Людмила Ситникова - Противоядие для свекрови
Сестра Светлана остановилась у белой двери.
– Вот ваша комната. Проходите.
Сказать откровенно, Катка была разочарована. До сегодняшнего дня она полагала, что гостей принято встречать со всей щедростью души. И вдруг такой облом. Комнатка площадью чуть более двенадцати метров вмещала в себя две металлические кровати, тумбочку и пристроившийся в углу шкаф.
– Располагайтесь, – бормотала Светлана.
Ее заискивающий голос здорово раздражал Копейкину.
– Подождите, – Наталья вскинула брови. – Что нам здесь делать? Жанна говорила, что приглашает нас на праздник.
– Все верно. Праздник начнется в десять вечера. А пока есть время, вы с сестрой Анфисой можете отдохнуть.
Катарина едва не выкрикнула, что комната смахивает на камеру и отдохнуть в таком месте невозможно в принципе, но сдержалась.
К сестре Светлане подошла высокая брюнетка в красном балахоне. Пошептавшись, Светлана поспешила ретироваться.
– Я сестра Инна, – низким голосом проговорила брюнетка. – Сейчас вам принесут одежду.
– Какую одежду?
– Такую же, как у всех.
– Чем вам не угодили наши наряды?
– Каждый, кто переступил порог Дома Счастья, должен носить то же, что и остальные.
– Но почему?
– Таковы правила.
Катарина решила вмешаться:
– Красный не надену ни за что!
Инна провела рукой по волосам:
– Красный цвет предназначается только для детей, вам придется облачиться в белый.
– Для детей? – не удержавшись, Наталья прыснула. – Не обижайтесь, но вы наверняка старше меня, и тем не менее на вас красное одеяние. А вы далеко не ребенок.
– Для детей Счастья, – пояснила сестра Инна.
– А кто носит белые? – влезла Копейкина.
– Все остальные, – последовал ответ.
Отвесив им поклон, сестра Инна удалилась.
– Кат, ты чего-нибудь понимаешь?
Через бинты Катка пыталась почесать щеку:
– Мне ясно, что мы попали не в Дом Счастья, а в место, из которого надо поскорее выбираться.
– Я тебя предупреждала…
– Выберемся, как только выясним, что за чертовщина здесь творится.
– Они похожи на чокнутых. Особенно сестра Инна.
– Светлана тоже не производит впечатления разумной дамы.
Наталья села на кровать:
– Хорошо, что в комнате не догадались выкрасить стены в красный цвет.
– Ты права, знаешь…
Стук в дверь заставил замолчать.
– Войдите.
На пороге появилась Светлана:
– Ваша одежда, сестры.
– Спасибо.
Положив балахоны на кровать, Светлана обратилась к Копейкиной:
– Сестра Анфиса, соберите, пожалуйста, волосы в хвост. У нас не принято ходить с распущенными.
– Но у сестры Инны волосы спадали на плечи.
– Сестра Инна – дочь Счастья. Ей можно.
Катарина взяла толстушку за руку:
– Светлана… как вас по отчеству?
– Сестра Светлана. Обращайтесь ко мне только так и не иначе.
– Договорились. Но нам многое непонятно. Во-первых, куда подевалась Жанна?
– Она уехала.
– Как уехала?
– Не волнуйтесь, Жанна приедет за вами завтра утром. Что еще вам неясно?
– Насколько я поняла, в здании присутствуют только женщины?
– Ошибаетесь. На третьем этаже живут братья.
– Их много?
– У нас двадцать пять сестер и двадцать пять братьев, не считая детей Счастья.
– А кто они такие, дети Счастья?
– Приближенные. Они могут непосредственно общаться с ним и получать информацию.
– Со счастьем?
– Да, – сестра Светлана взирала на Катку глазами наивного ребенка. – Скоро ОНО предстанет пред нашими очами. Мы уже готовимся. Раз в полгода ОНО посещает нас, а после улетает.
– Куда?
– К господу. ОНО не может надолго покидать небеса – это не положено.
– Мы все поняли, – Катарина поспешно вытолкала Светлану из комнаты.
– Обалдеть!
– Как сказала бы Розалия Станиславовна: круто мы попали.
– Розалия Станиславовна, окажись она на нашем месте, сказала бы совсем другое. Я думаю, ее вопли были бы слышны даже в Эфиопии.
– Чего делать будем?
– Натягивай балахон.
– Никогда не носила чужие вещи. Неизвестно, кто в них щеголял до нас. Так и заразу какую-нибудь подхватить недолго.
– У нас нет другого выхода, – Ката принюхалась. – Пахнет нафталином.
– Фу! Ненавижу запах нафталина.
– Смирись, сестра Наталья, – хохотнула Копейкина. – Это ненадолго.
– Хотелось бы верить, сестра Анфиса, – подыграла Натка.
Не успели они повязать черные пояса, как в дверь снова постучали.
– Ну кто там?
– Сестра Наталья, прошу вас следовать за мной, – похоже, Инна не уходила, а торчала под дверью.
«Надеюсь, она не подслушивала», – мелькнула шальная мысль.
– А я? – Ката сделала шаг вперед.
– Только сестра Наталья. С ней хотят поговорить.
Встретившись взглядом с Катой и уловив едва заметный кивок, Натка подошла к двери.
– Идемте.
Катка подлетела к окну. С улицы доносился лай собак, а вдали виднелся лес.
– Куда она нас привезла?
Выйдя в коридор, Катарина вздрогнула. Две тетки стояли возле соседней двери и тихо переговаривались. Заметив Кату, они поклонились.
Ответив им тем же, Копейкина вернулась в комнату.
– Безумие!
Наталья не торопилась возвращаться. Она отсутствовала минут сорок, а когда дверь открылась и сестра Инна, поддерживая Натку за локоть, прошла внутрь, Ката похолодела.
Наталья смотрела прямо перед собой стеклянным взглядом. На лице блуждала улыбка идиотки.
– Что с ней? Почему она так странно смотрит?
– Все в полном порядке, – заверила Инна. – Через двадцать минут за вами придут и проводят на праздник.
Ката принялась тормошить Наталью.
– Ты меня слышишь? – кричала она. – Ответь. Мы здесь одни. Ната!
– Слышу, – прошелестели губы.
– Где ты была?
– Внизу.
– С кем?
– С сестрой Инной.
– Что она сделала?
– Отвела меня в комнату.
– А потом?
Наталья опустилась на кровать:
– Там сидел мужчина. Он начал со мной разговаривать.
– О чем?
– Не помню. Он постоянно трогал меня за плечи.
– У тебя что-нибудь болит?
– Нет. Мне хорошо. Правда, голова немного кружится и чуточку хочется спать.
– Вспомни, о чем он спрашивал.
– Не помню.
– Ната!
Сделав глубокий вдох, Катарина с силой саданула Наташку по щеке. Потом еще раз по другой.
Натали вскрикнула:
– Катка, ты чего дерешься?
– А ты чего сидишь как сомнамбула?
– Больно, – Натусик растирала пылающие щеки.
– Теперь пришла в себя?
– Разве я была не в себе?
– Рассказывай, что еще делал мужик?
– Какой мужик?
– Я тебя опять ударю.
– Но я не видела никакого мужика.
– Минуту назад ты утверждала обратное.
Ната заморгала:
– Минуту назад мы с тобой переоделись в балахоны. Неужели не помнишь?
Копейкина заметалась по комнатке:
– Над тобой уже успели поработать.
– Кто?
– Дед Пихто. Наверняка не обошлось без гипноза. Слушай, если нас еще раз захотят разлучить, не соглашаемся ни в коем случае. Поняла?
– Угу.
– Дело принимает серьезный оборот.
Наталья схватилась за горло:
– Меня тошнит.
– Час от часу не легче.
– Жвачка есть?
– Мятные леденцы.
– Сгодится.
Сунув в рот леденец, Ната прошептала:
– Кажись, отпустило.
Копейкина вытащила из мобильника сим– карту:
– Кто знает, не устроят ли они нам во время праздника шмон.
Проводить их на праздник пришла ветхая старушенция, которую величали сестрой Полиной.
Топая за бабкой, Ката гадала, в каком году та появилась на свет. До революции, во время или сразу после? Судя по внешнему виду, походке и шамкающей речи, бабуленция родилась задолго до того, как Ленин с большевиками запланировали свергнуть царя.
На первом этаже в просторном помещении в два ряда выстроились столы. Справа сидели женщины, слева мужчины. В углу восседали дети Счастья, те самые избранные, которым было разрешено разгуливать в красных балахонах. Копейкина отметила, что в касту входят исключительно женщины.
Указав гостям на два свободных места, бабка поплелась дальше. Она уселась в самом конце стола.
Сестры и братья, не сговариваясь, склонили головы над алюминиевыми мисками. Рядом у каждого лежала ложка и стояла кружка – тоже алюминиевые.
В кружке плескалось нечто, отдаленно напоминающее чай. А вот содержимое миски вызвало у Катарины рвотный рефлекс. Густая серая масса, в которой просматривались бобы и фасоль, напрочь отбила не только аппетит, но и желание сидеть за столом.
Все вооружились ложками и принялись с упоением есть бурду.
Ничего себе праздник. Веселье так и прет.
Никто не разговаривал. В помещении, если не брать в расчет стука ложек о миски, стояла гробовая тишина.
Наталья, давясь, заставила себя проглотить немного «яства». А в следующее мгновенье припала губами к кружке.
«Пир» продолжался ровно двадцать минут, после чего в столовую вошли три дородные женщины в черных одеяниях. Каждая держала широкий поднос с покоящимися на нем маленькими пиалками.
