Дарья Донцова - Шопинг в воздушном замке
Много еще вопросов следовало задать, но Катя была маленькой, поэтому она просто усвоила: мать ездит в командировки. Пелагея могла пропасть на две-три недели, а могла исчезнуть почти на полгода. Но Катюша абсолютно не нервничала, мама была виртуальным, малозначимым персонажем в жизни ребенка. Даже хорошо, что Пелагеи не было рядом, потому что, когда она находилась дома, Кате приходилось сидеть в своей комнате и не высовываться. Катенька даже радовалась отсутствию матери, ведь тогда она ощущала себя счастливой.
23 августа счастье навсегда закончилось. Катюша проснулась в семь утра от топота, выглянула в коридор и увидела Соню, которая бежала с тазом в руках.
– Немедленно вернись в спальню, – нервно приказала Соня, – сиди тихо и...
Договорить Сонечка не успела: из комнаты Лены раздались стоны. Соня поставила таз на пол, бросилась во вторую детскую. Катя испугалась и спряталась у себя. Потом раздался звонок в дверь, младшая сестра чуть-чуть приоткрыла створку и выглянула в коридор. По нему шагали врач и медсестра с чемоданчиком. Видно, Лене стало так плохо, что Соня позвонила в «Скорую».
Сначала в квартире стояла напряженная тишина, потом разразился скандал:
– Первый раз встречаю такое! – возмущался мужской голос.
– Бу-бу-бу-бу... – неразборчиво отвечала Соня.
– Где ее мать?
– Бу-бу-бу-бу...
– Мы обязаны забрать ребенка!
– Бу-бу-бу-бу...
– Вы хоть понимаете, чем она больна?
– Бу-бу-бу-бу...
– Это подсудное дело!
Соня расплакалась, Катя вжалась в стенку.
– Здесь кто еще живет? – не успокаивался врач.
– Бу-бу-бу...
– С ума сойти! Где она?
– Бу-бу-бу... – бормотала Соня.
В коридоре раздались тяжелые шаги, Катюша в полном ужасе кинулась к кровати, набросила на голову одеяло и замерла в надежде, что ее не найдут. Но через пару минут чей-то голос сказал:
– Не бойся, детка! Я хочу померить тебе температуру и посмотреть горло.
Врач не сделал Кате больно, он был мил, приветлив и даже подарил девочке несколько неиспользованных деревянных палочек для осмотра гортани. А вот Лену увезли.
Вечером в квартиру фурией влетела Пелагея. Как она орала на Соню! Катя заткнула уши и снова забилась под одеяло. Скандал стих лишь под утро. Около восьми Катюша осторожно вышла на кухню, увидела у плиты няню в новом ярко-розовом халате и робко сказала:
– Я пить хочу.
– Обойдешься! – заорала та, обернулась, и девочка поняла: перед ней стоит родная мать.
– Чего вылупилась? – гаркнула Пелагея. – Зачем приперлась?
– Завтракать, – прошептала Катя. – А где Соня?
– В заднице! – рявкнула мать. – Бери что хочешь, а еще покорми брата!
– Кого? – обомлела Катерина.
– Оглоеда, – чуть спокойнее ответила Пелагея, – вон он, сидит на стульчике.
Тут только Катюша увидела высокую деревянную конструкцию, а в ней бледного худого ребенка.
– У меня есть братик? – ошарашенно спросила Катя. – Откуда?
– От верблюда, – буркнула Пелагея. – Дай ему каши. Чего стоишь? Ты здесь старшая! Впихни в него еду, умой его и отнеси в спальню.
– Куда? – переспросила Катя.
– Ты идиотка? – поитересовалась мамаша. – В Ленкину комнату, там пустая кровать.
– А где Лена? – рискнула задать вопрос Катюша.
– Она сюда никогда не вернется.
– Леночка умерла! – перепугалась малышка.
– Нет, ее вылечат, – с досадой ответила Пелагея. – Хватит балаболить, займись Павлом. Вот зануда!
– Его зовут Павликом? – поинтересовалась Катя.
– Павел Быкин, – мрачно ответила Пелагея. – Вырастет таким же подонком, как и его папаша-генерал, который нас выгнал. А все Сонька! Вот стерва! Сука! Дрянь! Пошла вон! Во-о-он!
Вопль будто подтолкнул Катю. Зажав руками уши, девочка бросилась в свою спальню, малышку охватил ужас. Пелагея врет: Лена умерла, так же как и незнакомая Надя, она, Катюша, следующая на очереди. Сони больше нет, в квартире поселилась мама с непонятно откуда взявшимся мальчиком.
– Сука! – вопила та в коридоре. – А ну вернись, мерзавка! Возьми Павла! Мне надо себя в порядок привести! Эй!
Дверь в Катину спальню хлопнула, малышка обмерла и – потеряла сознание. Очнулась Катя от детского крика, очевидно, это заливался голодный Павел. Девочке очень хотелось пить, поэтому она рискнула пройти в ванную, открыла кран и наклонилась над раковиной. Соня строго-настрого запрещала воспитаннице пить воду из водопровода, но няни рядом не было, а жажда измучила Катюшу. На кухне же могла находиться злая мама и орущий братик.
Напившись, Катя вытерла рот рукой, выпрямилась, посмотрела на себя в зеркало и закричала. Вместо привычного личика с бледной кожей на нее уставилась опухшая физиономия в розовых пятнах.
– Ну сейчас ты у меня получишь! – завопили из глубины квартиры.
Ужас охватил Катюшу, выпитая вода хлынула изо рта, ноги подкосились, тело покрылось липким потом. Последнее, что увидела девочка перед тем, как потеряла сознание, была Пелагея с дуршлагом в руках.
Глава 16
Катя оказалась в больнице. Она никогда раньше не лежала в клинике, поэтому не удивилась отдельной палате. И врач, и медсестра, заходя к девочке, надевали маски и резиновые перчатки. Кормили Катю из личной посуды, алюминиевая ложка и такая же тарелка были подписаны – на обратной стороне стояла фамилия Жукова. Ни игрушек, ни книжек у девочки не было, из развлечений только радио – и бесконечные уколы. Потом Кате разрешили гулять в саду под присмотром няни, которая зорко следила, чтобы девочка не подходила к другим детям. В отличие от остальных ребят на Катерине была очень приметная красная пижама и такой же халат. Нянька не разрешала подопечной приближаться к площадке, где резвились ее однолетки. Один раз, когда Катя тихо сидела на скамейке, мимо шла женщина с мальчиком. Увидев девочку, она подхватила сына на руки и заорала:
– Почему эта заразная здесь находится?
– Идите себе, – мирно ответила санитарка, – никто вам не мешает.
– Безобразие! – вопила женщина. – Мне рассказали, на кого тут красную одежду надевают! Расстреливать таких надо!
– Ай-ай-ай, – покачала головой нянька. – И не стыдно тебе? Взрослая баба, а чушь несешь. Больница, между прочим, инфекционная. Твой малыш тоже небось не с простудой.
– У нас менингит, – не успокаивалась тетка. – А у нее что? Зачем ее из отделения вывела? Заприте ее немедленно!
– Замолчи, – разозлилась нянька. – Кстати, менингит заразный, но ты спокойно по парку гуляешь!
– Нас вылечили, – голосила тетка, – и мы к другим детям не лезем!
– И нас вылечили, – парировала провожатая Кати, – и мы к другим детям не лезем.
– Сифилис – на всю жизнь! – завизжала мать мальчика. – Я главврачу пожалуюсь!
– Ох и дура, – вздохнула нянька. – Уж когда наука пенициллин придумала, не девятнадцатый век на дворе.
– Сифилитикам нельзя разгуливать на свободе!
Санитарка встала.
– Пойдем, Катюша, если человек идиот, то это на всю жизнь.
– Я добьюсь того, чтобы ее в блоке держали, – бесновалась баба.
Нянька прищурилась, а потом сказала:
– А ну, прекрати истерику... или велю Катеньке в вас плюнуть.
Скандалистка осеклась, схватила своего мальчика и убежала.
– Родятся же на свет дуры, – в сердцах воскликнула нянька.
– А что такое сифилис? – спросила Катя. – Так называется моя болезнь?
– Кто тебе сказал? – делано удивилась санитарка. – Первый раз слышу.
– Тетя про сифилис кричала, – напомнила Катя.
– А-а-а, – протянула нянька, – ты, деточка, неправильно расслышала: сифинакалис. Лекарство есть такое! Его от скарлатины колют. У тебя обычное детское заболевание, а сифинакалис лучшее лекарство. Лечиться, правда, надо долго, зато рецидива не будет.
– Но почему она меня испугалась? И почему на мне красная пижама? – не успокаивалась Катя.
– Народное средство от сыпи, – заявила санитарка, ведя Катю в палату. – Если у ребенка корь, скарлатина, краснуха, надо обязательно красные вещи носить, от них скорей пятна с кожи сойдут и температура упадет.
И Катя успокоилась, она поверила санитарке, несмотря на то, что больше в общий парк ее не водили, девочка гуляла теперь по хозяйственной зоне. Зато там ей разрешали гладить кошку, что полностью искупало отсутствие качелей.
Спустя несколько месяцев после общения со скандальной теткой Катя оказалась в небольшом интернате, где было не очень много детей. В обычную школу воспитанников не водили, их обучали на месте, постоянно показывали врачу и регулярно брали у них анализы.
Через год в интернат привезли Лену Матвееву.
Двенадцать месяцев, проведенных в приюте, сделали Катю намного старше ее возраста. Только не подумайте, что в детском доме была «дедовщина». Четырнадцати-пятнадцатилетние подростки не обижали малышей, более того, патронировали их, помогали им делать уроки, но в выражениях старшеклассники не стеснялись. Теперь Катя Жукова знала: никакого сифинакалиса ей не колют, у нее сифилис.
