Людмила Милевская - Пять рассерженных жён
Я тут же вошла. Горе действительно страшное. Моя Тамарка нешуточно на этого Фрысика запала, оскорблений от него нахлебалась, обид, а как до мести дело дошло, так Фрысика уже и нет.
— Какая же сука пришила его, Мама? — воздев к потолку руки, с чувством вопросила Тамарка. — Хоть ты-то веришь, что это не я?
— Конечно верю, и будь это ты, я бы первая тебя осудила. После всего, что между вами было, умереть с ножом в груди слишком лёгкая кара. Фрысик раскрутился на большее.
— Боюсь, Зинка опередила меня, — задумавшись и вгрызаясь в ногти, сказала Тамарка. — Уж очень мне подозрительной кажется эта версия с посторонним. Уж кому-кому, а Зинке-то всех видней, что посторонних Прокопыча мы знаем, как облупленных. Уж мы ему жизни не давали, во все его дела нос совали — откуда же взяться постороннему?
— Слушай, — поддержала её я. — И мне кажется, что Зинка убийца. Она же и на Польку с Белкой покушалась, ну, не сама, конечно, подослала киллера. Она на них зуб имеет и не скрывает даже.
— И на Таньку, — добавила Тамарка. — И ещё, забыла сказать — Зинка тайком от всех звонила кому-то в тот день, когда убили Прокопыча. И я наблюдала за ней — уж очень она фальшиво убивалась над трупом. А курила! Ты видела как она курила?
— Нервничала, — согласилась я. — Боялась, что не сможет труп утащить, что не сладится, а когда труп утащили, между прочим, она нервничать сразу-то и перестала. Сразу стала спокойна и невозмутима, и версию про постороннего изложила. А до этого очень Зинка нервничала, просто психовала, хотя в такой ситуации люди обычно паникуют.
— Ха, паникуют, со мной истерика едва не приключилась, когда я Прокопычев труп увидела. Нет, но какая сука всю игру мне поломала? Неужели и в самом деле Зинка?
— Зинка, — заверила я. — Зинка, Зинка, только она. Ей и выгодно больше всех, остальным не очень.
Тамарка вдруг хлопнула себя по лбу и закричала:
— Вот я дура! Как раньше не догадалась! Ведь Зинка же защищаться вот-вот будет. Докторскую защищать свою. А тема у неё секретная, а «бабки» им на разработки порезали, вот она и убивается. Она уже подкатывала к Прокопычу, чтобы он ей денег на разработки дал. И мне этим же мозги парила, обещала крупные барыши. Вот же стерва!
Я насторожилась:
— А почему ты отказалась?
— Ну ты, Мама, даёшь! — возмутилась Тамарка. — Как же — почему? Секретная разработка. Толкать Зинкины открытия за границу риск слишком большой. Знаешь сколько за это дают?
Я закатила глаза.
— Вот-вот, — подытожила Тамарка. — А здесь её разработки никому не нужны, здесь на них и копейки не заработаешь, а Зинка-то уже упёрлась. Ей-то интересно закончить свою тему, она и грохнула Прокопыча. А затем принялась за остальных.
И тут меня осенило.
— Тома! — закричала я. — Это же она и на тебя покушаться будет!
— Пусть попробует, — презрительно повела плечами Тамарка. — Руки у неё коротки до меня дотянуться. Серьёзных людей нанять она не сможет, а с дилетантами мои ребятки совладают легко. И вообще, Мама, что мы все о плохом. Ну его в жопу, этого Прокопыча с его Зинкой! Как знать, может и лучше, что она пришила его. Мне грех на душу брать не пришлось. Пришила и пришила. Спасибо Зинке. Теперь хоть нормально поживу, хоть душу вынимать никто не будет. Отключусь, займусь своими делами. Ведь есть жизнь и у меня, не все же за Прокопычем этим бегать, да за его жёнами притрушенными следить.
— Правильно, — согласилась я, — а то, что умер он, так…
— Собаке собачья смерть! — крикнула Тамарка и, разливая по рюмкам коньяк, предложила: — Слушай, Мама, давай споём.
— Давай, — согласилась я, и мы затянули: — Вот кто-то с горочки спустился…
Вскоре Тамарка сплюнула:
— Тьфу, Мама, песни мы все какие-то блядские поем. Давай патриотическую!
И мы запели патриотическую песню нашей юности «Слышишь время гудит (или гремит, или звенит) — БАМ!»
Короче, тут же выяснилось, что слов из всех песен мы знаем слишком мало для ладного их исполнения. Некоторое время мы ещё пытались заполнять пробелы своей фантазией и силой голоса, но, видимо, перестарались. Драли горло так, что проснулся Даня.
— Вам ухо некому нарезать, — сообщил он, заглянув в приоткрытую дверь.
— Скройся с глаз, — посоветовала Тамарка и, уже обратившись ко мне, сказала: — Мама, где-то был у меня песенник. Пойдём поищем.
Глава 20
И мы отправились на поиски песенника. Сначала искали в библиотеке. Мне очень скоро это надоело, у Тамарки километры обложек, десять тысяч томов, это сколько же там можно искать? До утра что ли? А петь когда? Когда протрезвеем?
Но кто же трезвый поёт?
Я отправилась в зал, точно помня, что когда в последний раз посетило нас аналогичное желание, в смысле когда мы в последний раз возжелали петь, я нашла этот песенник между тумбочкой и телевизором в зале.
Проходя по коридору, я увидела сочащийся из комнаты для прислуги свет и очень удивилась, поскольку точно знала, что прислуга у Тамарки приходящая и на ночь не остаётся.
«Свет забыли выключить, дармоеды, — возмутилась я. — Не экономят хозяйское добро.»
Я осторожно приоткрыла дверь и заглянула. То, что увидела я, не поддавалось никаким объяснениям. Во всяком случае сразу объяснений я найти не смогла. Эта новая дама в переднике, которую недавно наняла на службу Тамарка, скрутила на столе нашего общего любимца кота и что-то там ему делала.
— Что здесь происходит? — рявкнула я голосом Тамарки.
Домработница вздрогнула, выпустила кота и бамс, что-то стукнуло об пол. Я увидела, что это шприц, шустро шмыгнула в комнату и подхватила его.
И тут началось самое интересное: домработница вместо того, чтобы смутиться и залепетать какую-нибудь фигню в своё оправдание, фурией кинулась на меня, пытаясь отобрать этот чёртов шприц, который я крепко зажала в кулаке.
Не на ту нарвалась! Шприц я стоически не отдавала, рискуя к уже имеющимся фингалам и «фаршу» добавить новые увечья — домработница была женщина в теле. Мы схватились не на жизнь, а на смерть…
За этим занятием и застала нас Тамарка.
— Э-ээ, Мама, — сказала она. — Мама, ты уже вдрызг напилась, раз дерёшься с моей прислугой.
И в этот момент примчался растерянный Даня и истерично завопил:
— Где наш кот?! Я потерял кота!
Оказывается, что явилось для меня настоящим откровением, Даня больше Тамары любил этого кота, жизни без него своей не мыслил, не доверял кота никому и не расставался с ним ни днём ни ночью, даром что лупил беднягу смертным боем, пусть и с гуманными криками «я сделаю из тебя человека!».
Весть об утрате кота Тамарка пережила сложно, потеря Прокопыча была меньшим горем.
— Как же ты мог, чучело, потерять кота? — наступала на Даню Тамарка. — Лучше бы ты голову свою пустую потерял! Лучше бы ты…
— Я только выглянул посмотреть, кто там воет, — оправдывался Даня, видимо имея ввиду наше пение. — А потом завернул в туалет.
Даня заикался и пугливо озирался по сторонам. Он был таким трогательным, и в этой своей полосатой пижаме был похож на узника концлагеря, каковым в общем-то и являлся, но Тамарку Даня разжалобить не сумел. Она схватила его за грудки и затрясла с той страстью, с которой любила пропавшего кота.
Я пожалела Даню.
— Кот помчался в том направлении, — показала я на дверь, он действительно туда помчался.
Тамарка и Даня, охваченные единым порывом, понеслись ловить кота, а я огляделась и с удивлением обнаружила, что домработницы и след простыл.
Я обошла всю Тамаркину квартиру, заглянула в каждый закуток, но все бесполезно — домработницы нигде не было.
Тамарку я нашла в столовой. Она слезами поливала, найденного кота. Рядом Даня от нетерпения сучил ножками. Ему хотелось этого кота поскорей схватить и утащить в спальную.
Увидев меня, Тамарка отпустила кота к Дане (на моё удивление кот к нему давно уже рвался — видимо мазохист) и с укором сказала:
— Мама, ты невозможная, ну нельзя же так позорить меня. Что подумает теперь эта добропорядочная женщина? Зачем ты била её?
— Я её била? — изумилась я. — Это она меня била, потому что хотела отобрать вот это.
И я показала трофей — шприц, в котором осталось ещё несколько капель жидкости.
— Что это? — спросила Тамарка.
— Разве не видишь, это шприц, — блеснул эрудицией Даня.
— Глупцы, вас занимают не те вопросы! — возмутилась я. — Что делала эта стерва этим шприцем — вот в чем вопрос!
Тамарка и Даня удивлённо переглянулись.
— А что эта стерва делала здесь вообще? — ставя руки в бока, спросила у Дани Тамарка.
— Тома, я спал, — пятясь к двери, сообщил Даня. — Мы с котом оба спали.
— Но стерва не спала, — воскликнула я. — Она делала укол коту!
Даня и Тамарка опять переглянулись.
— Какой укол? — хором спросили они.
А Даня для надёжности этот же вопрос задал ещё и коту. Кот презрительно отвернулся, отвечать не пожелав. За него ответила я.
— Домработница проникла в ваш дом с целью покушения! — ликуя сообщила я. — Она сделала укол коту, чтобы заразить его бешенством. После этого ты, Тома, умрёшь естественной смертью, заразившись уже от любимого кота.
