Людмила Милевская - Кикимора болотная
— Татьяна, ты друга моей Маруси знаешь? — спросила я.
— Друга Сонькиной Маруси ты знаешь? — тут же продублировала вопрос баба Уля. Татьяна задумалась.
— Мордатый такой? Здоровый, краснорожий? — спросила она.
— Ну, есть немножко, — согласилась я.
— Знаю.
— Она знает, — перевела Уля, которая не могла оставаться безучастной.
— Татьяна, помнишь, я приходила к тебе за ведром и тряпкой?
— Ну, помню.
— Это было в воскресенье, а перед этим была суббота. Так вот, вспомни, пожалуйста, ты его видела в тот день, в субботу? И если видела, то где?
— Да, вспомни, где видела, и наливай, — вставила баба Уля.
Татьяна не послушалась. Она сначала налила, а потом вспомнила.
На другом конце стола затянули песню, и баба Уля, не выпуская меня из объятий, тут же присоединилась своим зычным контральто:
— Не-ее моро-оозь меня-яя…
Это дало мне возможность оставить стопку нетронутой. Татьяна быстренько опрокинула в рот свою, наспех закусив огурцом, вплотную придвинулась ко мне и закричала, стараясь перекрыть поющих:
— В тот день я видела его два раза. Татьяна показала два пальца и повторила:
— Два раза.
— Где? — прокричала я из-под мышки бабы Ули.
— Первый раз в кустах, а второй во дворе. Мы как раз провожали Барбоса.
Это Борька, двоюродный брат нашего Коли по материнской линии. Потом мы пошли сажать его на поезд. Я-то не пошла, только до метро проводила и вернулась.
Тогда-то и увидела их.
— Кого их? — закричала я.
— Ну этого… Ваню, что Марусин друг, Сережку, что друг твоего Женьки, и самого Женьку. В кустах они лежали и песни орали. Их еще хотели в милицию забрать за хулиганство, но я сказала, что это наши, из соседнего дома, ну и…
— Татьяна махнула рукой, мол, обошлось все. — Остались спокойно лежать в кустах. Никто их не тронул, — добавила она и потянулась к бутылке.
Я запаниковала.
— Татьяна, подожди! Уже и без того я плохо соображаю. Не наливай пока.
— Я налью, и пусть стоит, — успокоила она меня.
— Значит, ты видела Ивана Федоровича в кустах? И всех троих одновременно тоже?
— Да, и даже пела с ними. Я надела новый халат, а они мне его испачкали.
Она обиженно надула свои красивые пухлые губы. Надо отдать должное, несмотря на обилие гостей и хронические встречи и проводы, Татьяна как-то умудрялась сохранять в квартире удивительный порядок. В нашем доме она всегда славилась чистоплотностью, чего никто не может сказать о Старой Деве, у которой бигуди и те грязные. Поэтому я поняла ее обиду. Испачканный халат — это проблема.
— Татьяна, реши мне такую задачу, — прокричала я, поскольку гости в это время как раз взяли самую верхнюю в песне ноту. — Почему в кустах ты видела всех троих, а Старая Дева — одного Евгения?
Задавая вопрос, я не слишком надеялась получить ответ, но Татьяна меня удивила.
— И я видела Евгения в кустах, только уже одного.
Я потрясла головой:
— Ничего не пойму! Как же это?
— Это позже было, я в круглосуточный за хлебом ходила, — пояснила она и добавила:
— Правда, лежал он уже в наших кустах.
— Как в «наших»? А какие кусты не наши?
— Те, в которых они раньше лежали. Песня неожиданно закончилась.
— Надо промочить горло, — сказала баба Уля, — пересохло, — и Татьяна бросилась наливать.
Я терпеливо дождалась, пока все выпьют и даже выпила сама, поскольку мне снова начало казаться, что кто-то стоит за моей спиной, хотя я точно знала, что непосредственно за моей спиной находится лишь крепкая рука Ули.
— Да что ты ерзаешь, красавица ты наша? — спросила она, поднося очередную стопку ко рту. — Не ровен час пролью.
Она пропускала стопки парами, закусывая после второй.
— Опять? — спросила Татьяна, которая была в курсе моих проблем.
— Да, — кивнула я. — Стоит.
— Да что стоит-то? — заинтересовалась баба Уля. — Слово-то какое хорошее.
— Кто-то все время стоит у нее за спиной, — пояснила за меня Татьяна. — Она уже и к психиатру ходила.
Баба Уля отпрянула и внимательно посмотрела в мое лицо.
— Ой, девка, сглазили тебя. Дурные люди сглазили. Ты вот что, красавица наша, сходи к колдунье. Есть тут у вас колдунья одна. Со всего света к ней приезжают, а ты рядом живешь и дойти не можешь. Я уж всем еще в прошлый раз адресок дала. Все ту колдунью хвалят. Кому что надо — нашла, всех мужьев взад вернула и родовое проклятие всем сняла. Тань, ты своди ее потом, пусть полечит.
Вон Валентина ваша — на что дура, и та ее хвалит.
Я изумленно посмотрела на Татьяну.
— А Валентина — это кто?
— Да Старая Дева наша, — рассмеялась она.
— Надо же, у нее и имя есть, а я его совсем забыла, такой хороший она человек.
— Имя-то есть, а ума нет, — согласилась со мной Татьяна. — Представляешь, совсем спятила, уж и живет почти у той колдуньи. Может, и в самом деле сходишь? Хвалят.
— Да сходи, красавица ты наша, сходи, — чмокнула меня в щеку баба Уля.
— Я бы жить не смогла, когда кто-то за спиной.
— Схожу. Потом. Когда-нибудь. Сейчас мне не до того. Сейчас мне про кусты знать надо. Татьяна, я не поняла, в каких кустах кто лежал.
— Да мы сейчас пойдем и выясним, где кто лежал, — воскликнула баба Уля, вскакивая с места. — Правильно, Татьяна? Проветриться надо. Походим, песни попоем, протрезвеем. Сколько можно в избе сидеть?!
И глазом я моргнуть не успела, как вся компания дружно снялась с насиженных мест и шумно двинулась на улицу. Татьяна повела всех прямо к дому Жанны. К моему огромному удивлению, компания во главе с ней трезвела прямо на глазах, проявляя живой интерес к моей проблеме. Обогнув дом по широкой асфальтированной дороге, мы свернули на тропинку, ведущую к нашему дому, но уже к его фасаду.
Признаться, в тех краях я давно не была, пожалуй, со времен своего детства. Наш дом, имея Г-образную форму, одной стороной выходит на проспект, одной во двор, а другой смотрит на улицу и, соответственно, на остальные дома.
Попасть на эту сторону из нашего двора непросто, поскольку к дому прилепилось еще одно здание. Поэтому Татьяна и повела нас окольными путями. Так вот там, оказывается, есть тоже кусты, о существовании которых знают все собачники и понятия не имела я. В тех кустах и валялись наши любимые мужчины.
Видимо, они сошли на станцию раньше и пробирались к моему дому не с той стороны, с какой это обычно делают все жильцы.
— Но как получилось, что Евгений валялся один? — удивилась я.
— Это он валялся уже второй раз, — пояснила Татьяна. — Там его Старая Дева и видела.
И она повела всех на экскурсию к нашим кустам, в которых я раньше нашла его носовой платок. Воздух на улице был прохладен и свеж. Все замерзли.
— Вот, — сказала окончательно протрезвевшая Татьяна, показывая на кусты, — здесь Женька и лежал. Но недолго. Перед ним здесь полежал Серега. Он шел по аллее и вдруг упал. Потом поднялся и ушел в обратную строну. Я как раз бегала в «Двадцать четыре часа» за хлебом. Наш-то магазин уже закрыт был. Когда я вернулась обратно, во дворе стояла Старая Дева.
— С собачкой? — уточнила я.
— Да, с собачкой. Она рассказывала мне сплетни, которые узнала от соседки с пятого этажа. Пока мы разговаривали, высыпали твои гости, сели в машину и укатили. Тут-то и подошел Марусин Ваня. Я сказала ему: «Все только что уехали». Он повернулся и потопал по аллее и тоже завалился в кусты. Правда, тут же поднялся и пошел в сторону метро.
— А мой Евгений?
— А Женька уже после. Не знаю, как он туда упал, не видела, разговаривала со Старой Девой. Я долго с ней разговаривала. Она тоже не видела, увлеклась. Потом я простилась с ней и пошла домой, а Старая Дева пошла по аллее. Еще и лифт не успел спуститься, как она ворвалась в подъезд и завопила, что твой Женька лежит в кустах, и потащила меня смотреть.
Я зашла в тупик. Если в кустах не было Жанны, значит, она к тому времени уже подверглась нападению и успела до меня дойти. В противном случае наши мужчины не пропитались бы запахом ее духов, попеременно падая в кусты. Но тогда не ясно, почему Старая Дева перед прогулкой видела мужа Розы входящим в мою квартиру. Ведь это было задолго до того, как в кустах оказалась сама Жанна.
Пришлось поделиться частью информации с Татьяной.
— Ты что, не знаешь нашу Старую Деву? — рассмеялась она. — Я же сказала, она общалась с соседкой с пятого этажа. Вышла из своей квартиры, села в лифт, доехала до пятого этажа и застряла там на час, а может, и больше. Она вышла на прогулку уже тогда, когда я купила хлеб и возвращалась назад. Поверь мне, было уже темно.
Когда приехал муж Розы, темно еще не было, но быстро стемнело потом.
Все правильно. Старая Дева ввела меня в заблуждение. Иван Федорович не имеет к этому изнасилованию никакого отношения — в тот момент он спал в других кустах.
Мой Евгений спал в подъезде. Ха, выходит, он спал в чужом подъезде. Как это приятно. Сергей тоже где-то спал, потому что появился в наших кустах незадолго до выспавшегося Ивана Федоровича.
