Галина Куликова - Банановое убийство
– Прошлым летом было модно, – возразила Майя.
– Не важно, не важно, – отмахнулся Сильвестр. – Я только хочу сказать, что человек, который получает вменяемую зарплату, а не сидит на пособии по безработице, вряд ли станет насаживать на нос всякую дрянь, особенно если у него нормальное зрение.
Майя сделала большой глоток кофе и озадаченно протянула:
– Я об этом как‑то не думала…
– Никто об этом не думал. Даже его собственная невеста. Она полагала, что у Фофанова небольшой «минус», а то, какую оправу он себе выбрал, считала его личным делом.
– Она права! – пожала плечами Майя. – Нельзя показывать любимому, что тебе в нем что‑то не нравится.
Как ты думаешь, почему молодой красивый мужчина сознательно портил свою внешность? Надо учесть, что Тоню он заполучил не просто так, у него были соперники. Во‑первых, бывший муж Потапов, по‑прежнему вхожий в дом и пользующийся откровенным расположением Леонида Николаевича, во‑вторых, переводчик Костя Чихачев, который всерьез пытался отбить у него Тоню.
– Но не преуспел.
– Его звезда еще не взошла, – усмехнулся Сильвестр. – Но не в этом сейчас дело. Мне просто не терпится осмотреть квартиру Фофанова. Я уверен, что там мы найдем что‑нибудь важное. Какую‑нибудь зацепку, которая позволит посмотреть надело под другим углом. С этим Фофановым что‑то не так. Он вполне может быть связан с прошлым Тониной семьи. Очень уж подозрительно, что он завещал ей квартиру, еще не женившись.
– А что? Родственников у него нет…
– Нужно попробовать найти хоть какие‑то сведения о смерти Тониных родителей. Возможно, что‑то попало в прессу. Балерина и дипломат – заметные личности. Да и в том подмосковном поселке, где они жили, наверняка кто‑то помнит об этой аварии. Не все же они там умерли от старости.
– Честно говоря, я боюсь этого бананового убийцу, – неожиданно для себя призналась Майя. Она не хотела говорить Сильвестру о своих опасениях, но раз уж пошел разговор начистоту… – После того как мы нашли Потапова, я даже спать толком перестала.
– Знаю, знаю, – отмахнулся Сильвестр. – Я решил начать все сначала. Раньше я пытался идти по следу убийцы, хотел прижать его уликами. А теперь попробую зайти с другой стороны. Займусь личностью убитого.
– Про Фофанова мы мало знаем, – посетовала Майя. – Даже Тоня, по‑моему, не может ответить на некоторые вопросы. Она, кстати, что‑то не очень убивается…
– Да и ребенку ясно, что к их помолвке дядя руку приложил, – пожал плечами Сильвестр. – У Фофанова была своя тайна, помяни мое слово. Зачем человеку носить очки, которые его откровенно портят? Есть только одно объяснение – он хотел изменить внешность.
– Может, он был шпионом? И его прикончил агент иностранной разведки?
– Агенты тоже совершают промахи, – заметил Сильвестр и прислушался: – Тебе не кажется, что в подъезде слишком шумно? Слышишь? Что‑то происходит на лестнице, точно.
Они вышли в коридор, на секунду замерли, потом уставились друг на друга. Из‑за входной двери доносился топот, чьи‑то крики, плач и причитания. Все это сопровождалось бешеным лаем Джинервы, который раздавался то сверху, то снизу, из чего можно было заключить, что болонка носится по этажам.
– Вот еще нам не хватало, – пробормотала Майя испуганно. – Нужно узнать, что там случилось.
Она глубоко вздохнула, открыла замки и вышла, оставив дверь приоткрытой. Сильвестр ждал, покусывая нижнюю губу и прохаживаясь взад и вперед по коридору. Прошло не больше минуты, и Майя влетела обратно. Глаза ее возбужденно блестели, на лбу выступил пот.
– Чепукин через дверь сообщил мне, что произошло еще одно нападение на человека! – крикнула она. – Я не очень разобралась, кто на кого напал, потому что там страшная неразбериха. Уже и милиция приехала! Не закрывайте дверь, я сейчас вернусь, все вам расскажу.
Она побежала вниз по лестнице и сразу же наткнулась на Алевтину Витальевну, которая стояла возле мусоропровода, обмахиваясь газеткой. Выглядела она распаренной и несчастной.
– Джинерва сбежала, – с надрывом сообщила она Майе, указывая глазами вверх, откуда доносилось бешеное собачье тявканье.
– Хотите, я за ней схожу?
– Лучше не надо, – шепотом ответила Алевтина. – Там, на лестнице, лежит мужчина. Может быть, он мертвый. Я побоялась посмотреть. После того, как тут такое случилось…
Похолодев, Майя на цыпочках отправилась наверх, бросив через плечо:
– Нет, я все‑таки посмотрю.
На самом деле мужчина не лежал, а сидел на ступеньках, сжав голову руками. Это был молодой, но довольно упитанный человек в костюме и при галстуке. Он привлекал к себе внимание не только тем, что перегораживал проход. Еще он тихонько выл, как будто у него болел зуб. Наверное, Джинерве не нравился этот вой, и она заливалась лаем где‑то наверху.
– С вами что‑то случилось? – спросила Майя, опасливо приблизившись.
Мужчина неожиданно вскинул голову, показав озлобленную физиономию.
– Меня хотели убить! – крикнул он. – Я помощник депутата, пришел с информационными бюллетенями и получил в вашем подъезде не только удар по голове, но еще и словесные оскорбления. У вас тут все сумасшедшие, твердят про каких‑то маньяков с чулками.
– В какой квартире живет виновный, это я вам на раз скажу, – ободрила его Майя, махнув рукой. – А по поводу маньяков обращайтесь на девятый этаж. Там в маленькой комнате прячется сумасшедшая тетя Жабина.
Она замолчала, потому что снизу поднималась целая толпа народу – поднялся такой шум, что хотелось заткнуть уши.
– У вас есть тут хоть один вменяемый свидетель? – громко спрашивал сердитый голос.
Как выяснилось через пару секунд, голос принадлежал милиционеру. Он был в форме, то есть при исполнении служебных обязанностей. То, что в ходе выполнения этих обязанностей у него что‑то не заладилось, было ясно по его лицу – красному, надутому, с выпученными глазами. За милиционером поднималась пара тяжело дышащих старушек, дворничиха с железным совком и местный сантехник, зашедший в их подъезд по большому одолжению. Еще ниже обнаружилась Анжелика Янова и взволнованная пара молодоженов со второго этажа.
– А это кто еще такие? – грозно спросил милиционер, остановившись и уставившись куда‑то вверх.
Майя обернулась и увидела соседей из квартиры напротив, супругов Рудаковых. Они только что вернулись из Флориды и могли порадовать глаз сочным загаром. Впрочем, сейчас им вряд ли стоило говорить комплименты. Лица у обоих были вытянуты, рты разинуты, глаза испуганы.
– Здрасьте, – на всякий случай пробормотала Майя. – Как была погодка?
У вас тоже что‑то случилось? – спросил милиционер, заметив неподдельное страдание на загорелых лицах.
– Они убежали, – ответила Рудакова грудным голосом. – Из‑за этой собаки.
Вытянув руку, она потрясла красным бантом, в котором застряла кудрявая шерсть. С большой долей вероятности можно было сказать, что бант выдран из Джинервы.
– Они убили мою собаку! – закричала снизу Алевтина Витальевна.
– Как же, убьешь ее! – возмутился Рудаков, одетый в шорты и гавайку. – Я бы убил, если бы поймал.
– Кто – они? – устало спросил милиционер.
– Маньяки, маньяки! – вставил свое слово помощи и к депутата. – Вот тут граждане говорят, что они убежали на девятый этаж. Фамилия их – Жабины.
– Кто такие Жабины? – гнул свое милиционер.
– Хулиганы!
– Это шофер и его сумасшедшая тетка, – возразила одна из бабушек, успевшая восстановить дыхалку после марш‑броска на шестой этаж с «перекурами». – Жабинская тетка уже второй раз пытается вырваться из‑под домашнего ареста. Ее Янов только что поймал. Такая драка была на третьем!
– Замолчите все! – басом простонала Рудакова. – Какие Жабины, когда такое несчастье! Они сбежали, сбежали!
– Да кто сбежали? – хором спросили Майя и дворничиха.
– Семь тысяч долларов! – воздела глаза к потолку. Рудакова. – Подумать только! Как мы их холили, ласкали и лелеяли! Мы успели их полюбить!
– Я бы тоже полюбил семь тысяч долларов, – задумчиво сказал сантехник, вытирая лоб рукавом. – Какие у нас жильцы занятные, нет слов для описания.
Именно в этот момент раздался страшный рев, перешедший в тонкий визг. Было ясно, что Джинерва с кем‑то сцепилась не на жизнь, а на смерть. Тотчас, рыча, кусаясь и роняя шерсть и слюну, мимо всей честной компании сверху по лестнице скатился огромный шерстяной клубок серо‑белого цвета о восьми лапах и двух хвостах. Помощник депутата вскочил, как ошпаренный, и прижался к стене, пропуская кучу‑малу, которая просвистела вниз, до полусмерти напугав бабушек. Дворничиха попыталась было ударить кучу‑малу совком, но успела только примериться, потому что Рудакова бросилась на нее всем телом, примяв к стенке.
