Людмила Милевская - Джинн из консервной банки
Ольга снисходительно посмотрела на Георгия и подумала: «Бедный мальчик, совсем от ревности поглупел».
Ей это нравилось, перед Мариной она была горда, да и было чем гордиться: в ее-то годы так кружить головы мужчинам. Огорчало одно: нервничая, Георгий частенько прибегал к оскорблениям, что радовало завистливую Марину. Вот и теперь Ольга испугалась, что Георгий снова перейдет на оскорбления, и поспешно воскликнула:
– Ах, перестань, пожалуйста. Горюнов приносил соболезнования. Сам понимаешь, сорок дней, и то, и сё… Я вынуждена была вежливо выслушивать.
– Вежливо? Да ты млела.
Ольга пришла в бешенство.
– Черт возьми! – завопила она. – Покажи мне ту дуру, которая может серьезно относится к этому болвану Горюнову? Он же весь на контрастах. Как хамелеон. То неимоверно чванливый, то до отвращения сервильный [3]. Я не виновата, что мои капиталы заставляют его угодничать? Уверяю, если бы я была операционисткой в его «лавочке», он разговаривал бы совсем по-другому. Если вообще удостоил меня своим драгоценным вниманием, – утихая, заключила она и брезгливо передернула плечами.
Георгия этот жест несколько успокоил.
– Хорошо, любимая, но впредь, исчезая из дома, изволь предупреждать, – сказал он, явно подражая своему отцу, покойному Павлу Александровичу, который в свою очередь подражал еще кому-то. – Я должен знать, где ты бываешь.
Ольга помрачнела. Марина обрадовалась: в воздухе запахло новой бурей.
– Не могу сказать, что мне нравится подобный надзор, – тщательно подбирая слова, грозно начала Ольга, – но…
Не докончив фразы она внезапно выскочила из-за стола и стремительно побежала в ванную.
Георгий испугался:
– Что случилось?
Он растерянно уставился на Марину. Та равнодушно пожала плечами и нехотя ответила:
– Уж не знаю. Бесспорно одно: это повторяется очень часто.
– Что – это? Ее стошнило?
– Да.
– Но отчего?
Марина лукаво улыбнулась.
– Если это не отравление и не высокое давление, что в ее возрасте было бы не удивительно, тогда это то, что в ее возрасте редко бывает и выглядит странно, – с сарказмом сказала она.
Георгий нахмурился.
– Ты можешь выражаться ясней? – сердито пробурчал он, отворачиваясь от Марины.
– Нет, только намеками. В вашем доме по-другому опасно.
– Вот же дура набита… – начал было Георгий, но его внимание привлек звук шагов, раздающихся уже с лестницы.
Прислушиваясь, он замолчал и вскочил из-за стола.
– Она уходит, – пояснила Марина.
– Ольга! – крикнул Георгий. – Ты не вернешься в столовую?
– Нет, – ответила та.
– Но куда ты?
– В спальню.
– Тебе плохо?
– Немного, пойду прилягу.
Георгий снова растерянно уставился на Марину. «Я что им, пастырь? – рассердилась она. – Какой он ждет от меня помощи?»
– Но мы же собирались на дерби, – разочарованно промямлил Георгий.
Ольга услышала его и крикнула:
– Видимо отменяется… Прости… Я не могу…
Раздался топот ее ног.
– Новый приступ, – язвительно заметила Марина и равнодушно спросила:
– Кофе подавать?
Георгий рассеянно скользнул взглядом по подносу с чашками и рассердился:
– Какой к черту кофе?!
Он на секунду задумался, но следом сорвался с места и помчался за Ольгой.
Ольга лежала на кровати и печально смотрела в потолок. Вид у нее был нездоровый.
– Как ты, дорогая? – заботливо спросил Георгий, осторожно прикрывая дверь спальни. – Тебе уже лучше?
– Ох, уже боюсь и говорить, – вздохнула она. – Только подумаю, что уже лучше, как новая волна… Все нутро выворачивает.
Он присел на кровать рядом и ласково погладил ее по волосам.
– Любимая, прости мою грубость. Я просто ненавижу себя за это, но ничего поделать не могу. Ты ведешь себя слишком независимо. Я жутко ревную.
– Ладно, уже привыкла. Не надо бы только при Марине. Она злорадствует.
Георгий скривился, словно от зубной боли.
– Сам себя кляну.
Он наклонился и поцеловал Ольгу в губы. Она попыталась увернуться:
– Не надо.
Георгий удивился:
– Почему?
– Меня рвало.
– Только поэтому?
Она не ответила.
– Я люблю тебя, – прошептал Георгий.
– Я знаю.
– Зачем тогда мучаешь?
Ольга рассердилась:
– А что я могу сделать?
– Многое…
Он не успел договорить; Ольга опять вскочила и помчалась в ванную. Раздавшийся шум воды заглушил ее страдальческие междометия. Вернулась она бледная и утомленная.
– Ох! Не могу больше! – воскликнула она, обессилено падая на кровать.
Георгий прилег с ней рядом.
– Что это? – спросил он, нежно целуя ее в висок.
Ольга посмотрела на него внимательным пытливым взглядом и ответила:
– А ты не догадываешься.
– Нет.
– У нас будет ребенок.
Георгий ошеломленно уставился на нее. Первое мгновение ей даже показалось, что он испугался, но потом в глазах его мелькнул веселый огонек изумления:
– Ольга! Ольга-ааа!
– Да, – с улыбкой победителя кивнула она, – да, дорогой, да. Это так.
Он схватился за голову и радостно завопил:
– Черт возьми! Черт возьми!!!
Однако, радость сменилась грустными раздумьями. Ольга настороженно наблюдала за ним.
– Теперь ты понимаешь, – спросил он с укором, – что мы должны срочно пожениться?
Она усмехнулась:
– Кому что, а голодной куме все хлеб на уме.
Он рассердился:
– Ольга, почему ты тянешь? Зажили бы спокойно, я перестал бы ревновать. Что в этом плохого? Только не говори мне про разницу в возрасте.
Она вздохнула:
– Ну хорошо, уговорил. Рановато еще, едва сорок дней минуло, но деваться действительно некуда. Так и быть, стану твоей женой, только учти, буду ненастоящей: банки закатывать я не умею, – шутливо призналась Ольга.
Георгий опешил:
– Какие банки? При чем здесь банки?
– Ну как же? – рассмеялась она. – Народная мудрость гласит, что настоящая жена – это женщина, которая умеет закатывать три вещи: – банки – глаза – истерику. Так вот, я умею все, только не закатывать банки.
– Ах вот ты о чем! – счастливый Георгий бросился к Ольге: – Меня и это в тебе радует!
– Только устроим все без лишней афиши, – мягко отстранила его она. – Распишемся и тем будь доволен.
– Да! Да!
Глава 2
Они тихо, без свидетелей, расписались в районном загсе. О свадьбе Ольга даже не хотела слышать, да Георгий и не настаивал: видел что ей не до того. Токсикоз свирепствовал. С каждым днем Ольге становилось все хуже и хуже. Она подурнела, поблекла, под глазами пролегли темные круги.
Георгий ей сочувствовал. Теперь он чаще бывал дома, старался быть заботливым мужем. Ольгу рвало постоянно. Она похудела без всяких диет, чему была и сама не рада.
– Это кончится когда-нибудь или нет? – спросил Георгий Марину в один из особенно тяжелых приступов рвоты.
Ответ прозвучал философски:
– Все когда-нибудь кончится.
– Как она, бедняжка, страдает! – с жалостью воскликнул Георгий, весело раскачиваясь в кресле и с нездоровым интересом прислушиваясь к звукам, раздающимся из ванной.
– Да уж, – вяло откликнулась Марина.
Еле волоча ноги, Ольга вернулась из ванной. Она была очень бледна.
– Может приляжешь, дорогая, – заботливо спросил Георгий.
Она покачала головой.
– Нет-нет. Хватит и того, что ты вынужден из-за меня все вечера проводить дома. Если я еще улягусь в постель, то могу лишиться своего юного мужа. Он в конце концов не выдержит и пойдет искать развлечений на стороне, – пошутила она, но в голосе слышалась грусть.
– Как ты можешь, любовь моя? – с укоризной воскликнул Георгий.
Ольга тряхнула неубранными волосами и, фальшиво изображая веселье, озорно воскликнула:
– Так кто там на этот раз самый безграмотный?
Марина развела руками:
– Увы, как всегда ты.
Ольга недовольно наморщила лоб, но тут же рассмеялась:
– Тогда играем до тех пор, пока я вас не обскачу. Но вы учтите, что я училась в Париже в самой обычной французской школе. Мне положена скидка.
От скуки по вечерам они играли в грамматическую игру. Выигравший зачитывал текст, а остальные писали. Что-то вроде диктанта. Потом проверяли орфографию. Ольге читать текст пока не довелось.
