Дарья Донцова - Всем сестрам по мозгам
Ладно, пора на боковую, но сначала изучу найденную бумажку…
Я зажгла настольную лампу, и сразу стало понятно, что передо мной красное разорванное колечко с надписью «vanilia». Я вспомнила, как Леонид мусолил в руках тонкую коричневую сигариллу. В доме Мануйлова не курят, и никто из гостей и постоянных жильцов не ощущает ни малейшего дискомфорта из-за моратория на табак, потому что курильщик среди нас лишь один – Реутов. Леонид часто машинально вынимает пачку, вытаскивает сигарету, некоторое время теребит ее пальцами, засовывает в рот, но не чиркает зажигалкой. Дымит он на веранде, и аромат от его сигарилл совсем не противный. Он похож на запах свежей выпечки, щедро сдобренной ванилью.
Я положила остатки бумажного колечка в ящик ночного столика. И задумалась. Так, так…
Во время беседы с Мануйловым Жанна воскликнула:
– В коридоре кто-то есть!
Хозяин, как мог, разуверил гостью, даже выглянул из библиотеки и констатировал:
– Никого нет.
Но Реутова не захотела признать, что ошиблась, упорно стояла на своем.
Что, если Жанна была права? Принимая в расчет мою находку, можно предположить, что на втором этаже находился Леня, который решил проследить за супругой и подслушал ее шокирующе откровенную беседу с Сергеем Павловичем…
Утром, встав под душ, я обнаружила синяки по всему телу и поэтому была вынуждена нарядиться в длинные брюки и блузон, скрывающий руки до запястий. Когда я спустилась к завтраку, за столом сидели Жанна и Леонид Реутовы, Раиса Ильинична, Лиза и Сергей Павлович. На мое тихое «доброе утро» присутствующие закивали, и только Лиза радостно затараторила:
– Привет, привет, Танечка! Попробуйте рыбу, она замечательная, по вкусу похожа на белку.
Раиса Ильинична замерла с поднятой вилкой, а Леня с издевкой спросил:
– Елизавета, ты давно лакомишься белками? Сама их ловишь или на рынке покупаешь?
– Какая прекрасная погода! – сказал Мануйлов.
– Солнышко светит, – угодливо согласилась Нестерова. – Жанночка, ты прелестно выглядишь!
– Как обычно, – буркнула Реутова.
– Нет, нет, сегодня еще лучше, чем вчера. Учитывая твой возраст, просто сказочно, – ляпнула дама.
Жанна оторвала взгляд от тарелки.
– Что за намеки? Я молодая женщина! Вот привязалась… Делать нечего?
– Милая, Раиса Ильинична ничего дурного не имела в виду, – попытался оправдать Нестерову Леня.
– Заткнись, – буркнула жена, пребывавшая в отвратительном настроении, – дай спокойно попить кофе.
– Лиза, будешь кекс? – прощебетала Раиса Ильинична.
– Ни за что! – испугалась Кочергина.
– Почему? – не сообразила Нестерова. – Похоже, его испекли утром.
– Если буду есть кексики, то случится страшное, – ответила Лиза. – Встану на весы и увижу сто кило.
– Бывает кое-что и похуже, – возразил Леонид, – и это связано не со зрением, а со слухом.
Елизавета еще шире распахнула огромные карие глаза.
– Это как? Придумали говорящие весы? Они громко объявляют результат взвешивания?
– Нет, кошечка, – протянул Реутов, – залезаешь на них, но не успеваешь рассмотреть цифры в окошке, потому что…
– Батарейка села! – захлопала в ладоши Лизонька.
– Ты слышишь оглушительный треск, – как ни в чем не бывало продолжил Леня. – Крак! И весы под твоей тяжестью разваливаются.
Лизавета схватилась руками за щеки.
– Ужас! Ужас! Какая страшная, трагичная история! Она не для завтрака. На весы лучше смотреть, чем слышать, как они рассыпались. Правда, иногда от хорошего зрения нет ничего хорошего. Одна моя подруга с парнем развелась, потому что кошка вечно пялилась.
Я отложила вилку и уставилась на Лизу. Кочергина прикидывается? Нет, ну не может человек быть настолько глупым!
– Если эта история такая же прикольная, как про дедушку в крематории, хотелось бы ее послушать, – ехидно произнес Реутов.
Мануйлов кашлянул, Жанна зло ткнула супруга локтем в бок. Но Лиза не заметила их маневров, затараторила со скоростью автомата «узи».
– Это тоже рассказ, печальный. Но если хочешь, пожалуйста. У меня есть подружка Натка, а у нее парень был, Славка. Он живет один в квартире, ни мамы, никаких других злобин у него нет. Зато есть кот, зовут его, как врача, Панкреатит.
– Кот Панкреатит? Прикольно! – восхитился Леня.
– А при чем тут врач? – спросила Раиса Ильинична.
– Славик стоматолог, – пояснила Лиза.
– С какого боку тогда Панкреатит? – неожиданно развеселилась Жанна. – Логичнее обозвать пушистика Стоматит.
– Не знаю, кто такой твой Стоматит, – надулась Лизочка, – а Панкреатит великий хирург. Его именем, когда диплом получают, клянутся, говорят: «Не буду больному гадничать, дам ему хороших таблеток от всей души».
– Гиппократ! – заржал Леонид.
Лизочка нахмурила лоб.
– Да? Ну точно, я перепутала! Значит, у Славика кот Гиппократ. Он еще его ласково Клизмой называл. К Натке так же обращался: «Клизма ты моя любимая!» Она не обижалась.
Присутствующие в столовой в едином порыве отложили вилки и уставились на рассказчицу. Всеобщее внимание вдохновило Лизочку, и она зачастила еще быстрее:
– Натка жила у Славки. Захочет он ее в кровать уложить, кричит: «Клизма, иди сюда». Ната к нему в постель прыг, а кот следом. Он же тоже Клизма! Умный очень, кличку знал. Сядет Панкреатит на тумбочку и зырит.
– Гиппократ, – поправила Раиса Ильинична.
– Лучше не мешать ей, – посоветовал Леня. – Вещай дальше, солнышко!
Лиза набрала полную грудь воздуха.
– Маячит Панкреатит на тумбочке, сверлит парочку глазами. Славке это по барабану, мужчины-то толстокожие, а Натка смущалась. Говорила мне: «Неприятно, когда за тобой в самый интимный момент подсматривают, некомфортно как-то, неуютно». Один раз она Славку попросила: «Убери котяру». Парень плечами пожал, но унес Гиппократа. Только к делу приступили, Панкреатит на тумбочку скок и снова давай Натку сканировать. Моя подруга разозлилась и прогнала его сама. Так что вы думаете? Тот опять назад. Так они год сражались, и на майские праздники Натка сдалась. Лежат они со Славкой после секса в постели, курят, а Панкреатит Наташку взором жрет, застыл на тумбочке памятником. И тут Ната поняла: ей он теперь по барабану. Охота коту порнушку наблюдать, флаг ему в лапы. Откинула Натка одеяло и говорит: «Слышь, котяра, хоть обсмотрись весь на мою красоту, но тебе она никогда не достанется. Полюбуйся, какая я прелесть, конфетка сладкая, и уматывай. Завтра новое представление тебе со Славиком устроим!» А Панкреатит глаза выпучил, пасть разинул, икнул, и его стошнило прямиком на Славкин айпад, который на ночном столике лежал.
– Видно, слишком твоя Наташа в обнаженном виде неотразима, раз несчастный кот от ее вида сблевал, – хохотнул Реутов.
Лиза скорчила гримаску.
– Вот и Славка так же сказал Натке: «Даже кота при взгляде на тебя косорылит, лучше нам разбежаться». Короче, лопнула их любовь. Кто виноват? Панкреатит. Очень печальная, трагическая история. От таких депрессия по всему телу начинается. Я вас сильно огорчила?
– Все в порядке, милая, – с несвойственной ему нежностью отозвался Мануйлов.
– Выпей, Лиза, кофе, – неожиданно проявила заботу Жанна, – положи туда побольше сахара.
– Сладкое активизирует мозг, – добавил Леонид. – Правда, твой и без сахара искрит.
Я потянулась к хлебнице и услышала вопрос Раисы Ильиничны:
– А мне вот непонятно, почему котика стошнило? Он отравился?
Реутов встал и пошел к дверям со словами:
– Курну на террасе.
Жанна прикусила губу. Но потом не удержалась и выпалила:
– Натуральный карнавал в психушке! Раиса, забудь тупую историю.
– Трагическую, – поправила Лиза. – А где дядя Коля? Почему он кофе не пьет?
Мануйлов взял трубку.
– Карл, сходи в спальню Вишнякова, пригласи его к столу.
– Танечка, почему так тепло оделась? – пропела, глядя на меня, Нестерова. – Ты случайно не заболела?
– Мне показалось, что с утра похолодало, – ответила я.
– Толстые бабы любят прятать залежи жира, – схамила Жанна. – У них руки, как ноги, а ноги, как свиные окорока, поэтому они заматываются в тряпки.
– Танюшечка не свинья, – вступилась за меня Лиза, – у хрюшки нет волос на голове.
– Согласна, – кивнула Жанна, – ты, как обычно, права. Кушай, Лизочка, свою рыбу, похожую на белку, не отвлекайся.
В столовую вошел Карл и торжественно объявил:
– Николая в спальне нет!
Глава 21
– А где он? – встрепенулся Мануйлов.
– Может, в туалете? – предположила Лиза. – Я там всегда перед завтраком по полчаса сижу.
– Всем нам приятного аппетита, – скривилась Жанна. – Думай, когда говоришь.
– Чего я сказала плохого? – не поняла Кочергина.
– Неприятно слушать про твой запор! – рявкнула Реутова. – Вот уж точно, простота хуже воровства.
– Девочки, не ссорьтесь, – взмолилась Раиса Ильинична. – Мы все друзья, любим друг друга.
