Дарья Донцова - Всем сестрам по мозгам
– Неприятно слушать про твой запор! – рявкнула Реутова. – Вот уж точно, простота хуже воровства.
– Девочки, не ссорьтесь, – взмолилась Раиса Ильинична. – Мы все друзья, любим друг друга.
– Омм… – пропела Лиза, закрывая глаза и складывая щепотью указательные и большие пальцы обеих рук. – Супермантра для спокойствия. Омм… Кришна-Вишня! Омм!
– Не Вишня, а Вишну, – зачем-то поправила я.
– Не связывайся с ней, – посоветовала мне Жанна, – пусть хоть арбузом божество называет, лишь бы заткнулась.
В столовую заглянул Карл.
– Простите, Сергей Павлович, полиция прибыла.
– Кто? – изумился хозяин.
– Молодой человек в форме и с удостоверением, – уточнил слуга, – желает поговорить с вами. Его сюда пригласить?
– Ни в коем случае, – отрезал Мануйлов, вставая, – сам к нему выйду.
– Интересно, что случилось? – произнес Леонид, возвращаясь в столовую. – Пока я курил, видел, как в дом входил полицейский. Очень смешной – по виду ушастый, как Чебурашка, ему лет пятнадцать.
Раиса Ильинична поежилась.
– Ничего забавного от полицейских ждать не приходится.
– Одну мою подружку, Алиску, они оштрафовали, – пожаловалась Лиза. – Да еще на работу бумагу прислали, написали там, почему ей надо деньги из зарплаты вычесть. Злые такие. Их главный даже хотел Алиску посадить, но папа ей суперского адвоката нашел.
– И что украла твоя подруга? – лениво спросила Жанна, отхлебывая кофе.
– Алиска не такая, – зачирикала Лиза, – она честная, как Колобок.
– Как Колобок? – с недоумением повторила Раиса Ильинична. – Почему ты считаешь его образцом честности?
– Он откровенно на чужие вопросы отвечал, а мог соврать и волку, и медведю, и трубочисту, – пояснила Лиза.
– Колобок говорил с человеком? – продолжила удивляться Нестерова. – Вроде в сказке ему встречались одни звери.
– А бабушка с дедушкой? – заржала Жанна.
– Точно, – кивнула Елизавета, – они его съесть хотели. Настоящие людоеды!
Я отвернулась к окну и постаралась не рассмеяться в голос.
– Алиска врать не умеет, – вещала Лиза дальше. – Сидели мы вечером у нее дома. Скукотища! Папа Алисы запретил ей на день рождения идти, потому что там плохая компания. На самом деле компания хорошая, все свои, веселые, но отцу показалось, что она плохая, потому что Галя Андреева, ну та, у которой днюха была, в понедельник на свободу вышла. Она за наркоту сидела. А ее парень, Алешка, как раз в понедельник-то сам сел, и тоже за наркоту. Очень прикольно получилось – ее домой отпустили, а его, наоборот, в тюрягу сунули. Так они и не встретились.
– Шекспир отдыхает, – с самым серьезным видом произнес Леонид, – Ромео и Джульетта в свободной России.
– Они нормальные ребята, – невозмутимо вещала Лиза, – но Алискин отец прямо взбесился, пообещал ей руки-ноги выдернуть, если в гости усвистит. Я с ней из дружбы осталась. Сидели без дела весь вечер, а потом разошлись. И через два дня – такое! Вау! Приходят за Алиской полицаи… Жуть! Отец ее прямо ошалел, пообещал им руки-ноги выдернуть, но они его слушать не стали, увели Алиску. А за что? За эсэмэску!
– Чем дальше в лес, тем толще партизаны, – буркнула Жанна. – Что девчонка написала в сообщении? «Продам все государственные секреты Родины. За доллары. Дорого»?
– Алиске было скучно, она решила повеселиться, отправить сообщение. Вбила номер от балды… ну, придумала его, – пояснила Лиза, – типа, получит кто-то, кого мы не знаем. Слова не обидные: «Я беременна».
Леня рассмеялся, Раиса Ильинична посмотрела на него с укором:
– Совсем не весело. Представь, что такая гадость прилетела к тебе, и Жанночка-красавица увидела бы это известие.
– Мне по барабану, – с набитым ртом сообщила Реутова, – пусть хоть целый пионерский отряд с животами ходит.
– За такую эсэмэску нельзя арестовать, – удивился Леонид.
– Ой как ты ошибаешься! – воскликнула Лиза. – Алиске по полной программе не свезло. Номер подружка из воздуха взяла, но он реальный и принадлежит большому полицейскому начальнику, а у того жена ревнивая, вечно в его трубке шарится.
– Бог шельму метит, – назидательно произнесла Раиса Ильинична. И добавила: – Нельзя другому пакости делать, они к тебе совершенно точно в тройном объеме вернутся.
– Не повезло твоей Алисе, – кивнул Реутов. – Наша полиция из-за обычного человека не вздрогнет, а вот ради начальничка расстарается.
– Простите, господа, – заговорил Мануйлов, возвращаясь в столовую, – у меня для вас две новости, обе неприятные. В больнице от полученных травм скончалась Анна Хачикян.
Раиса Ильинична вскрикнула и начала креститься, Леня забарабанил пальцами по столу, Жанна с невозмутимым видом продолжила ковырять вилкой омлет.
– Кто она такая? – пропищала Лиза.
– Одна из предполагаемых наследниц, – ответил Реутов. – Ты ее не видела, потому что Аня до твоего появления здесь упала в фонтан и разбила голову.
– Богородица, Заступница… – бормотала Нестерова, – спаси и сохрани…
– Перестань, – поморщилась Жанна.
– Надо помолиться за душу усопшей, – возразила та.
– В комнате нет икон, – напомнила Жанна, – ты крестишься на фотографии предков Сергея Павловича. Я вижу, смотришь на снимки, которые стоят на консоли. Очень глупо.
Я машинально глянула на старинные дагеротипы, заключенные в серебряные рамки. И снова благообразный мужчина и женщина с высоко уложенной прической показались мне знакомыми. Где-то я их уже видела, вот только не могу припомнить, при каких обстоятельствах.
– Прибывший полицейский хочет поговорить со всеми, кто присутствовал в доме в момент происшествия, – сказал Сергей Павлович. – Это чистая формальность. Врачи сообщили полиции о ранах на теле Анны, поэтому вас опросят. Случившееся классифицируется пока как несчастный случай, и чтобы подтвердить эту версию, местному Шерлоку Холмсу необходимо заполнить всякие бумаги. Просто расскажете, что знаете.
– Я ничего не видела! – закричала Лиза. – Я спала! Я в тот момент отравилась!
– А откуда тебе известно, когда разбилась Аня? – лукаво спросила Жанна.
– Ничегошеньки мне не известно! – затрясла роскошными кудрями Лиза. – Ни граммулечки!
– Почему тогда говоришь «я в тот момент отравилась»? – проворковала вкрадчиво Реутова. – Откуда знаешь время?
Лиза приоткрыла рот, помолчала мгновение, а потом произнесла фразу, совсем не относящуюся к теме разговора:
– Вон те, на фотках, что на комоде стоят, мои родственники.
Все разом повернулись к Кочергиной.
– Дорогая, ты уверена? – изумился Сергей Павлович.
Елизавета показала пальцем на портрет женщины:
– Я ее у мамы на столе видела. Она у нее слева стояла, а телефон справа.
– Надеюсь, ты спросила, как зовут даму? – осведомился Мануйлов. – Назовешь мне ее фамилию, имя?
Лиза быстро замотала головой.
– Не-а. Я про фотку не спрашивала. А один раз случайно ее уронила, рамка упала, стекло разбилось, и мама меня отругала, сказала: «Лизавета, ты неуклюжая, не прикасайся к моему столу, не трогай дорогие родные вещи. Мне не нравится, когда…» А дальше я плохо помню, только она про гипюр вспомнила.
– Гипюр? – растерянно переспросил Сергей Павлович. – Это какая-то ткань?
– Тонкий, ажурный материал вроде кружева, – вполне толково ответила Елизавета. И пояснила: – Я шить обожаю, могу вам такую рубашку смастерить… Меня мама научила, она работала в лаборатории, хотела вообще-то стать портнихой, но ее мамочка, моя бабка, не разрешила. Ой, она такая была злая, вредная! Мою мамулю постоянно гнобила. Хорошо, что она отравилась!
– Кто? – не понял Леня.
– Бабка съела консервы, – уточнила Лиза, – не помню какие, из рыбы. Поболела недолго и умерла.
– Мой отец тоже ушел на тот свет, отведав сайру в томате… – ахнула Раиса Ильинична. – Бывают же такие совпадения.
– И при чем тут гипюр? – усмехнулась Жанна. – Сайру в него завернули? Или сшили ей платье?
– Ну нет же, – засмеялась Лиза, – ты не права, Жанночка. Рыбки голые плавают. Мама сказала про женщину на снимке, что она любит гипюр.
– Говори фамилию! – потребовал хозяин дома.
– Я не помню, – ответила Лиза.
– Похоже, ты, голубка, врешь, – резко оборвала Кочергину Жанна. – Хочешь Мануйлова вокруг пальца обвести, надеешься, он решит, что вы родственники, вот и сочинила историю. Сергей Павлович нам в первый день сообщал, что тот, кто с ним общую кровь имеет, первый наследник. Но сам он в детдоме вырос, мало что о своей родне знает, у него есть только эти две семейные фотографии. Вот ты, Лизочка, и принялась фантазировать. В жизни не поверю, что твоя мать всего один раз тебе про предков сказала.
– Так ведь я рассказ дяди Сережи не слышала, спала, с вами не сидела. И мама правда всего разок говорила, – заканючила Лиза. – Фотка на рабочем столе в ее кабинете стояла, меня туда не пускали, чтобы я чего не разбила. Мама была ученым, у нее всякие разные штучки имелись – пробирки, микроскоп, стеклышки прямоугольные…
