусили. И драки-то никакой не было, что удивительно. Просто мальчику показалось, что дядя злой и плохо думает про его маму с папой. И он дядю проткнул аккурат в районе сонной артерии. Это я к тому, что даже воплощенный Тайсон может оказаться уязвимым, если не ожидает удара. Ты, разумеется, торопишься возразить, что я муссирую прописные истины. Но ситуация разворачивается несколько иначе, если принять во внимание исходные условия задачи: Тимур Мунасипов, как известно, не безымянный местечковый дебошир, а фигура иного масштаба. И потому номером первым в предполагаемых причинах убийства значатся деньги или, говоря языком современным, финансовые потоки…номером и первым, и вторым, и третьим. Но чем интенсивнее я углублялся в расследование, тем все дальше меня уводило от материальных мотивов. Я же за них честно цеплялся, полагая, что таким образом придерживаю себя в границах здравого смысла. Меж тем, как выразился Алим, "все из-за баб". Вера Пална слышала смех…
— Надеюсь, ты-то не клонишь к Маргарите?
— Даже если и клоню, я не скажу тебе этого раньше времени, — отрезал Буров, наслаждавшийся сиюминутной своей властью. — Так вот, смех доносился не из гостиной, а из бильярдной…
Клим торопился: ему не терпелось продемонстрировать Гарину причудливый узор деталей, который сам собой выведет его к разгадке. Более того, он надеялся, что Силя, не дожидаясь кульминации повествования, сам произнесет имя убийцы. Но старинный друг отвечал недоверчивым молчанием. Он и ухом не повел на эпизод с Муази. А Бурову казалось, что здесь так все прозрачно: ведь она слышала не общее многоголосье, а голос конкретного человека! Как можно быть таким дугодумом… Впрочем, Клим не мог не признать, что его трактовку событий нельзя назвать только лишь плодом озарения детективного ума. Уму тут сильно подсобили старые связи…
