Дарья Донцова - Камин для Снегурочки
Наташа, перепугавшись до смерти, бухнулась хозяину в ноги.
– Уж простите, – зарыдала она, – понимаю, что не на кого думать, кроме как на меня! Я убираю везде, в кабинет захожу и про деньги знаю, в какое место положили, видела. Только не брала я их. Если не доверяете, выгоните меня вон, но милицию не зовите, посадят ведь!
Сергей неожиданно улыбнулся:
– Иди завари мне чай! Я тебя не виню.
– Спасибо! Ей-богу, это не я!
– Принеси чаю, – слегка обозлился Лавсанов.
Наташа быстро исполнила просьбу и вновь завела:
– Здоровьем клянусь, это не я.
– Знаю, отстань.
– В жизни чужого не взяла!
– Пошла вон! – вышел из себя Сергей.
– Ой, – схватилась за сердце прислуга, – вы меня рассчитываете? Христом богом молю…
– Никто тебя не увольняет, – заорал всегда сдержанный Лавсанов, – уймись! Это не я чихнул вам на лысину.[4]
– Чихнул на лысину? – изумилась Наташа.
– В библиотеке есть Собрание сочинений Чехова, – засмеялся Сергей, – ты бы почитала вместо просмотра сериалов.
– Так вы не сердитесь? – Наташа упала на колени.
Лавсанов нахмурился, потом сказал:
– Ладно, понимаю, ты не угомонишься и доведешь меня до инфаркта. Ты хорошая домработница, по нынешним временам это редкость, мне не хочется с тобой расставаться. Пошли, покажу тебе кое-что.
Еле живая от пережитого, Наташа поднялась вместе с хозяином в кабинет. Там Лавсанов включил компьютер и велел: «Смотри».
Изумленная домработница увидела на экране… рабочую комнату хозяина, пустую. Потом вдруг картинка ожила, распахнулось большое окно, и через него из сада влез человек в форме. Он быстро подошел к письменному столу, выдвинул ящик, оглянулся, вытащил пачку денег, сунул ее за пазуху и пошел назад, на секунду крупным планом возникло его лицо. Наташа ахнула:
– Это же Петя! Охранник, который ворота при въезде в поселок открывает.
– Верно, – кивнул Лавсанов, – я, естественно, сразу увидел, кто вор, и ни на минуту про тебя не подумал.
– Но… как… откуда? – стала заикаться Наташа.
– В доме повсюду камеры, – усмехнулся Лавсанов, – чтобы я мог контролировать прислугу, поняла? Ни в чем плохом тебя не подозревал, но порядок есть порядок, я никогда бы ничего не рассказал, но ты меня слезами замучила. И потом, твою репутацию камера спасла. Представляешь, что бы я подумал, не имея этой записи? Заподозрить секьюрити, стоящего у ворот, никому и в голову не придет. Сразу бы на тех, кто в доме работает, подумал. Окна подсоединены на пульт, а сигнала о взломе не поступало, следовательно, – вор свой. Знаешь, почему не звенело у охраны?
– Не-ет… – совершенно ошарашенно протянула Наташа.
– Так Петр сам сигнализацию отключил и помчался в мой дом, – пояснил Лавсанов. – Помнишь, мы ведь его вызывали, когда ты стекло случайно разбила? Новый датчик парень ставил и углядел, где деньги, я при нем достал их, приятелю в долг давал. А потом он придумал хитрый план, тебя виноватой хотел сделать. Конечно, это моя беспечность, но охранника я не опасался.
Наташа перекрестилась, и жизнь в доме снова вошла в свою колею, а потом у Сергея появилась новая любовница – Настя Звягинцева.
Очередная пассия хозяина абсолютно не понравилась Наташе. Во-первых, она никак не могла понять, сколько же лет девице. Та утверждала, что ей двадцать пять, и Сергей верил пронырливой киске, но у Наташи роились подозрения. Порой Настя вела себя совсем как хорошо пожившая, прожженная баба. Правда, фигура у нее была идеальная, лицо практически без морщин, но глаза говорили о зрелом возрасте. Еще Настя казалась ей неискренней, приторно-вежливой и показушно влюбленной в Лавсанова.
«Ничего, – думала Наташа, прислуживая противной девке, – скоро от тебя тут и запаха не останется. Чай, не первая такая, навидалась я всяких».
Но неожиданно Сергей привязался к Насте, прошел месяц, второй, третий. Звягинцева стала чувствовать себя в шикарном доме полноправной хозяйкой, а потом она решила стать певицей, и появился Свин.
Сергей уезжал из дома рано, возвращался за полночь. Бизнес требовал присутствия хозяина постоянно, и у Лавсанова совсем не оставалось свободного времени. Для своей любовницы он оборудовал на месте бильярдной студию, и туда стали приезжать музыканты.
Наташа только вздыхала, глядя, как плохо воспитанные парни топчут грязными кроссовками элитный наборный паркет и плюхаются в истертых джинсах на дорогую мягкую мебель, сделанную по специальному проекту. А еще они пили хозяйский коньяк, курили сигары Сергея и вообще вели себя развязно.
Один раз Наташа не выдержала и сказала Свину:
– Вы бы хоть ноги обтрясли чуток, вон какие ошметки грязи с подошв валятся!
– Молчи, чмо, – рявкнул продюсер, багровея, – будет мне тут всякая шваль замечания делать!
– Возьми тряпку и вымой, дрянь, – заорала Настя, услышавшая замечание, – живо, ишь, распустила язык! Завтра же велю Сереже вон гнать нахалку! Тебе деньги за уборку платят, а не за замечания хозяевам.
Внезапно Наташа обозлилась.
– Хозяин тут – господин Лавсанов, – высоко подняв голову, ответила она, – это он мне дает зарплату, причем очень хорошую, я служу тут не первый год. А вы кто? У Сергея Григорьевича бабы потоком через спальню текут. С какой стати мне вас слушаться, сегодня вы есть, а завтра нет!
Свин на секунду замер с открытым ртом, а потом со всего размаха отвесил Наташе пощечину. Настя, завизжав, тоже накинулась на обидчицу, но домработница увернулась, убежала и заперлась в своей комнате.
Наружу она вышла лишь на следующее утро, когда утих скандал, устроенный Настей любовнику. Сергей позвал к себе Наташу и заявил:
– Ты теперь убираешь мой кабинет, спальню, библиотеку и следишь за гардеробом. Остальное будет делать другая прислуга.
Наташа молча кивнула, а к вечеру в доме появилась тихая, незаметная Таня Рыкова. Первый месяц Наташа не разговаривала с Таней, а та, опустив глаза, тенью шмыгала по первому этажу и студии, прислуживая Насте и убирая за музыкантами. При виде Наташи вторая горничная бледнела и, прошептав: «Простите», вжималась в стену, стараясь стать практически незаметной.
Было понятно, что новенькая до одури боится Наташу. И еще она раболепно сгибалась перед Настей, смотрела на Звягинцеву с таким обожанием, что Наташе стало жаль дурочку. Впрочем, с неменьшим восторгом Таня бросалась выполнять и указания Лавсанова. Слова «хозяин сказал» она произносила с благоговением. Вскоре Наташа изменила свое отношение к Тане, поняла, что та ничего в жизни слаще морковки не ела. А потом Звягинцева начала петь в концертах, Таня и Наташа стали коротать вечера вдвоем, и Рыкова внезапно рассказала о себе.
Вот тут Наташе стало ее по-настоящему жаль. Бедная, затюканная отцом – дебоширом и пьяницей девушка. Наташа сама провела детство около обнимающейся с бутылкой мамы и знала, что за счастье жить рядом с алкоголиком.
– Это ужасно, – внезапно вырвалось у меня, – постоянно находишься в страхе, ждешь, когда ключ в замке повернется, и задаешься вопросом, какой он явится. Совсем плохой или еще ничего. Это изматывает хуже скандалов!
– Сама небось с пьяницей живешь, – покачала головой Наташа, – гони его в шею! Имей в виду, все они захребетники.
Я прижала к груди внезапно онемевшие руки. Похоже, в моей жизни был опыт тесного общения с алкоголиками. Господи, кажется, постепенно начинаю узнавать о себе все больше и больше. Я увлекалась детективами, похоже, обожала Арину Виолову, училась музыке, любила животных, а теперь еще у меня и выпивоха в анамнезе. Надо спросить у Ирины, кто у нас в роду якшался с бутылкой: папа или мама?
В общем, жизнь в коттедже постепенно наладилась. Таня перестала бояться Наташу, а та больше не злилась на Настю, пришлось примириться и с тем, что малоприятная Звягинцева теперь полноправная хозяйка дома. Только приезды Свина нарушали статус-кво. В присутствии продюсера Настя делалась неуправляемой и хамила Наташе по полной программе. Сам же Свин прислугу иначе чем «эй, ты» и «чмо» не величал. Ему доставляло радость видеть, как домработница сначала свирепеет, а потом начинает плакать.
Сообразив, что Семен специально обижает ее, Наташа стала держать себя в руках и на все придирки Свина спокойно отвечала: «Слушаю! Как изволите! Что пожелаете?»
Теперь уже Свин начинал злиться, натолкнувшись на каменную стену равнодушия, сквозь которую не проникали брошенные им бранные слова. Поняв, что сумела переиграть продюсера, Наташа удвоила осторожность и ни разу не дрогнула, не крикнула, не дала повода пожаловаться на нее Лавсанову. Даже когда продюсер столкнул локтем со стола стакан с чаем и горячая жидкость вылилась на ногу Наташе, она не зарыдала. Настя поняла, что Свин переборщил, и бросилась к прислуге, восклицая:
– Господи! Это же так больно! Он случайно!
– Да, – сдерживая слезы, кивнула Наташа, – можно я отойду, обработаю ожог?
