Дарья Донцова - Синий мопс счастья
Скажу лишь, что прозрение было горьким[9]. Михаил осужден, мы развелись и потеряли друг друга из вида. Где Громов – я понятия не имею и, честно говоря, знать не хочу. Естественно, Катя в курсе моих неприятностей. И вот что интересно, ее бывший муж, Игорь, уже после их развода влип в криминальную историю и сейчас коротает время в бараке на зоне. Так что у нас с Катей не только одна фамилия и отчество, но и одинаковая женская карма. Шутница-судьба столкнула вместе двух женщин, отцов которых звали Андреями Романовыми. Хотя, если вдуматься, эти имя и фамилия вовсе даже не редкие. Кстати, Юра прав, мы слегка похожи внешне, но намного более важно иное: у нас с Катюней одна реакция на внешние раздражители, мы, если вас не покоробит пафосное высказывание, смотрим на окружающий мир одними глазами, и это делает нас, по крови чужих, ближе родных сестер. Впрочем, есть у нас и принципиальное различие. Я предпочитаю не вспоминать Михаила. Никогда. И на вопрос: «Были ли замужем?» – недрогнувшим голосом отвечаю: «Нет». Катюша же совершенно спокойно сообщает: «Да, дважды, может, мне в третий раз повезет».
– Вы замуж-то выходили? – повторил вопрос Юра.
– Я нет, а Катя да, два раза.
– И где теперь ее мужья?
– Понятия не имею. Один вроде эмигрировал из России, а второй сидит, за что, точно не скажу. С какой стати ты нашими анкетами заинтересовался?
– Ну, – промямлил Юра, – из чистого любопытства.
Я внезапно вспомнила покрасневшую Катю и мигом сообразила: вот оно что! Юра понравился моей подруге, а она ему. Почему бы и нет? Катюша еще молода, может, ей и впрямь повезет в третий раз. Юра не кажется противным, похоже, он человек внимательный, выгнал от нас тараканов, убрал квартиру, сейчас собрался за СВЧ-печкой. А что? Кирюшка, Сережка и Лиза вполне взрослые, квартира у нас большая. Наверное, на моем лице отразились эти мысли, потому что Юра вдруг произнес:
– Оно, может, и смешно звучит, только мне десять лет назад гадалка напророчила, схватила на улице за руку и выдала: «Счастье найдешь через катастрофу, на улице, машина тебя сшибет, а за рулем судьба твоя будет сидеть». Так почти и вышло.
– Почему почти?
– Ну «Жигулями»-то ты управляла, – улыбнулся Юра, – а нравится мне Катя.
Пришлось признаваться:
– Я просто рядом сидела.
Юра расцвел в улыбке:
– Значит, сбылось предсказание. Слышь, Лампа, ты не против, если я за твоей сестрой поухаживаю?
– Попробуй, – улыбнулась я, но продолжить фразу не успела.
– Лампуся, – донесся из коридора голос Катюши, – пойди-ка сюда.
Юра схватил меня горячей рукой.
– Пожалуйста, не выдавай меня. Я ужасно влюбился, прямо как школьник.
– Разве это стыдно? – удивилась я, но потом увидела умоляющие глаза Юры и кивнула: – Не волнуйся, я никогда не разбалтываю чужие секреты.
– Ну спасибо, – зашептал Юра.
– Имей в виду, – шепнула я в ответ, – обидишь Катюню, мало тебе не покажется.
Потом быстро вытерла лицо полотенцем и вышла в прихожую.
– Машина опять не заводится! – горестно воскликнула Катя.
– Возьми мою.
– А ты как?
– Ерунда, прокачусь на метро. Вам же за печкой ехать.
Катюша сняла с крючка ключи.
– Спасибо.
– Нема за що, – улыбнулась я, – все равно мои «Жигули» бывшие твои, пользуйся на здоровье. Кстати, как там наши дети, Лиза и Кирюшка?
– Все в порядке, – ответила Катя, и они с Юрой удалились.
Петр Лыков оказался лысым мужиком лет сорока. Взяв снимки, сделанные Ириной Петровной, он хмыкнул:
– Да уж!
– Все так плохо? – испугалась я.
– Кто вас направил к Ирине?
– Видите ли, я зашла в аптеку купить лекарство, фармацевт посоветовала сделать томограмму и отвела меня к доктору.
– Куда? В какую больницу? – настаивал Лыков.
– Так в соседнюю дверь.
– Аптека находится при каком-то лечебном учреждении?
– Нет, просто на первом этаже дома.
– С ума сойти! Кто бы мог подумать! Просто обалдеть!
– Мое состояние настолько плохо?
– У вас большая проблема с головой! – рявкнул Лыков.
– Знаю, – грустно ответила я, – из этой томограммы ясно, что я олигофрен с отсутствующим центром речи.
Петр на секунду замер, потом уронил голову на стол, прямо на снимки, и разразился серией коротких звуков. Я попятилась, врач то ли лаял, то ли квакал. Может, лучше уйти? Или доктору самому требуется медицинская помощь?
– Вам плохо? – осторожно осведомилась я.
Петр поднял голову.
– Давно так не смеялся, последний раз это было лет пять назад, когда явился больной, которому экстрасенс пообещал косые мышцы живота прямыми сделать.[10]
Лично мне данное заявление совсем не показалось веселым, по-моему, если в организме что-то перекосилось, это следует выпрямить.
– Уважаемая Евлампия, – торжественно заявил врач, – такое обследование не делают в аптеке. Томограф вещь дорогая, стоит не одну тысячу долларов, не всякая больница в столице обладает подобным оборудованием. То, что вам сделали в аптеке, не имеет никакого отношения к томограмме. Это какая-то компьютерная программа. Их расплодилось много. Из огромного разнообразия всяких средств лично мне более или менее нормальной кажется диагностика по Вернеру.
– Как?
– По Вернеру, – пояснил Лыков, – это фамилия такая, но не о ней сейчас речь. Ирина Петровна – дура.
– Но она представилась профессором, – возмутилась я.
– Точно, – кивнул Петр, – милейшая дама защитила все возможные диссертации, только ума ей это не прибавило. Если человек идиот, то он им останется, даже став трижды доктором наук. Я знаком с Ириной двадцать лет, сейчас она в придачу к своим слабым умственным способностям стала плохо видеть, путает очки и несет полнейшую чушь. Насколько я помню, она никогда не была замужем, живет одна и вынуждена подрабатывать к пенсии, поэтому и сидит при аптеке, пугает наивных людей своими «диагнозами».
– Так я не олигофрен?
Петр снова захохотал:
– Не похоже. Никакая томограмма не дает представления об умственных способностях человека.
– А позвонок? Атлант, который перекроет доступ крови в мозг? Я не умру?
– Чушь собачья, ладно, пошли, – велел Петр.
– Куда? – испугалась я.
– Сделаем анализы, потом УЗИ.
Подталкиваемая крепкой рукой, я оказалась сначала в лаборатории, а затем на кушетке, застеленной темно-зеленой простыней. Толстая тетка принялась водить по моему голому животу чем-то похожим на утюг. Я скосила глаза на стоящий в изголовье экран монитора, но ничего не поняла. По нему носились пятна неопределенной формы.
– Петя, – неожиданно сказала тетка, – глянь!
– Да, – протянул врач, – ну и ну!
– Нехорошо.
– Просто отвратительно.
– Во народ, твердят ведь им постоянно: проверяйтесь, проверяйтесь, – зазудела тетка, – и что? Теперь проток перекрыт.
– Худо.
– И не говори.
Как бы вы себя чувствовали, лежа на моем месте? Простыня моментально прилипла к моей спине.
– Что-то не так? – теряя сознание от ужаса, поинтересовалась я.
– Все не так, – гаркнул Петр. – Вы нормально ходите?
– В каком смысле?
– Боли при ходьбе есть?
– Н-нет.
– Странно. Должны быть.
– Небось отмерло все, – влезла тетка, – некроз, последняя стадия.
– Чего? – пролепетала я.
– Всего, – мгновенно отреагировала баба. – Вас тошнит?
– Н-нет.
– А должно!
В то же мгновение я ощутила резкий приступ дурноты.
– Дайте скорей тазик, – вырвалось у меня.
Тетка протянула эмалированный лоток.
– Вот, – удовлетворенно отметила она, – и зачем доктора обманывать? Ясно же, что в подобной фазе никакая пища не удержится! Ну народ, хотят, чтобы их вылечили, и соврать норовят. И ведь, обрати внимание, Петя, она не одна такая, косяком вруны идут, прямо один за другим!
– Народ тупой, – сердито подхватил Лыков, – дотянут до последнего, когда медицина уже бессильна помочь, а потом являются, думают, им таблетки пропишут и все пучком. Ан нет, оперироваться пора.
– Господи, – пропищала я, – мне совершенно не с руки сейчас на стол ложиться.
– А вам никто и не предлагает, – хором ответили врачи и понимающе переглянулись.
Меня затрясло.
– Тремор, – сказал Петр, – видишь, Соня, – тремор.[11]
Я окаменела. Тремор? Это что? Название болезни?
– Ступор, – подхватила Соня, – дело труба.
– Мне не поможет даже оперативное вмешательство? – пролепетала я.
Медики вновь переглянулись, затем Петр неожиданно навесил на лицо сладкую улыбку и засюсюкал:
– С чего это мы так заволновались? С какой стати занервничали? Вы одни пришли? Или с мужем?
– Я не замужем.
– Мама привезла?
– Мои родители умерли.
Повисло зловещее молчание.
– Давно скончались-то? – участливо поинтересовалась Соня.
– Достаточно.
Доктора снова принялись корчить друг другу рожи, они поднимали брови, кривили рты, потом Соня вздохнула:
