Людмила Милевская - Кикимора болотная
Она потупилась.
Я тут же пожалела о своей роли в ее жизни. Ну зачем, спрашивается, я долбала ее этим Иваном Федоровичем? Теперь она ни за что не согласится признать, что и на ее солнце есть темные пятна. Она грудью станет на его защиту.
— Соседский кот, — скорбно вздохнула Маруся. — Представляешь, старушка, взбесился. Я прямо вся чуть не умерла. Как вскочит, как набросится на меня.
Если бы не Ваня, загрыз бы меня, скотина.
— Знаем мы этого кота, — с ехидной усмешкой сказала я. — Этот же кот твоего Ваню напоил до смерти и женскими духами облил.
Я вскочила, а Маруся как сидела, так и осталась сидеть.
— Откуда ты знаешь? — не своим голосом спросила она.
Нарадоваться не могу на ее простоту. Как приятно иметь дело с такими людьми.
— От верблюда, конечно, — сообщила я, меряя шагами ее комнату.
Усидеть на месте я уже не могла. Энергия била через край, ноги сами несли на кухню к Ивану Федоровичу, но раньше Маруси я туда пойти не могла.
— Буду с тобой откровенна, — шепотом сказала я, радуясь концентрации ее внимания. — В моем дворе была изнасилована девушка. И как раз в то самое время, когда у нас была вечеринка.
— Жанна! — вскрикнула она, тараща глаза и зажимая ладонью рот.
— Тьфу на тебя. Какая Жанна? Она была дома, с нами. Ты что, забыла?
— Точно, вспомнила, вы еще на кухне шептались.
Очень удобно иметь подругу с такой памятью. На всякий случай. Вдруг понадобится алиби. Тогда просто приходишь к ней, вызываешь в ее памяти нужные события, и она свято верит в то, что они действительно происходили, и будет клясться в этом уже по собственной инициативе хоть на Библии, хоть на Коране.
— А кто же это тогда, если не Жанна? — заинтересовалась Маруся.
По-другому и быть не могло.
— Это девушка, живущая в соседнем доме, ты ее не знаешь, — пояснила я.
Маруся пришла в изумление. Она никак не могла переварить мысль, что я знаю кого-то, кого не знает она.
— Изнасиловали ее как раз в тех кустах, — продолжила я, — в которых был замечен твой Иван.
Взгляд Маруси приобрел ястребиность.
— В каких кустах он был замечен? — воинственно закричала она.
— Да тише ты, — испугалась я. — Его надо брать нахрапом. Девчонка утверждает, что поцарапала лицо насильника. Еще она, падая, разбила флакон с духами. Следовательно, от насильника должен исходить сильный запах дешевых женских духов.
— Был! Был такой запах! — воскликнула Маруся, глядя на меня совершенно дикими глазами.
— Еще на рубашке должны остаться следы травы, знаешь, такие зеленые пятна или полосы.
— Были и пятна, были и полосы! — закричала она, срываясь с дивана и устремляя все свои килограммы к двери.
Я с воплем «нет, еще рано!» попыталась преградить ей путь, но тут же была опрокинута на пол. Маруся пробежалась по мне и с тяжелым топотом помчалась на кухню. Я вскочила, отряхнулась и, дивясь, что все еще цела, понеслась за ней.
По пути она где-то прихватила огромные деревянные щипцы для белья, с их помощью она и повела допрос.
— Тебе мало?! Тебе все еще мало?!! — яростно вопрошала она, неистово молотя щипцами своего Ваню куда ни попадя.
Я поразилась его выдержке. Он довольно лениво прикрывался руками и стонал:
— Маруся, Маруся, ну сколько можно…
«Да-а, — подумала я, — такой кого хочешь изнасилует».
Евгений сидел на стуле, нервно курил и сгорал от стыда. Он вздрагивал от каждого удара, на лице его отражалась боль Ивана Федоровича.
Я понимала, что остановить Марусю невозможно. Надо ждать, когда она устанет. К счастью, произошло это довольно быстро, хотя Ивану Федоровичу, думаю, так не показалось. Когда она опустила щипцы и уселась на стул, вытирая пот, он посмотрел на нее с большой благодарностью.
— Ты хоть знаешь, за что я лупила тебя? — с мягким укором спросила Маруся, после чего я поняла: нет такого греха, который она не простила бы своему Ване.
— Понятия не имею, — ответил он, потирая ушибленные места. И тут она зарыдала.
— Ва-аня, я тебя та-ак ждала-аа, я прямо вся тебя ждала-аа, а ты?
— А я? — бестолково поинтересовался Ваня, и она снова подняла щипцы.
— Я больше не могу смотреть на это избиение младенцев, — сказал Евгений и попытался ее остановить, но тут же был выдвинут ею за пределы кухни.
— Маруся, ты сошла с ума! — закричал он, приземляясь в коридоре у двери туалета. — Тебе надо лечиться! У психиатра!
Я бросилась к Евгению, протянула руку помощи и прошептала:
— Лучше молчи, милый, а то лечиться придется тебе и не только у психиатра. У Маруси опыт, вес и рост, помноженные на темперамент, а у тебя что?
— У меня тоже опыт, вес и рост, — поднимаясь с пола, обиженно сказал он.
— Да, но без ее темперамента грош им цена. Она любит своего Ваню и скорей убьет тебя, чем его.
Астров успокоился и смотрел на Марусю с гордостью за меня. На лице его было написано безграничное счастье. Счастье и прозрение. Он, глупый, считал меня тираном. Оказывается, я ангел в сравнении с ней.
— Теперь видишь, как тебе повезло, что ты влюбился в меня? — шепнула ему на ухо я.
Евгений понял меня с полуслова, нежно обнял, поцеловал и ласково шепнул в ухо:
— Ты ангел, ангел.
— Вы что это там милуетесь, когда я прямо вся в горе? — грозно спросила Маруся, опуская щипцы. — Если этот изверг мне сейчас все не расскажет, я его убью, — пообещала она, с презрением глядя на Ивана Федоровича.
— Расскажу, Маруся, расскажу! — горячо взмолился тот. — Только скажи что?
— Расскажи, как ты насиловал бедную девушку, — потребовала она.
Ваня тупо посмотрел на нее и втянул голову в плечи. На лице его запечатлелась мучительная работа мысли.
— Что? — зарычала Маруся. — Негодяй! Будешь отпираться?!!
— Не буду, Марусенька, не буду, сразу все подпишу, тьфу, сразу все скажу, только намекни что, где и когда? Я плохо помню.
— Ты мне, Ваня, ваньку не валяй! Не помнит он! Что ты плел мне про духи? Целую сагу сочинил! А про рожу разодранную свою?! Козел!
— Марусенька, я всю правду плел, и про сагу, и про рожу, и про духи.
Верь мне, Марусенька, верь. Вот и Женя здесь. Он не даст мне соврать. Мы же вместе были — и я, и Сережа, правда, Женя? — Иван Федорович повернулся к Астрову и посмотрел на него с такой надеждой, что мне сразу же захотелось все ему простить.
Однако этого не захотелось Марусе. Она вновь подняла свои щипцы и, игриво помахивая ими, желчно спросила:
— Может, вы и насиловали вместе?
— Может, — согласился Иван Федорович, — я не помню. Был очень пьян. Тут оживился мой Женя.
— Ну как это не помнишь, Ваня, — обиделся он. — Как на вечеринку собирались, помнишь? Тот кивнул распухшей головой.
— Помню.
— Как решили до этого размяться, помнишь?
— Помню.
— Как распили бутылочку?
— Да, да, это помню, — вдохновился Иван Федорович, услышав наконец хоть что-то приятное.
Евгений облегченно вздохнул.
— Ну вот, а говоришь: «не помню». Потом ты повез нас к Соне.
— Видимо, да, — задумчиво согласился Ваня.
— Как это повез? — возмутилась Маруся. — После бутылки водки? Он что, был пьяный за рулем?
— Видимо, да, — подтвердил Иван Федорович.
Нет, Маруся все же успела выколотить из него все мозги. Что он несет?
Она же его теперь совсем убьет.
— Да не был он за рулем, — поспешно успокоил ее Евгений. — Машину мы поставили на автостоянку.
— Он до сих пор ее не может найти, — вставила она. —Вы-то хоть помните, что это за автостоянка? Нет, я его убью! Я прямо вся сейчас его убью!
— Автостоянок в Москве много, — философски отметил Евгений, — но со временем найти можно. Если постараться.
— Да не отвлекайтесь вы на всякие мелочи, — возмутилась я. — При чем здесь автостоянка, когда мы решаем такие важные задачи. Что было потом?
Поставили вы автомобиль на автостоянку и…
— И в метро, — воскликнул Иван Федорович, чем заслужил одобрительную улыбку приятеля.
— Во-от, — как к маленькому обратился Женя к нему, — помнишь-таки.
Молодец. А по пути завернули в ларек. Там-то, у своего знакомого ты нам яду и купил.
— Какого еще яду? — пожелала знать Маруся.
— Машенька, я же тебе говорил, — пояснил Иван Федорович. — Водка была плохая. Настоящая отрава. Яд. Мы выпили, и дальше уж совсем ничего не помню.
Клянусь. Хоть убей меня!
— Нет, я сейчас упаду! Я прямо вся сейчас упаду! — закричала Маруся. — Зачем вы пили, изверги, когда мы вас ждали на вечеринке?
— Зачем вы, изверги, пили? — присоединилась к ней я. — Разве не для этого мы затеяли вечеринку? Что же вы, дождаться не могли?
Евгений с укором посмотрел на нас.
— Будто не знаете, зачем мы пили, — сердито сказал он. — Будто вы даете нам пить на вечеринке.
— Кто? Мы не даем? — возмутилась Маруся. — Будто вы у нас спрашиваете.
Каждый раз вас разносят по домам пьяных в лежку, а вам все мало.
— Ладно, не будем отвлекаться, — миролюбиво сказала я. — Лучше освежите свою память. Вышли вы из метро и…
