Наталья Александрова - Флакон императора
Пускай она повозится, попрыгает перед ним. Пускай готовит протертые блюда и приносит их ему в постель, а он будет лежать, отвернувшись лицом к стене, и гордо молчать. Потом, конечно, поест, присовокупив, что делает это только ради нее. Главное – не показать, что ему вкусно, пускай она расстроится, побледнеет и заплачет, пускай выронит ложку, а можно еще нарочно толкнуть ее под руку, чтобы еда вывалилась на постель. Она всплеснет руками и станет многословно извиняться, а потом еще можно будет сказать, что кружится голова, и тогда она будет тащить его на себе до дивана и торопиться перестелить белье… В общем, это все, конечно, мелочи, но они не дадут жене расслабиться.
В своих умозаключениях, если можно так выразиться, Денис не учел, что его жена за прошедшие сутки стала другим человеком. То есть такой, какой была до замужества, а именно вполне нормальной здравомыслящей молодой женщиной. Вся эта суета, все это наваждение слетело с нее, как сухая луковая шелуха. Ну, почти слетело. Вера и сама этого еще не осознала, а такому самовлюбленному и самоуверенному типу, как Денис, было и вовсе невдомек.
Поэтому он очень удивился, когда на его звонок никто не кинулся к двери, торопясь и роняя на бегу тапочки, не всплеснул руками, не вскрикнул, увидев его на пороге, не заплакал от жалости.
Денис сделал еще более беспомощное лицо и облокотился на стену, как если бы у него совершенно не было сил. На звонки по-прежнему никто не отзывался. Дома ее нет, что ли? И тут вспомнил, что жена отказалась везти его в больницу, потому что ей надо к тетке. Они с матерью сговорились, что мать его отвезет, а жена пока квартиру уберет и приготовит ему диетический обед. Протертый суп и картофельное пюре с фрикадельками.
Он нажал на звонок и долго не отпускал, наконец она соизволила открыть.
– Ты что, спала, что ли? Нашла время! – буркнул он, не глядя на жену, как обычно.
А зря, потому что если бы он бросил на нее хоть мимолетный взгляд, то до него бы дошло, что его вольготной и ленивой жизни пришел конец. Но Денис был до такой степени уверен в том, что жену, эту курицу, он держит в ежовых рукавицах, что даже не посмотрел в ее сторону.
Она не ответила на его хамский вопрос, и это тоже его не насторожило. Не снимая ботинок, он прошел в комнату и рухнул на постель, отметив, что белье жена не сменила. Вот как, больному человеку, значит, и белья чистого жалко…
Он повернулся, ожидая увидеть на пороге покорную жену и намереваясь высказать ей все, что думает, но в комнате никого не было. Он прислушался и осмотрелся. В комнате было не прибрано, то есть оставлено все так, как было вчера: вещи разбросаны, мебель сдвинута, на полу валяется скомканный халат. Надо же, постель даже не застелила! Денис хотел заорать и затопать ногами, но сдержался и призвал на помощь свой изощренный ум.
Так, стало быть, срочно меняем тактику. Он сбросил ботинки и пиджак, расстегнул рубашку, придал лицу самое изможденное выражение и позвал слабым голосом:
– Вера! Верочка, поди сюда!
Из коридора донеслись звуки хлопающей дверцы стенного шкафа, что-то упало с грохотом, чертыхнулась Вера, затем произошло какое-то шевеление.
– Вера! – крикнул Денис. – Иди скорей!
– Чего тебе? – Жена стояла на пороге, он едва успел упасть на подушки и прикрыть глаза.
– Вера, ты не могла бы… – Он замолчал, так как не успев придумать, чего бы ему потребовать. Вызвать «скорую»? Принести стакан воды умирающему? – Что-то мне нехорошо… – прошептал он, задев сломанное ребро и очень кстати застонав.
Однако на жену это не произвело ни малейшего впечатления.
– Хватит идиотничать, – сказала она, – достал уже своим цирком.
– Что-о?
Он подскочил на кровати, позабыв про челюсть и про ребра. И вылупил глаза, потому что не узнал жену. Нет, конечно, это была она, вот только куда девалось жуткое бесформенное платье, которое он сам выбирал в магазине? И серая кофточка на пуговках… На жене были старые вылинявшие джинсы и коротенький полосатый свитерок, он и не помнил такого. Лицо у нее было какое-то другое – ах да, ресницы накрасила, от этого глаза кажутся больше. Что же это такое – бунт на корабле? Стоило ему заболеть, как она… Все ясно: кот из дому – мыши в пляс! Ну, ничего, милая, это ненадолго…
– Куда это ты собралась? – Он хотел спросить грозно, но не получилось, голос сорвался, и Денис пустил петуха. – Муж болен, а она… – Злость придала ему сил.
Однако жена вовсе не собиралась сдаваться. Она подошла ближе и сунула ему под нос какой-то листок.
– Это что такое?
Денис поглядел на листок и похолодел. На этом самом листочке он аккуратно выписал вчера все этапы разработанной сцены с самоубийством. Все по пунктам расписал, чтобы выучить наизусть и ничего не перепутать. Это ведь очень важно – строго следовать плану. И заторопился, забыл спрятать листок. А потом уж и совсем из головы вылетело, до того ли было, когда тот мужик, орангутанг, челюсть ему раскрошил. Все из-за соседки, из-за этой курицы…
– Это что такое, я тебя спрашиваю? – Жена подошла ближе и ткнула листок ему в лицо.
Денис испугался даже, что сейчас она даст ему в больную челюсть.
– Рылась в моих вещах? – завопил он первое, что пришло в голову. – Шпионила за мной? Это… это непорядочно!
– Да кому ты нужен, шпионить еще за ним, придурок несчастный! – крикнула жена. – Надо же, нарочно все придумывает, заранее все разрабатывает, а я-то… Тьфу! Видеть тебя не могу, урод тряпочный! – Тут жена взглянула на него с таким презрением и ненавистью, что Денис зажмурился и спрятал голову в подушку.
А когда открыл глаза, то в квартире никого не было.
Денис встал и потащился на кухню, потому что очень хотелось есть. На кухне, однако, едой и не пахло. Ни на плите, ни в духовке не ожидали его никакие кастрюли с супом или рагу. Не были тушеных тефтелей, не было картофельного пюре, не было каши-размазни. В холодильнике стояли осточертевшие баночки с детским питанием, а также набор холостяка – сыр, колбаса, сосиски, пельмени. Вот как, и готовить ничего не стала, из вредности. Разозлилась, думает, что его раскусила, ну ладно, мы еще посмотрим, кто кого.
Он долго топтался у холодильника, решая сложную задачу, сможет ли он прожевать сосиски. Выходило, что не сможет, тогда он, беспрерывно ругая курицу-жену, отварил пельмени. Но тут позвонила мать, требуя к телефону Веру. Пока они переругивались, пельмени разварились в нечто совершенно неприличное. Денис все же съел их – голод не тетка. После такой еды стало совсем грустно, и челюсть разболелась, так что он принял таблетку обезболивающего и прилег на кровать.
Денису снилось, что он стоит посреди площади в небольшом южном городке, и какие-то нарядные дети кладут к его ногам цветы. Цветы были разные – тюльпаны, ирисы, хризантемы.
Это было приятно, но немного загадочно. И еще его немного смущало, что он не может пошевелиться.
Дети ушли, и на их месте появилась Вера, его никчемная жена. Она тоже принесла цветы и положила их возле его ног. Верины цветы были жалкие, как она сама, – колокольчики, ромашки, незабудки.
– Вера! – проговорил Денис удивленно. – Что происходит? Почему все несут мне цветы и почему я не могу двинуть ни рукой, ни ногой?
– Как? – Вера жалко, вымученно улыбнулась. – Разве ты не знаешь? Ты же памятник!
– Памятник?
– Ну да, памятник самому себе!
Денис скосил глаза – и увидел, что весь сделан из гипса. У него были гипсовые ноги в гипсовых брюках, гипсовые руки… в правой руке был гипсовый мобильный телефон, и он неожиданно зазвонил.
– Вера, ответь! – попросил он жену.
– Я не могу ответить, – проговорила она. – Это ведь тебе звонят. И потом, телефон же гипсовый, по нему только ты можешь разговаривать.
Телефон звонил и звонил, и наконец Денис проснулся.
Но звон не прекратился, он продолжался – назойливый, наглый… только, понял Денис, это звонил не телефон. Это звонил дверной звонок.
– Да откройте же кто-нибудь! – крикнул Денис измученным, недовольным голосом. Но из-за больной челюсти вышло негромко и неубедительно.
Звонки не прекращались.
Тут Денис понял, что никто не откроет, потому что в квартире нет ни жены, ни матери. С матерью он поругался в такси из-за психоаналитика, а жена нашла забытый листочек, где он собственноручно записал все постановочные этапы неудавшегося самоубийства, и обозвала его идиотом и тряпочным уродом. За это он с ней посчитается, конечно, но потом.
Так или иначе, но сейчас они оставили его одного, больного и беспомощного…
А звонки все не прекращались.
Наконец Денис понял, что придется открывать самому. Он со стоном поднялся с дивана, проплелся в прихожую. Не спрашивая (на это просто не было сил), повернул замок.
Дверь тут же распахнулась, и в квартиру ввалились два очень неприятных человека. Один – рослый, широкоплечий блондин с пустыми голубыми глазами, второй – маленького роста, тощий и дерганный, с прилизанными темными волосами и скошенным подбородком, который делал его похожим на акулу.
