Юлия Климова - Грымза с камелиями
Галина Ивановна закатила глаза, издала многострадальный стон и кинулась допрашивать Юрия Семеновича. Он тоже был немногословен.
– Увидел я, что кто-то лежит, вот мы с Аней и подошли...
– Я это слышала, слышала уже сто раз! – крикнула Галина Ивановна и стала обмахиваться плетеной салфеткой.
– Дорогая, успокойся, – пафосно сказал Евгений Романович, поднимая свой центр тяжести от кресла. Он погладил Галину Ивановну по плечу, поцеловал в щеку и добавил: – Успокойся, не нужно так волноваться, Максим с Виктором все уладят.
Я уже очень давно не видела его трезвым, и он никогда не был столь ласков и внимателен к своей подруге.
Через полчаса сюжет стал развиваться более ритмично. Виктор Иванович вместе с Галиной Ивановной уехали на станцию. Максим наконец-то пришел в дом и, мрачно оглядев нас, сказал:
– Как вы уже знаете, произошло убийство, и совершено оно в нескольких метрах от этого дома.
Екатерина Петровна вцепилась в мой локоть. Утешать и поддерживать ее желания не было, и я отвела ее руку в сторону.
– Рядом с телом обнаружено орудие убийства, это приличный камень, булыжник, называйте, как хотите, им и нанесли удар, который привел к летальному исходу. Думаю, это произошло где-то после трех...
«Во сколько я проснулась от холода?.. Я же смотрела на часы... где-то в два ночи, потом шастала по лесу, и парень был еще живой... потом Осиков... думаю, где-то в три он от меня и ушел.
Да что же вы, Арсений Захарович, все под ногами крутитесь в самое неподходящее время! Да и труп этот вам, гражданин Осиков, совсем не чужой... Мне надо к реке, срочно!» Я еле сдержалась, чтобы не сорваться с места.
– Я бы хотел знать, где каждый из вас был в это время? – закончил свою речь Максим.
«Где, где... спала я...»
– Я был у себя, спал, – первым откликнулся Юрий Семенович.
Я вспомнила, как в его каморке загорелся свет... может, просто так, мало ли что человеку нужно... ночью... Чего я придираюсь, просто не спалось человеку или в туалет захотел.
– Во сколько вы легли? – спросил Юрия Семеновича Максим.
– Где-то в десять.
– Я тоже спала, – вскакивая с дивана, сказала Екатерина Петровна, – как дверь закрыла, так и к себе пошла, уж не помню, сколько на часах было, может, пол-одиннадцатого.
«Да уж, дверь закрыть ты не забыла, мымра... я из-за тебя замерзла и в лес этот зачем-то потащилась».
– После ванны я выпил две чашки кофе, почитал газету – люблю быть в курсе последних новостей, знаете ли, – вальяжно начал Евгений Романович, – и тоже отправился спать, было приблизительно полдвенадцатого. Вообще, этот допрос унизителен, не думаете же вы...
– А почему бы мне так не думать? – резко одернул его Максим.
Ответом была тишина.
А потом все посмотрели на меня. И чего смотреть?.. Знаю, знаю... женщина я одинокая, слабо контролируемая, так что грех на меня не подумать.
– Я спать легла в одиннадцать часов.
Обойдетесь без подробностей.
– И до утра ты не просыпалась? – спросил Максим.
– А почему вы этот вопрос задаете только мне?
Это дискриминация, мои дорогие, настоящая дискриминация! Если я подам в суд, то присяжные примут мою сторону.
– Ответь, пожалуйста, на вопрос, – мягко попросил Максим.
«Врать или не врать, врать или не врать? Ах, этот вечный выбор!»
– Просыпалась два раза, в печку подкладывала дрова – вот такие у меня суровые ночи.
Я метнула недобрый взгляд в сторону Екатерины Петровны.
– Ты слышала что-нибудь?
– Да, стук своих зубов.
– Не подходила ли ты к окну, не заметила ли чего странного, подозрительного? – продолжал спрашивать Максим, не обращая внимания на мой сарказм.
– Нет, я только до печки и обратно, у меня в постели было столько дел, что отложить я их никак не могла.
Евгений Романович хохотнул.
– Я прошу всех не покидать территорию участка. С каждым из вас я еще поговорю в отдельности, – строго сказал Максим.
– Как это не покидать территорию, я хочу навестить родных! – заявила я.
– Нет.
– Что значит – нет?! У меня там мама, папа и две сестры!
Больше всего там по мне скучал Осиков... так мне казалось.
Максим сдвинул брови.
– Я что, не могу предупредить их о том, что по лесу шастает маньяк и убивает всех подряд?
– Позднее мы с тобой вместе пойдем к реке, – ответил Максим.
Ох, не нравится мне его строгость... Зачем вместе... не надо вместе.
– Спасибо, конечно, но я не боюсь, не стоит меня провожать.
– Очень я за тебя волнуюсь, – едко сказал Максим, поднимаясь по лестнице, – и переезжай обратно в дом, одна ты там больше жить не будешь.
Как это? А бриллианты?
Мой гениальный план рушился, точно небоскреб. Я столько приложила сил, чтобы оказаться в домике на законных основаниях, я так мечтала уже сегодня устроить там настоящие поиски сокровищ, и все напрасно! Нет. Нет. Нет!!!
– Я буду жить в своем милом шалаше. Вы не вправе меня оттуда выселить.
– Приедет Воронцов и скажет тебе то же самое.
– Я подожду его.
Умом я понимала, что надежды нет, никто меня там в такой ситуации не оставит, но до приезда Воронцова я могла многое успеть... Я быстренько набросала в голове новый план – надо бежать, бежать в дом и рыть там землю. Что я и сделала, как только Максим скрылся на втором этаже.
Ступеньки, дверь – и я оказалась в центре своего мира.
– Дорогие вещи, мебель и прочая атрибутика цивилизованной жизни, у вас есть минута на то, чтобы добровольно сдать мне присвоенные вами ценности, – сказала я, скидывая туфли на затоптанный коврик.
В ответ тишина – желающих помочь следствию не нашлось.
Я пошла старым, проверенным путем. Взяла ложку и упала с ней на пол, прислонила ухо к облупленному дереву и стала терпеливо простукивать каждую дощечку.
– Мне даже жаль, Максим, что вы меня сейчас не видите, – улыбаясь, сказала я, – вот была бы у вас пища для размышлений и масса впечатлений на всю оставшуюся жизнь.
Тук-тук. Тук-тук.
– Если я сойду с ума, то кого это удивит?
Тук-тук. Тук-тук. Я чувствовала себя профессионалом, вскрывающим сейф со сложным кодовым замком. Тук-тук. Тук-тук. Везде раздавался один и тот же звук, но я продолжала стучать.
Тук-тук. Тук-тук.
Я бросилась к шкафу и вывалила все на пол. Зачем я это сделала, там же было пусто, пока я не разложила свои вещи? Глупо.
– Что бы тут еще разворотить? – задумчиво пробубнила я себе под нос и подошла к окну. Прикоснувшись лбом к холодному стеклу, я попыталась немного успокоиться. Да, времени осталось мало, но нельзя метаться и падать духом. – Должно же мне повезти, пусть мне повезет именно сейчас! Пожалуйста!
Я медленно опустила взгляд на свои ноги. Кроссовки уже старые... Взгляд пополз вверх, а затем правее – картина, которую я поправляла во время генеральной уборки, опять покосилась. Да и не картина это – выцветший рисунок из какого-то журнала за стеклом, размером чуть больше альбомного листа. Стекло треснуло, давно уже треснуло, а мухи засидели всю прошлую красоту.
Из-под криво висевшей картины выглядывали деревяшки немного другого оттенка, чем основная стена. Я сделала шаг, еще один и дотронулась до рамки. Сердце заохало и затихло – за картиной оказалась дверца вделанного в стену маленького шкафчика.
На лестнице раздался скрип, я вздрогнула, поправила картину и повернулась лицом к двери. Какая жалость, мне не хватило несколько секунд, чтобы открыть шкафчик и узнать, что там лежит.
– Это я, – сказал Максим, заходя ко мне в гости.
– Очень рада.
Максим посмотрел на тот бардак, который я учинила за последние полчаса, и его правая бровь удивленно поползла вверх.
– Собираю вещи на всякий случай, вдруг Виктор Иванович будет так жесток, что лишит меня этого пристанища, – объяснила я.
– Я уверен, что он будет жесток, – ухмыльнулся Максим.
– Вы что-то хотели?
– Да, есть у меня один вопрос к тебе.
Мысли были заняты шкафчиком. «Задавай же скорее свой вопрос и уходи, у меня с минуты на минуту должна произойти встреча с долгожданным богатством!»
Максим полез в карман. Я представила, как снимаю картину.
Он внимательно посмотрел на меня. Я мысленно открыла дверцу.
Он вынул руку из кармана. Я как будто нашла коробку и открыла ее...
– Ты не знаешь, кому это может принадлежать? – спросил Максим, протягивая мне кусочек бежевой ткани.
Я думаю, мы с вами уже поняли, что это такое... и догадались, где он это нашел.
Да-да! Это был кусочек от моего пледа!
