Иоанна Хмелевская - Колодцы предков
– Вот именно. По-моему, здесь он врет, – недовольно заметила моя мамуся.
– А вот и не вру. Я просто повторяю вам все, что знал Больницкий. Такую версию событий он восстановил после визита Никсона, а до этого вообще ничего не помнил. Он считал это пустой болтовней и не забивал ею голову. Теперь, после визита в колодец, он, тем более, не желает ввязываться в идиотскую войну за сокровища, которых, как он думает, давным-давно нет.
– А он не притворяется? – неуверенно спросила я. – Этот Никсон может его и уговорить...
– Скорее всего нет. Вчера он отправился отдыхать в Болгарию. Я видел.
– Больницкий или Никсон?
– Больницкий, с рукой в гипсе.
– А из разговоров в его семье не ясно, где спрятаны сокровища? – с надеждой поинтересовался Михал Ольшевский. – Не было ли каких-нибудь слухов относительно места?
– Относительно места, мы давно знаем, что здесь, – выдавила из себя Тереза. – Могли бы в конце-концов пошевелить своими кочерыжками и решить, где искать.
– А ты своей кочерыжкой пошевелить не можешь? – обиделась моя мамуся.
– Я самая молодая и прабабку не помню.
– Ишь, хитрая! – фыркнула Люцина. – Ты знаешь то же, что и мы. Прабабку никто из нас не знал!
– Да. Но, по-моему, нам нужна именно эта прабабка, – озабоченно сказала тетя Ядя. – Это она придумала, куда спрятать сундук? Вы ее правнучки, могли бы думать точно также...
Михал Ольшевский горячо ее поддержал, напомнив, что единственный путь к сокровищам – тщательный анализ гипотетических мыслей завещательницы и ее нотариуса. Несмотря на массу усилий и прямое происхождение от завещательницы, анализ не удавался. Что могло прийти в голову покойной прабабке, оставалось загадкой. К счастью, существовало только три возможности.
– Это можно было спрятать в склепе на кладбище, если бы он у нас был, – уныло сказала я. – Раз склепа нету, может быть в гробу...
– В этих развалинах, – живо вмешалась Люцина. – Нормальный человек спрятал бы в развалинах. Лежат они себе нетронутые столько лет, и никто ими не интересуется.
– А мне показалось, что все ими интересуются, – заметила моя мамуся. – Но в имении прабабки, я уверена, тоже был колодец. Не могло не быть.
– Он тебя не убьет, я это сама сделаю, – диким голосом прорычала Тереза. – Если ты еще раз вспомнишь про какой-нибудь колодец!..
– В имении прабабки мог быть и склеп, – поспешно вмешалась тетя Ядя. – Может, сначала следует заглянуть в него?...
– Но это лежит здесь, а не там! – запротестовала Люцина.
– Значит, вы думаете, что все спрятано либо в склепе, либо в этих развалинах, либо в каком-то из колодцев, – подвел итог Франек. – Возможно вы и правы. Прятал то наш дед, а он был хитрый. Все зависит от того, спешил он или нет.
– Да? – оживленно подхватила Люцина. – А у него было достаточно времени?
– Не знаю. Меня при этом не было.
– Предположим, что не очень много, – предложил Марек.
Михал взглянул на него и нахмурил брови.
– Он был уже старым, этот нотариус, – сказал он медленно. – Пани Больницкая умерла и он остался с этим сундуком, Франтишеком Влукневским и Менюшко...
– С Менюшко!.. – вырвалось у Люцины.
– Завещание его клиентки и записку разделяют два года, – продолжал Михал. – Всего два года... Его сын уже ничего не прятал и не переносил, значит, все было сделано за эти два года...
Люцина беспокойно заерзала.
– Обращаю ваше внимание на Менюшко... – напомнила она сладким голосом.
– Он по полю мчался... – с нескрываемым отвращением фыркнула Тереза. – Можно узнать, что это дает, даже если он действительно мчался?
Михал Ольшевский упорно гнул свою линию:
– Этот Менюшко мог быть опасен. Может, он был жадным? Может, пришлось прятать быстро, чтобы он ничего не увидел?.. Из того, что вы рассказывали, следует, что с ним было что-то не в порядке. Его потомок тут крутился...
– Тепло, тепло... – одобрил Марек.
– Так его же грохнули в болоте. О чем можно говорить? – удивилась моя мамуся.
Я перестала их слушать. Передо мной возникла картина давно минувших дней: незнакомое мне имение прабабки, которого я в глаза не видела. Пасмурной ночью, в темноте, двое заняты погрузкой на телегу огромного тяжелого сундука... И третий человек, скрывающийся за деревьями и кустами, подглядывающий жадными глазами... Я увидела, как эти двое обменялись какими-то жестами, шепотом посовещались, поглядывая в сторону третьего, хлестнули четверку коней и скрылись во мраке... Третий немного подождал, отвязал от дерева коня, запрыгнул в седло и отправился за ними...
– На их месте я притворилась бы, что прячу все в подвале нотариуса, – сказала я по инерции. – А потом, избавившись от Менюшко, не будет же он вместе с конем жить возле этого подвала, перевезла все в другое место. Лучше всего в дом Франтишека Влукневского и здесь, быстро-быстро где-то спрятала, пока Менюшко не видит... Конечно, быстрее всего в колодец. Раз, и никаких следов...
Родственники молча уставились на меня, будто я внезапно сошла с ума. Люцина вдруг поняла и понимающе кивнула.
– Но Менюшко увидел, – зловеще продолжила она. – Он понял, что это здесь, только насчет колодца не был уверен. Он искал свежевскопанную землю, следы в подвале или на кладбище...
– Но использование колодца не оставило никаких следов! – взволнованно подхватил Михал Ольшевский. – Никаким другим способом, так быстро не замаскируешь!...
В кухне Франека вдруг стало тихо. Все молча разглядывали меня, Люцину и Михала.
– Ну вот, я же говорила, что в колодце, – вдруг раздался довольный голос моей мамуси.
Я вдруг напала на Марека.
– А ты что скажешь? Чего ты молчишь! По-моему, ты что-то знаешь!
– Может и знаю, – сознался Марек и опять посмотрел на Ендрека, который, вспомнив, что находится на посту, чуть не вывалился в окно. – Это именно то, о чем я хотел рассказать, чтобы вы могли додуматься до остального. Я слышал и читал, что в церквях, в ризницах, кое-что хранится. Это зависит от священника или смотрителя, был ли в церкви пожар, была ли возможность что-нибудь спрятать... В основном прятали приходские книги, но иногда и другие записи.
– Он уже сказал, что хотел? – неуверенно спросила Тереза, потому что Марек внезапно остановился.
– Еще нет, но скажет. Не бойся, – успокоила ее я. – Уж я прослежу.
– И что вы узнали? – жадно спросил Михал.
– Это было очень романтично, – произнес Марек, решив поиздеваться над родственниками. – Давным-давно, много лет тому назад, темной ненастной ночью к церкви подкатила телега, запряженная четверкой взмыленных коней...
– К местной церкви? – перебила Люцина.
– К местной. Из церкви вышел священник, освятил груз в телеге, после чего визитеры умчались. В телеге сидели двое. Одним из них был знакомый священнику Франтишек Влукневский, который пожертвовал церкви двести рублей золотом. Если бы не эти двести рублей, священник бы это событие не записал. Во-всяком случае, все происходило в страшной спешке...
– Вот-вот! – вскрикнула я, очень довольная собой. – Тоже самое привиделось мне только что! Наверняка – у меня дар ясновидения...
Как можно быстрее я описала родственникам эту драматическую сцену в имении прабабки. Спешка. Хищно поджидающий Менюшко. Телега. Четверка коней. Все сходилось. Даже погоду я угадала – ненастная темная ночь...
– Ну, вот, теперь у нас есть своя Пифия, – с издевкой сказала Люцина. – Надо посадить ее на треножник и слегка окурить, а она сразу отгадает все остальное.
– Из этого следует, что она больше всех похожа на прабабку, а мы в расчет не идем, – с легкой обидой отметила Тереза.
– Конечно, похожа, ты раньше не замечала? Не знаю, как на прабабку, но бабка – вылитая. У нее такое же набожное отношение к домашнему хозяйству...
Возбужденный Михал Ольшевский остановил сравнение моего и бабкиного характеров. Он подвел итоги, из которых следовало, что подходит только колодец. Замуровывание требует много времени, свежая кладка всегда заметна, яма копается тоже не быстро, и тоже оставляет следы. В колодец бросить легче всего, а вот достать – наоборот...
Правда, они могли подготовить какой-нибудь погреб, – закончил он. – Такой, как для картошки. А сверху чем-нибудь быстро забросать...
– Я удивлен, что об этом говорите вы – историк. – Огорчился Марек. – Кто-кто, а вы должны знать, что освященные предметы никогда не закапываются в землю. Вы все должны это знать. Поэтому я и решил вам рассказать об освящении у церкви.
– Значит, колодец! Я уже давно говорила! – не выдержала моя мамуся. – Я вообще не понимаю, чего вы еще ждете!...
Таким образом, было принято решение раскапывать следующий колодец. По воспоминаниям Франека мы подсчитали даты засыпки колодцев и выяснили, что первый мы раскапывали зря. Прадед засыпал его тогда, когда об укрытии сокровищ еще не могло быть и речи. Второй колодец должен был быть тем самым.