Керри Гринвуд - Убийство в Балларатском поезде
Если бы не ожоги и не слой крема, Юнис была бы вполне хорошенькой. У нее были четкие твердые черты лица, немного мужские, но правильные. Курчавые каштановые волосы были убраны под сетку и перевязаны лентой, а глаза, вспомнила Фрина, были темно-карими. У девушки была спортивная фигура и длинные руки и ноги. Почему ее мать была так уверена, что дочь никогда не выйдет замуж? Конечно, недостаток мужчин и излишек женщин были все еще ощутимы, но, хоть Война во имя окончания Всех Войн и убила немало мужчин Империи, все же их можно найти, если как следует поискать. Возможно, у Юнис никогда не было шанса начать такие поиски.
Мать занимала все ее время.
Дот налила себе еще одну чашку чая и принялась закручивать косу в узел – она обычно поступала так в минуты размышлений.
– Мисс, а не могла она…
– Не думаю, Дот, вспомни про ожоги. Зачем ей было доводить до этого? Она могла просто выпихнуть мать из окна, подождать несколько минут, выйти в коридор и упасть без чувств. А когда бы она очнулась, поезд был бы уже за много миль, и ей достаточно было прошептать, что мамочка смотрела в окно, но не удержалась и выпала. Ни одна старушка не выживет, если упадет с поезда на полном ходу, по крайней мере, это весьма маловероятно. Нет. Это дело рук кого-то другого, и сработано все весьма грубо. Предыдущая версия хотя бы была простой. А эта больно мудреная, но разгадать ее, если это убийство, не так уж и сложно.
– Если это убийство, мисс? А что же еще?
– Ну, например, похищение. Или шутка, которая зашла слишком далеко. Не знаю, Дот. Давай подождем, что будет дальше. Может, поспишь немного? Я могу присмотреть за ней некоторое время, я не хочу спать.
– Я тоже, – сказала Дот. – Я теперь вообще не засну!
Они просидели так до четырех утра, когда, мягко ступая, пришла почтительная служанка и спросила, не соизволит ли досточтимая Фрина Фишер уделить несколько минут сержанту Уолласу.
Мисс Фишер соизволила. Она поднялась с пола, запахнула кремовый халат и проследовала за служанкой в комнату, в которой, видимо, по утрам подавали завтрак. Фрина слишком устала, чтобы проголодаться, но мечтала о чашечке кофе.
Чудесным образом оказалось, что перед полицейским стоит кофейник и несколько чашек. Он налил одну для Фрины. Она села и, подув на пар, с благодарностью отпила.
Этот сержант был крупным ладным полицейским – рост под два метра и косая сажень в плечах. Австралийское солнце опалило его молочную кельтскую кожу, придав ей цвет дешевого кирпича. Но его светло-серые глаза оставались ясными и проницательными.
– Мисс Фишер, я сержант Уоллас, очень рад с вами познакомиться. Детектив-инспектор Робинсон просил вам кланяться.
Фрина посмотрела на провинциального копа поверх чашки. Он ухмыльнулся.
– Час назад я передал по телефону список пассажиров на центральный участок, мисс Фишер, а Роббо как раз дежурил. Он узнал о вас по имени. Он вас очень ценит. Мы с ним вместе учились в школе, – добавил полицейский. – Грамматическая в Джилонге. Я даже выиграл стипендию. Как вы себя чувствуете, мисс? Получше?
– Да. Но мисс Хендерсон все еще плоха, и я тревожусь о ее матери… Вы нашли ее?
– Нашли, мисс.
– Она мертва?
– Мертвее не бывает. Мы привезли ее в Баллан несколько минут назад. Вы видели ее, мисс? Я имею в виду, сможете ли вы ее опознать?
– Да, видела, – кивнула Фрина. – И узнаю, если это она.
Фрина вспомнила крошечную сморщенную фигурку, редкие седые волосы, аккуратно расчесанные и уложенные в пучок, и пальцы, усеянные изумрудами.
– Готовы ли вы сделать это прямо сейчас, мисс? Я прошу только потому, что не хочу тревожить мисс Хендерсон, а близких родственников у них нет. И Роббо, я хотел сказать детектив-инспектор Робинсон, высоко ценит ваше мужество, мисс Фишер.
– Отлично. Не будем откладывать. Покажите, куда идти.
Огромный полицейский распахнул плечом дверь, вышел на холодный двор и направился к конюшне, откуда пахло пылью, сеном и лошадьми.
– Мы пока положили ее здесь, мисс, – сказал он угрюмо. – Позже перенесем ее в следственную часть. Но я хочу убедиться, что это та самая женщина.
Полицейский высоко поднял лампу, осветив все золотым светом.
– Это она, мисс Фишер? – спросил Уоллас и стянул одеяло с нетронутого лица погибшей.
– Да, – подтвердила Фрина. – Бедная женщина! Как она погибла? – Произнося эти слова, она дотронулась до черепа и нащупала ужасную вмятину в том месте, где была пробита кость. Кожа была липкой на ощупь и холодной, какой может быть лишь кожа покойника. Глаза были закрыты, и кто-то подвязал челюсть. Лицо госпожи Хендерсон выражало лишь умиротворение и удивление. Вид покойной вряд ли мог испугать мисс Хендерсон. Фрина сказала об этом полицейскому.
– Это если смотреть только на лицо, – мрачно произнес сержант. – А вы поглядите на остальное.
Фрина потянула одеяло и отшатнулась в ужасе. На старуху напали с такой яростью, что у нее не осталось ни одной целой кости. Все тело было забрызгано красной глиной. Руки и ноги переломаны, даже пальцы вывернуты, хотя все были на месте. Фрина поспешила снова накрыть изуродованное тело и покачала головой.
– Как это могло случиться? Ее что, переехал поезд?
– Нет, мисс. У доктора есть мнение на этот счет, но оно не из приятных.
– Расскажите мне, пока мы будем возвращаться в гостиницу, – попросила Фрина, принимая руку сержанта. Полицейский аккуратно закрыл дверь конюшни.
Он подождал, пока Фрина устроилась у стола с новой чашкой кофе.
– Доктор считает, что ее топтали…
– Топтали?
– Да, мисс, ногами.
– Ну, сержант, надеюсь, что ваш доктор ошибается. Какая дикая мысль! Кто мог ненавидеть ее до такой степени?
– Вы подловили меня, мисс. Я не знаю. А теперь расскажите подробно, что случилось в ту ночь, с того самого момента, как вы сели в поезд.
Фрина собралась с мыслями и начала свой рассказ.
– Я и моя компаньонка Дот сели в поезд в шесть часов на станции Флиндерс-стрит; у нас были букетик нарциссов, корзинка для пикника, кофр, чемодан, шляпная картонка, три романа для чтения в дороге. Мы направлялись в Балларат навестить моих родственников – преподобного господина Фишера и его сестер. Мне известно, что их хорошо знают в городе, и они ждали меня, так что вы можете связаться с ними и заодно сказать, что я приеду, как только смогу. Мы расположились в четвертом купе вагона первого класса. Разложили багаж, а потом пили чай с печеньем в вагоне-ресторане. Там я познакомилась с мисс и госпожой Хендерсон и дамой с детьми.
– Госпожа Агнес Лили, мисс, и Джонни, Эрнст и Джордж.
– Вот именно. Эти дети – настоящие исчадия ада, наводнившие вагон. Полагаю, что госпожу Хендерсон они особенно раздражали. Я обменялась парой фраз со старой дамой по поводу современных детей, и мы сошлись на том, что их всех следует топить при рождении. Потом мы с Дот вернулись в свое купе. У нас был чай в термосе, и нам незачем было ходить в вагон-ресторан. Я заметила, что молодая пара…
– Господин Александр Коттон и его жена Дейзи, – вставил сержант.
– Да. Она, казалось, плохо себя чувствовала и нервничала, а муж бегал ей за чаем. Такой неловкий молодой человек! Разлил все на попавшегося под ноги ребенка, так что я наполнила заново чашку из своего термоса, чтобы ему не нужно было возвращаться в ресторан, а то бы он наверняка все снова пролил. Подобные мужчины, если торопятся, могут совершать одну неловкость за другой весь вечер. Я также заметила, что жена его на сносях, а женщины в таком положении весьма неудачные спутницы в дороге. Я понадеялась лишь, что она не разрешится от бремени прямо в поезде, что, насколько мне известно, случается довольно часто. Можно мне еще кофе?
– Больше ни капли не осталось.
Сержант нажал кнопку звонка, и в дверях появилась хозяйка.
– Можно попросить у вас еще кофе, госпожа Джонсон? Что, доктор Герон еще не ушел?
– Нет, Билл, он осматривает одного из мальчиков. Он беспокоится о самом младшем. Я сейчас принесу еще кофе. Позвать доктора?
– Нет, это не к спеху, просто скажите ему, когда он соберется уходить, что я хочу его видеть. Спасибо, госпожа Джонсон.
– Дот спала, а я читала книгу и задремала с романом в руках, так и не погасив свет. Потом я почувствовала запах хлороформа, проснулась и разбила окно.
– Почему вы проснулись, мисс Фишер? Все остальные, наоборот, заснули еще крепче.
– Я не переношу запах хлороформа, – объяснила Фрина, закуривая папиросу, чтобы развеять воспоминание. – Такой сладкий, приторный запах – фу! Но я, видимо, вдохнула изрядно, я едва могла пошевелиться.
– Как вам удалось разбить окно, мисс?
– Туфлей, – соврала Фрина, она не хотела без крайней надобности упоминать о пистолете. – Даже каблук сломала, так обидно! Совсем новые туфли.
Вздумай сержант сделать обыск, он бы нашел туфли на высоких каблуках, где на коже остались осколки стекла, а каблук и впрямь был сломан. Фрина тщательно изуродовала туфлю по дороге до Баллана. Она считала, что надо быть честной в пределах разумного и лишь настолько, насколько это выгодно.
