Михаил Башкиров - Злой ГЕНий, или Сперматозоиды штурмуют…
– Извини за не совсем корректный вопрос…
– Не стесняйся.
– У тебя проблемы со здоровьем были?
– А у кого их нет?
– Может, ты и к экстрасенсу обращалась?
– Какому экстрасенсу?
– Что, в Садограде нет ни одного практикующего экстрасенса?
– Трехлетние мальчики не в счет?
– Разумеется.
– Ах да. Мои ассистентки болтают про какого-то бескорыстного кудесника.
– Почему бескорыстного?
– Вроде он бесплатно помощь оказывает. Причем – исключительно старухам.
– Геронтофил?
– Диня, ну почему ты в каждом человеке видишь потенциального маньяка и убийцу?
– Потому что, Нинель Осиповна, криминальная история показывает, что и маньяком, и убийцей может стать любой представитель рода человеческого.
– И ты?
– Если доведут.
– И я?
Пришлось уйти от прямого ответа.
– Как там Сева?
– Отсыпаются после ночи любви.
– Завидуешь?
Теперь доцентша проигнорировала вопрос.
– Ты почему ничего не ешь?
– Да вот никак не могу сосчитать количество столовых в Садограде.
– Одна у нас столовая, Диня, одна. В Торгово-развлекательном комплексе. Столовая для холостяков, молодежи и лентяек.
– А Повар с изуверскими наклонностями там работал?
– Где же еще.
– Тогда надо срочно брать.
– Повара?
– Бутылку водки.
– Зачем?
– Надо кое с кем в Пневе пообщаться.
– Может, лучше коньяк?
– Нет, водка и только водка. Нинель, у тебя случаем в холодильнике колбаса не завалялась?
– Есть немного салями.
– Пойдет.
– На закуску?
– Нет, для Чапы.
– Чапы?
– Для одного умного и доброго песика.
Я вооружился вилкой и ложкой.
– Песика, который охраняет человека, приближенного к Повару.
– Только учти: в столовой кормят гораздо хуже.
Глава 2 Партизанское будущее
Перед марш-броском в Пнево я решил проверить догадку шефа-призрака насчет соседской юности.
Но гамак был пуст.
И я отправился пешедралом к Чапе.
Попутно можно выбрать место для ночной засады.
Но сегодня почему-то с невестами Бога образовался дефицит.
Я держался подальше от людей, массово идущих к Торгово-развлекательному комплексу, и поближе к садам.
Что все-таки лучше?
Стационарная засада, с надеждой, пусть и сомнительной?
Или ночной рейд по участкам – с той же надеждой на ту же удачу?
От вчерашнего научно-фуршетного общения на языке остались глагольная приторность, существительное послевкусие, прилагательная оскомина.
Я безжалостно топтал плотные тени яблонь.
Еще два-три подобных вечера – и можно заказывать говорительный протез.
Я задевал плечом внеоградные согбенные ветки, осыпая душистые яблоки на газон.
И вдруг увидел след на дернине от узкого предмета – возможно, костыля или копыта.
Вспомнилось Пнево.
Мужик, стирающий ползунки.
Чай с пряниками.
Зима.
Уход к бригаде садовода.
Жена, готовая к оплодотворению.
Возвращение.
Следы на снегу, как в госпитале от костылей.
Повезет так повезет…
Вместо белой фаты – сам виновник торжества.
Параллельная вереница характерных нарушений травяной целостности тянулась до калитки с коваными лилиями.
Рискуя нарваться на частный гнев, я перемахнул через парапет и обнаружил следовое продолжение – четкое и свежее.
Совсем недавно здесь прошла узкокопытная тварь.
Я удвоил, утроил, учетверил осторожность продвижения, ожидая чего угодно!
От Повара до снежного человека.
А нарвался на калеку.
– Да, были акты половые! – заорал инвалид, скрестив костыли. – И говорят, еще какие!
– Школьная программа, шестой класс.
Ссориться с одноногим, а тем более травмировать его душу, память и совесть я не намеривался.
Инвалид это понял.
– Дай хоть посмотреть на тебя, мужика! А то достали сплошные распиздяи! Ребенка самостоятельно заделать слабо!
– Так вы думаете, это я – главный ходок?
– А кто же еще? А кромя тебя – некому!
– Логично, – сказал я, вглядываясь в костыли. – Вполне логично.
Передо мной стоял миротворец.
Такие дюралевые костыли, орнаментированные белыми голубками да оливковыми веточками, получали миротворцы, служившие под ооновской эгидой.
Количество голубков соответствовало пройденным странам.
Количество оливковых веток – годам службы.
А сколько его тело приняло свинца, боли, осколков и ненависти – не считал никто, тем более он сам.
– Не бойся, твое инкогнито я никому не открою. Как сношал ты баб, так и сношай дальше.
– Буду стараться на благо Родины!
– А эти вумники переучившиеся, образованцы сраные вообще достойны полного истребления – и чем скорей, тем лучше!
Костыли произвели звук тупых рыцарских мечей, схлестанувшихся на тренировочном сборе перед турниром года.
– Сатанинское отродье хочет ни много ни мало заменить природу, твою мать. Куда это годится: отдельным – гарантированную долговечность, а остальным – дулю с маком!
– Несправедливо.
– Я про то же самое! Почему какая-то богатая курва меняет каждый год по органу и омолаживается, а я обречен сдохнуть от цирроза? Почему какой-то дурак будет лелеять свою дурость лет двести, а меня принудят к добровольной эвтаназии?
– Нехорошо.
– Вот ты бы, мужик, смирился, если бы узнал, что кому-то из чиновников отпущен на доживание, скажем, лишний век-другой, а тебя спишут в шестьдесят-семьдесят за ненадобностью и по причине отсутствия бюджетных средств?
– Ну, пока чиновники до ста еле дотягивают.
– Вот именно – пока. Но я больше чем уверен, что уже составлены поименные списки тех, кто нуждается в срочном продлении жизни, – уверен!
– Хотел бы я заглянуть в эти святцы…
– Да я тебе и так скажу: говенных политиков – устойчивое большинство, доморощенных миллионеров – с полтыщи, ученых недорезанных – в комплекте, ну и поштучно – деятели искусств и писателишки-жополизы.
– И все без жен?
– А на хрен им старухи? Да и дети тоже. На всех органов запасных не хватит.
– Но я им не завидую.
– Я тоже!
Миротворец ловко переставил костыли и приблизил щетину подбородка для шепота.
– Давай, мужик, подадимся в партизаны! Сколотим отряд из обреченных да и покажем купившим бессмертие за взятки, покажем – тысячу и один способ необратимой гибели!
– А они удерут на Луну, на Марс…
– Туда им и дорога!
– Ладно, я двину потихоньку.
– Сношай, как сношал, – и ничего не бойся!
Инвалид саданул костылем по стволу яблони.
Спасаясь от высокосортной бомбардировки, я отступил к парапету.
– Да, были схватки родовые! – заорал будущий инсургент. – И мальчики кровавые в глазах!
А костыль все гудел набатно, соприкасаясь с деревянной степенностью и корявостью, все гудел…
Глава 3 Широкий выбор
В ликеро-водочном отделе имелся достаточно приличный ассортимент сорокоградусной продукции.
Три мужика не из Кронино молча стояли в очереди.
Я присоединился к пневским алкашам.
– Здрасте, – сказал вдруг крайний мужичонка.
Это был тот самый, который специально сбежал из дому, чтобы его жену оплодотворили как можно скорее.
– Извините, не узнал вас без таза, – сострил я. – Как нынче идет стирка?
– Хочу малость расслабиться.
– Как малец?
– Нормально. Может, присоединишься?
– У меня своя компания – Ксюха энд Чапа.
– Шлюха из столовки?
– Почему шлюха?
– Ты, парень, держись от нее подальше. Муженек у нее дюже агрессивный, особливо когда поддатый.
– Почему шлюха? – настаивал я.
Но мастер стирки ловко сменил тему.
– Знаете, я тогда вам про следы квадратные не все сказал…
– Это которые в саду остались, после, извините, осеменения?
– Так вот, по сравнению с госпиталем там не хватало ноги.
– Левой или правой?
– Парень, в том то и дело что никакой. След только от костылей. А между – ничегошеньки!
Я припомнил траекторию миротворца.
След между костылями был, хотя и едва заметный.
– Так выберете или нет? – рявкнула продавщица.
Я подошел к прилавку.
– Мне с винтовой, пожалуйста.
– Слушай сюда, – прошептала моложавая продавщица. – Я ненароком усекла про шлюху.
– Про Ксюху?
– Какая разница – шлюха, Ксюха…
Продавщица грохнула бутылкой о прилавок, но фирменное донышко выдержало.
– Говорят, из-за нее, ведьмы, Повар взбесился.
– Не дала кулинару?
Но продавщица не успела ответить.
В закуток вломилась очередная группа мужичков.
Явно в Пнево намечался какой-то праздник.
Выходя из вино-водочного закутка, я вдруг услышал хриповатый голос:
– Ночь яблоком стучит в окно!
Впрочем, певун на данный момент практически меня не интересовал.
Вот если бы он тоже купил водку и направился к Чапе энд Ксюхе…
Но проигрывание дальнейшей гипотетической ситуации прервали знакомые ранние бегуны.
Как им не надоело так часто попадаться мне на глаза?
– Ну, как погоня за неизвестным? – спросил, не скрывая издевки, высокий.
