Джанет Иванович - Четверка сравнивает счет
— Я знаю, что это была ты! — заявила она. — Ты сука.
Я отпихнула ее руки:
— Что за проблемы?
— Ты моя проблема. Все было прекрасно, пока не появилась ты.
— О чем вы говорите?
— Ты знаешь, о чем я говорю. И если есть хоть капля разума в твоей большой тупой башке, ты уберешься из города. И умчишься, куда глаза глядят. Потому что, если не послушаешь, то я найду тебя и превращу в кучу углей… как твою квартиру.
— Вы устроили пожар в моей квартире!
— Черт, нет, не я. Разве я похожа на сумасшедшую, чтобы вытворить такое?
— Да.
Она очень тихо засмеялась, но в глазах не было ни малейшей эмоции, которую можно было связать с тем, что называют весельем.
— Верь, во что хочешь. Просто держись подальше от моего дружка.
Она грубо оттолкнула меня, гордо прошествовала в направлении двери и исчезла в толпе.
Я, было, направилась за ней, но вмешался парень, стоящий рядом.
— Так, — произнес он, — не хочешь ли заиметь собственного дружка в полное свое распоряжение?
— Боже, — возмутилась я. — Займись-ка своим делом.
— Эй, — продолжил он, — просто попроси. Зачем так нос задирать?
Я обошла его, но женщина уже исчезла. Я прошла через помещение к двери. Выглянула наружу. Потом вернулась внутрь и огляделась. Безуспешно.
Салли и Лулу я обнаружила в баре.
— Это невозможно, — поделилась Лула. — Народу, как селедок в бочке. Тут выпивку с трудом достанешь, не то, что кого-нибудь найти.
Я сообщила, что Морелли видел Кунца, уезжающим на «блейзере», но про рассерженную женщину им не рассказала. Эта женщина к делу не относилась. Наверно.
— Если тут больше ничего не намечается, мы с Салли смываемся отсюда и пойдем туда, где, как он знает, есть хорошая музыка, — сообщила Лула. — Хочешь пойти с нами?
— Нет, спасибо. С делами я закончила и отправляюсь в постель.
Салли и Лула многозначительно попихали друг друга локтями.
* * * * *
— ТАК ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? — вопросил Морелли, когда я вернулась в пикап.
— Ничего.
— Как всегда?
— Ага, только на сей раз не случилось еще более ничего, чем обычно.
Я порылась в сумке, нашла телефон и позвонила Кунцу. Никакого ответа.
— Это уж слишком странно. Зачем ему нужно было так спешно покидать бар?
— Ты с ним была все время? Может, кто-то передал ему еще один ключ, и он решил действовать на свой страх и риск.
Мы все еще стояли у тротуара, а я обдумывала, стоит ли пойти обратно в бар и поспрашивать.
— Подожди здесь, — сказала я Морелли.
— Снова?
— Это займет лишь пару минут.
Я подошла к бармену, который присматривал за баром как раз тогда, когда на нашу голову свалилась Джойс.
— Вы помните темноволосого парня, что был со мной? — спросила я. — Одетого во все черное.
— Ага. Эдди Кунца.
— Вы его знаете?
— Нет. Какая-то женщина пришла около семи, прямо как я заступил на смену. Она дала мне фотографию Кунца и десятку, чтобы я передал ему записку.
— Вы знаете, что было в записке?
— Нет. Она была в запечатанном конверте. Хотя, должно быть, что-то приятное. Он ушел почти сразу, как прочел ее.
Ну да, конечно.
Я вернулась к Морелли, опустилась на сиденье и закрыла глаза.
— Все, делайте со мной, что хотите — я сдаюсь.
Морелли повернул ключ в гнезде зажигания:
— Звучит так, будто тебя мешком пришибли.
— Сама себя довела. Сегодня я сглупила. Позволила сбить себя с толку.
Самое постыдное то, что я сразу не догадалась допросить бармена. И это не все, что меня расстроило. Морелли тоже меня довел. Он не понимал ничего насчет банки для печенья. Он дал своей матушке за столом неправильный ответ. И как мне не ненавистно признавать, но меня беспокоило око бабули Беллы. Боже мой, а что, если она права, и я беременна?
Я взглянула на Морелли. Его черты смягчил полумрак, но даже в темноте на его правой брови виднелся тонкий как бумага шрам. Несколько лет назад Морелли напоролся на нож. И, наверно, напорется еще не на один. Или, может, на пулю. М-да, не очень утешительная мысль. Да и его личная жизнь не служила утешением. В прошлом Морелли мало внимания уделял романтике. Время от времени он выказывал вспышки покровительственной нежности по отношению ко мне, но я никогда не была на первом месте. Я была только другом, наподобие Терри Гилман и оскорбленной женщины, кем бы она, черт побери, не была.
Поэтому я размышляла, что возможно, Морелли не первоклассный кандидат в мужья. Даже не учитывая факт, что он не хотел жениться. Ладно, а сейчас главное. Влюблена ли я в Морелли? Черт возьми, да. Я влюблена в него с тех пор, как мне исполнилось шесть.
Я шлепнула себя ладонью по лбу:
— О нет.
Морелли бросил на меня косой взгляд.
— Просто думаю, — пояснила я.
— Должно быть, еще те мысли. Ты почти вышибла себе мозги.
Дело в том, что пока я была влюблена в Морелли все эти годы, то всегда знала, что лучше всего с ним не связываться. Любить Морелли — все равно, что любить чизкейк. Часы страданий на тренажере, тяжкая работа по изгнанию уродливого жира в обмен на минутное блаженство.
Ладно, может, все было не так уж и плохо. Морелли повзрослел. Насколько он повзрослел, я точно не могла определить. По правде сказать, я много о нем не знала. Все, что я знала, так это то, что у меня были трудные времена по части доверия к нему. Опыт прошлого научил меня, что слепо доверять Морелли — не самое разумное дело.
На самом деле сейчас, когда я задумалась об этом, возможно влюблена — не самое подходящее слово. Наверно, лучше подходит очарована. Я определенно очарована.
Большую часть пути домой мы ехали в молчании. Морелли включил станцию, передающую старомодные шлягеры, а я сидела на руках, чтобы удержаться от соблазна вырубить это радио.
— Выглядишь озабоченной, — заметил Морелли.
— Да вот думаю о записке, которую Кунцу передал бармен. Он сказал, что Кунц прочитал ее и был таков.
— Ну и?
— Другие записки были зашифрованы. Распознать их Кунц не мог. Поэтому-то и привлекли Салли. Салли единственный, кто мог прочесть эти записки.
Морелли проехал по улице и припарковался у своего дома.
— Я так полагаю, что ты не рассматриваешь вариант: передать все это дело полиции?
И урезать себе премию за задержание и дать возможность Джойс притащить Максин? Ни в коем случае.
— Не-а. Не рассматриваю.
На нижних этажах у соседей Джо окна не горели. Кто рано встает, тому Бог дает, это значило, что у тебя работа, которая позволяет платить по закладной каждый месяц. За квартал отсюда гудели машины, но на улице Джо транспорта не было.
— Со мной в некотором роде произошел странный случай сегодня вечером, — начала я. — У меня была стычка с одной женщиной в баре.
Морелли открыл входную дверь и щелкнул выключателем.
— Ну и?
Я поделилась с Морелли подробностями разговора.
— Так что ты думаешь? — спросила я.
— Не знаю, что и подумать. Явно это была не Терри.
— Нет. Не Терри. Хотя было в ней что-то знакомое. Как будто я видела ее где-то прежде. Знаешь, похоже на безымянное лицо в супермаркете.
— Думаешь, это она бросила бомбу в твою квартиру?
— Я бы не вычеркнула ее из списка. Ты узнал какую-нибудь женщину, из тех, что входили или выходили?
— Нет. Прости.
Взгляды наши встретились, и мы оба знали, что в них светилось сомнение.
Он бросил ключи на буфет, снял куртку и бросил ее поперек одинокого деревянного стула. Потом прошел на кухню, где проверил автоответчик, отстегнул кобуру, пейджер и оставил на стойке.
— Тебе нужно передать информацию об этой женщине в группу поджогов.
— Мне что, на ночь глядя сейчас звонить?
Морелли сократил между нами расстояние и обнял меня:
— Можно позвонить и в понедельник.
— Хмм, — произнесла я менее чем поощрительным тоном.
— Что «хмм»?
— Не уверена, что это хорошая идея.
Он легко чмокнул меня в губы.
— Это никогда не было хорошей идеей.
— Точно. Послушай, это именно то, что я имею в виду.
— О, черт, — произнес Морелли. — Ты ведь не собираешься все усложнять?
Мой голос повысился на октаву.
— Чертовски верно, я собираюсь все усложнять. Как ты думаешь, что это вообще такое?
— Это… удовлетворение обоюдных нужд.
— Хорошее траханье.
— Ну, да.
Я оттолкнула его:
— Неужели тебе больше ничего не нужно, кроме хорошего траханья?
— Ну не прямо же сейчас! Да что с тобой? Ты собираешься сказать мне, что тебе это не нужно?
— Я контролирую свои нужды.
— Ага, точно.
— Контролирую!
— То-то у тебя соски торчат.
Я посмотрела вниз на платье. И под ситцем можно было узреть форму моих сосков.
— Они весь день были такие. С ними что-то не так.
