Шарль Эксбрайя - Жвачка и спагетти
Едва Сайрус А. Вильям вышел из отеля, полицейская машина с незнакомым итальянцем за рулем затормозила перед ним. Из задней дверцы выглянул Тарчинини:
– Скорее садитесь!
Как только американец вскочил в машину, шофер рванул с места с максимальной скоростью, возможной в воскресенье на корсо Кавур.
– Так скажете вы мне, Ромео, что все-таки стряслось?
– Мы едем брать Ланзолини.
– А почему такая спешка?
– Потому что он, может быть, убийца, а я не люблю, чтоб убийца оставался на свободе, особенно если он знает, что полиция ищет его.
– Кто его предупредил?
– Вы.
– Я?
– Через Мику. Билл, когда вы рассказали мне об этом дорогом кольце, подаренном Ланзолини своей любовнице, я, признаться, не поверил. Я подумал: милейший Билл так настроен против Ланзолини, что ему подозрителен всякий поступок последнего, даже самый невинный, и, считая этот подарок доказательством того, что подручный парикмахера обладает доходами столь же значительными, сколь подозрительными, он, конечно, приписывает кольцу ценность, которой оно не обладает, не может обладать, – и я вернулся за стол.
– Короче, вы продолжаете считать меня дураком?
– Да нет, Билл, просто человеком, который мыслит слишком прямолинейно, не принимая в расчет человеческую природу, которая часто не имеет ничего общего с логикой. Я допивал кофе, как вдруг сообразил, что ваше положение в Бостоне, как-никак, делает вас компетентным в отношении драгоценностей. Тем не менее, даже предположив, что вы не ошиблись, я не мог представить себе, чтоб Ланзолини, привыкший сам пользоваться щедротами женщин, выложил такую сумму, даже если в он ее имел, что очень сомнительно. Допустим, Ланзолини украл это кольцо. Тогда вопрос: где? Ни в одном заявлении о краже за последние полгода не упоминается о такой драгоценности. Задача приняла следующий вид: если Билл прав в своей оценке кольца, подаренного Мике, то Ланзолини, не имевший возможности его купить, наверняка его украл. Но о краже никто не заявлял; почему? Потому что ограбленный – сам вор? Но это только добавляет лишнее звено, не меняя сути дела; а что, если ограбленный не может ничего заявить по той простой причине, что он мертв?
– Маттеини?
– Да, Маттеини. Я тогда вспомнил одну вещь. Во время нашей беседы Маттеини ни разу не употребил слова "деньги". Он говорил – состояние, добыча...
– Значит?..
– Значит, Билл, богатство заключалось не в наличных деньгах.
– Драгоценности?
– А почему бы и нет? Тут инспектор Люппо, который сейчас нас везет, позвонил мне, что Ланзолини только что пришел домой один. Я велел ему заехать за мной, и мы отправились в Сан-Джованни Люпатото, где Мария Гринда подтвердила, что воровская добыча ее отца представляла собой чемоданчик, полный драгоценностей.
Сайрус А. Вильям не удержался от торжественного восклицания:
– Я вам с самого начала толкую, что это дело рук Ланзолини!
– Правда, Билл, и я приношу свои извинения.
– Все куда проще, чем вы напридумывали с вашим дурацким латинским темпераментом. Ланзолини хотел, чтобы Мика принадлежала только ему, и решил избавиться от Росси. Была ли Мика его сообщницей? Пока мне это неизвестно. Это Ланзолини послал Росси анонимное письмо, чтоб направить его к Маттеини.
– Зачем?
Лекок улыбнулся. Настало время выложить свой главный козырь.
– Потому что, дорогой Ромео, вы пропустили факт ссоры между Маттеини и его внуком, ссоры достаточно громкой, чтоб ее могли услышать. И Ланзолини слышал. Он узнал, что его хозяин обладает сокровищем, о котором в случае кражи заявить не сможет. Застрелив Росси у Маттеини, он поставил бы последнего в безвыходное положение и, забрав драгоценности, убил бы одним ударом двух зайцев. Так оно и случилось. Ланзолини, зная привычки Росси дожидается, чтобы тот остался наедине с Маттеини, поручает кому-то, вероятно, Мике, позвонить последнему, убивает мужа своей любовницы, забирает чемодан, и Маттеини, вернувшись, оказывается ограбленным и с трупом на руках; Никто бы ничего не заподозрил или не смог бы доказать, если в Ланзолини не имел глупость подарить это кольцо Мике...
– ...которая, наверное, рассказала, что вы его видели.
– Вы думаете, он мог бежать?
– Возможно, но вряд ли.
– По какой причине?
– Все по той же: влюбленный не покинет Верону.
– Да ну вас! Во всяком случае, моя версия убедительна?
– В общем, да...
– За деталями, дружище, обращайтесь к Ланзолини.
– Именно это я и намерен сделать.
* * *Они представились как приятели, зашедшие навестить Ланзолини, и привратница заверила их, что Орландо дома, ибо она видела, как он пришел несколько часов назад и после этого не выходил. Тарчинини шел впереди американца, и тот заметил пистолет, оттягивавший карман комиссара. Значит, итальянские полицейские все-таки иногда обращаются с преступниками иначе, чем с друзьями детства? Лекок улыбнулся: он выиграл, и Ромео, несмотря на его добродушие, должно быть, трудно это переварить! Сайрус А. Вильям вообразил, как в гостиной Пирсонов рассказывает внимательным слушателям: "Я провел в Вероне всего неделю, но тем не менее успел показать уголовной полиции этого города, как работают в Бостоне, и разобрал им одно дело, в котором они безнадежно запутались. А я в первые же часы после обнаружения преступления сразу указал на виновного, некоего Ланзолини..."
На звонок никто не ответил. Тарчинини что-то проворчал. Он, казалось, колебался, потом, решившись, вынул из кармана отмычку и быстро открыл дверь. С порога он громко спросил:
– Есть кто-нибудь?
Никакого ответа. Лекок видел, что его друг встревожен, и не удивился, когда тот вынул пистолет. Они осторожно проникли в комнату, где Ланзолини принимал их в первый раз. Тарчинини спрятал пистолет. Возлюбленный Мики больше не был опасен никому. Распростертый на полу, он, казалось, спал, как жители южных стран, разваливающиеся в тени домов. Но прекрасному Орландо не суждено было проснуться. В левом его боку торчала рукоятка кинжала. Тот, кто нанес удар, хорошо знал свое дело. Двое сыщиков стояли и смотрели на труп. Тарчинини вздохнул:
– Надо было оставить Люппо сторожить, но я не думал, что все случится так скоро...
И добавил, обращаясь к спутнику:
– Теперь она уже не так убедительна, ваша версия, а, Билл?
Сайрус А. Вильям, ошеломленный, не мог оторвать глаз от тела Ланзолини. Все логические построения, которыми он так гордился и посредством которых убедил себя в виновности Орландо, рухнули. Даже если он был убийцей Росси, Ланзолини должен был иметь сообщника, который теперь избавился от него. Американец старался не думать о Мике. Он считал, он хотел считать невозможным, чтоб эта куколка оказалась чудовищем.
– Вы что-нибудь понимаете, Ромео?
– Нет... и это меня бесит!
Они принялись тщательно осматривать комнату. Перед портретом Мики Сайрус А. Вильям окликнул друга:
– Ромео... если Ланзолини был сообщник, то это могла быть только...
– Ну да!.. И тем не менее это еще неправдоподобнее.
– Почему?
– О, по множеству причин... и прежде всего, как вы думаете, она способна убить своего Орландо, эта малютка?
В складке ковра они нашли кольцо. Тарчинини рассматривал его.
– Красивая вещица!
Лекок выхватил у него кольцо.
– Это кольцо Мики!
– Вы уверены?
– Спрашиваете!
– Тогда, Билл, возможно, что мы ошибались и что милая синьора далеко не так мила, как кажется...
На улице они нашли Люппо, которому комиссар приказал оповестить полицию о смерти Ланзолини, а потом присоединиться к ним в доме 233 на виа Кардуччи, куда они с Лекоком и отправились.
Мика Росси открыла им, опухшая от слез. Она сразу накинулась на Лекока:
– О, я ненавижу вас, ненавижу!
Американец поклонился:
– Я в отчаянии, синьора.
– Не смейте входить ко мне!
Комиссар тихонько отстранил молодую женщину:
– Мы все же войдем, синьора.
И, когда она открыла было рот, добавил:
– Кричать бесполезно, мы здесь именем закона.
Она отступила, мужчины переступили порог, и Сайрус А. Вильям запер дверь. В гостиной, куда все вошли, она попыталась протестовать:
– Но что это значит, в конце концов?
Тарчинини ответил примирительно:
– Пока ничего особо важного... Я просто хотел бы видеть кольцо, которое было у вас на пальце сегодня утром и которое вы показывали моему другу.
– У меня его больше нет!
– Так-так! Вы его, случайно, не потеряли?
Мика залилась слезами и, немного успокоившись, призналась:
– Орландо забрал его обратно...
– Почему же?
Она мстительно указала на Лекока:
– Вон из-за него!
– Объясните, пожалуйста.
– Когда я рассказала Орландо, что американец заинтересовался моим кольцом, он пришел в ужасную ярость, обозвал меня по-всякому и заявил, что с него хватит, что я дура, идиотка, в общем говорил такие ужасные вещи, что я даже всего не помню. Он заставил меня вернуть кольцо и поклялся, что между нами все кончено!
