Людмила Ситникова - Противоядие для свекрови
– Зина, мне плохо.
– Сдохни, сволочь!
– Зинуля!
– Чтоб тебя черти забрали!
– Да что у вас происходит? – Катка уперла руки в бока.
– Муж мой это – Володька, – заорала Зинаида.
– А если полностью, то Владимир Евгеньевич, – подал голос пленник.
– Уройся там, рожа твоя немытая! Евгеньевич он! Ты на себя в зеркало глянь! Когда последний раз Евгеньевичем-то был? Охламон несчастный!
Зина шмыгнула носом и повторила:
– Муж он мой. Законный супружник.
– Я уже догадалась. Но почему вы держите его в мусорном контейнере?
– А где ж его еще держать? В Эрмитаже?
– Не боитесь, что какую-нибудь заразу там подхватит? У вас же дети.
– Он сам как зараза, а зараза к заразе не пристает.
Зинаида последний раз саданула по крышке и, приблизившись к Катке вплотную, загудела:
– Все нервы мне вымотал, алконавт проклятый. Пятую неделю бухает без просыха. Вчера наконец деньги получил, а в дом ни копеечки не принес. Половину дружкам отдал, а вторую… посеял, козлиная морда.
– Но сажать его в контейнер тоже не метод воспитания.
– Кто его сажал? Сам от меня туда спрятался. Ну а раз залез, то пусть сидит. – Зина повернула голову назад. – Слышь, ты, козел. До вечера у меня не вылезешь.
Володька молчал.
– Эй, урод, я с тобой разговариваю.
Тишина.
Катка похолодела:
– Может, ему плохо?
Зина поежилась. Подойдя к бачку, она осторожно открыла крышку и чертыхнулась.
– Ирод!
– Он жив?
– Живее всех живых. Дрыхнет, малахольный.
– Как дрыхнет?
– Иди сама полюбуйся.
Отказавшись любоваться на спящего в мусорке Владимира, Катарина вступила в длительную перепалку с Зинаидой.
Женщины спорили минут пятнадцать, не замечая ничего вокруг.
Наконец у Катки сдали нервы. Махнув рукой, она устало бросила:
– И все равно я остаюсь при своем мнении, вы поступаете неправильно.
– Давай-давай, топай. Со своим мужиком я сама разберусь. Без сопливых.
Не успела Катка сделать и двух шагов, как двор оглушил визг Зинаиды:
– Ой! Ой, батюшки! Святые небеса! Мамочка!
Ката остолбенела.
От помойки отъезжал мусоровоз.
– Убили! Володьку убили! Ой! Чего делать-то? У-у-у… – Зина упала на асфальт.
Копейкина подбежала к несчастной, находясь в состоянии, близком к помешательству.
– Мусоровоз! – орала Зина. – Мусоровоз! Они Володьку в фарш превратили.
– Но как… неужели они его не заметили?
Машина свернула за угол.
– Они сейчас у соседнего дома остановятся. Бежим.
Вскочив, Зина потянула за собой Катку.
– Стойте! Остановитесь!
Мобилизовав все силы, Катарина прибавила ходу и, поравнявшись с кабиной водителя, завопила:
– Вы человека убили!
Машина затормозила.
Пухлый дядечка в зеленой бейсболке высунулся из окна:
– Ты чего, рехнулась?
– У вас там алкоголик Владимир.
– Кто?
– Муж Зинаиды.
Напарник толстяка, жилистый паренек лет двадцати пяти, выскочил из машины:
– Какой еще муж?
– Мой! Мой муж! – гаркнула запыхавшаяся Зина.
– Да где там-то? – вконец растерялись мужики.
– У вас внутри! Вы мусор только что у нашего дома забрали?
– Ну?
– Гну! И Володьку вместе с мусором увезли.
– А как он там оказался?
– Он в контейнере спал, – выдавила Катка.
Толстяк снял бейсболку:
– Ну блин, Витек, влипли.
– Пипец полный!
– Отдайте мне его! – требовала обезумевшая Зина.
– Кого? – вопрошал парень, находясь в полуобморочном состоянии.
– Ну не мусор же. Мужа моего, Володеньку!
Сжимая Каткину ладонь, Зина с замирающим сердцем смотрела, как толстяк ловко запрыгнул в кабину, после чего мусоровоз начал медленно открывать свою «пасть».
– Не могу это видеть! – Зина отвернулась.
– И где он? – Парень заглянул внутрь.
– Ну че там, Витек?
– Вроде никакого Володьки нет. Ох…
– Что? Нашел?
– З-здесь… э-э… ботинок…
Трясущейся рукой он выудил из кучи мусора серый ботинок.
Зинаида разрыдалась:
– Володенька! Его это обувка. Его!
Прижимая к груди ботинок, Зина причитала:
– Вовчик, родненький, на кого ж ты нас покинул? Кормилец! Колосок ты мой! Кровиночка-половиночка!
Бледные мужики стояли ни живы ни мертвы.
Копейкина почувствовала приближающуюся тошноту.
Выудив из кармана пачку жевательной резинки, Ката услышала за спиной низкий женский голос:
– Зин, ты чего орешь во всю ивановскую?
– Ниночка! Беда-то какая у нас. Володенька помер. Нет больше кормильца моего. Ах, горюшко-горе. Пал смертью храбрых мой муженек. Оставил деток сиротами. Ой… колосок…
Женщина покосилась на Катку:
– Зин, ты, случаем, не того, а? Володька твой у подъезда на лавке сидит. Я только что с ним разговаривала.
У Зины из рук выпал ботинок.
– Как у подъезда?
– Как обычно. На лавке. Только почему-то босой.
Мужики начали смачно материться. Катарина дотронулась до мокрой спины. А вот Зинаида…
С криками «Убью сволочь пьяную!» на всех парах понеслась к подъезду.
* * *С четой Столяровых Катарина столкнулась у лифта. Виктор с Регинкой собирались затариться продуктами в супермаркете, но, увидев Копейкину, Регина протянула:
– Все, отменяется наша поездка. У Катки что-то случилось. Сейчас поведает очередную душещипательную историю.
– Куда вы идете?
– Планировали в магазин, – сказал Витька, щелкая зажигалкой.
– Отложите! У меня действительно срочное дело.
– А я что говорила? – Регина нажала кнопку вызова. – Возвращаемся. Не терпится услышать, спасением чьей жизни ты занимаешься сейчас.
Ката закусила губу. Не очень приятно слышать в свой адрес ехидные слова, пропитанные сарказмом, но сегодня она пропустит все упреки, которые не замедлят слететь с губ Столяровых.
С супругами Столяровыми Ката знакома около двадцати лет. Витька по праву считался лучшим другом, Регинка… женой лучшего друга. Когда-то Столяров работал в правоохранительных органах и имел звание капитана, но по причинам личного характера приятель был вынужден оставить службу, переквалифицировавшись в начальника службы безопасности в крупной компании.
Хорошо иметь в друзьях человека, готового в любой момент прийти на помощь. Ведь, как известно, друг познается именно в беде, а не в радости. На Виктора можно было положиться, ему можно смело доверить самые сокровенные тайны и быть полностью уверенным, что все сказанное тобой по большому секрету никогда не станет известно третьим лицам.
Сколько раз Катка обращалась за помощью к Столярову, перечислить трудно. И всегда, как бы занят он ни был, Виктор подставлял свое крепкое плечо и сильную руку.
Но, помимо всех вышеперечисленных достоинств, был у Витьки с Регинкой маленький недостаток. Они почему-то считали – Катарина до сих пор не может взять в толк, почему именно, – что Копейкина с завидной регулярностью сует свой длинный нос куда не следовало бы его совать и тем самым наживает массу неприятностей.
Регина, женщина, не обремененная необходимостью ежедневных походов на работу, занималась исключительно домашним хозяйством. Но слово «занималась» здесь стоит заменить на «пыталась заниматься». Большую часть дня она, вооружившись журнальчиком, располагалась на широкой кровати и с упоением погружалась в чтение статей о гламурной жизни. Стиркой занималась стиральная машина, продукты – за исключением совместных походов по выходным дням с Витькой – Регина заказывала по телефону, посуду мыла посудомоечная машина, а приводить квартиру в порядок дважды в неделю наведывалась пожилая женщина, живущая по соседству. К слову сказать, пенсионерка частенько готовила Столяровым обеды и ужины.
Регине и оставалось только дождаться любимого муженька с работы, разогреть ужин в микроволновке и подать на стол.
Живя праздной жизнью, Регинка не могла врубиться, зачем Катке – которая в десять раз обеспеченней Столяровых, – вместо того, чтобы наслаждаться ничегонеделанием, влезать в истории, влекущие за собой последствия.
– Деньги есть, дом шикарный, свободного времени навалом, – с завистью говорила Столярова, – чего тебе неймется? Если скучаешь в стенах коттеджа, займись чем-нибудь творческим. Например, прошвырнись по бутикам.
В понимании Регинки покупка дорогущих шмоток являлась исключительно творческим процессом.
Ничего не поделаешь, по образу мышления и мировоззрению Регина отдаленно напоминала Розалию Станиславовну. Ту хлебом не корми, дай только заняться «творчеством». Она готова скупить все и вся, а в результате все равно останется недовольной.
В квартире Столяровых Катарина молча выслушала пламенную речь Витьки, вещавшего о семейном очаге, вышивании крестиком и бисероплетении.
Как только Витька умолк, Ката спросила:
– Я ни слова не поняла, о чем ты говорил. Мне неясно, при чем здесь вышивание, очаг, а тем более бисероплетение, но сразу заявляю – ты не прав.
